Ее тайный дневник - Джулия Куинн

— Я понятия не имела, что мы окажемся… — она посмотрела на него. — Вы это понимаете?

— Конечно. Мама полна решимости отругать Оливию без лишних свидетелей.

— Спасибо, что верите мне.

Он промолчал и уставился в окно. Карета сдвинулась с места.

— Миранда, ты никогда не была вруньей.

— Нет, разумеется. Но у вас был устрашающий вид, когда вы помогали мне сесть в карету.

— Я злился на судьбу, а не на тебя.

— Это обнадеживает, — холодно заметила девушка. — А теперь прошу прощения — я взяла с собой книгу.

Она повернулась к нему боком, так что его взгляду предстала только ее спина, и принялась за чтение.

Тернер подождал полминуты, а йотом спросил:

— Что ты читаешь?

Миранда замерла, потом медленно повернул ась к нему, словно это был тяжелый труд, и показала ему обложку.

— Эсхил? Какое занудство! Ты не находишь?

— Оно подходит к моему настроению.

— Какая ты ехидная!

— Тернер, оставьте этот снисходительный тон. При данных обстоятельствах это едва ли уместно.

Он поднял брови.

— И что означает сия фраза?

— Только то, что после всего происшедшего между нами ваш высокомерный тон не оправдан.

— Ну и ну, какая длинная тирада!

Миранда ничего на эго не ответила, а лишь бросила на него гневный взгляд и отгородилась книгой.

Тернер усмехнулся и откинулся на спинку сиденья. Ему, на удивление, было весело. И даже стало интересно наблюдать за ней. Миранда не претендует на то, чтобы находиться в центре внимания, но обладает способностью притягивать своей остроумной беседой. Поддразнивать ее безумно занятно. И он не стыдится этого. Невзирая на ее сегодняшнюю суровость, Тёрнер не сомневался, что она не менее, чем он, получала удовольствие от словесных перепалок.

Вполне возможно, что поездка окажется не такой уж невыносимой. Ему просто надо занять ее шутливой беседой… и не смотреть слишком долго на ее рот.

Такой чувственный, зовущий.

Но об этом лучше не думать. Тернер продолжит с ней разговор и постарается получить от их беседы удовольствие, как не раз уже бывало. До того как между ними возникла эта неразбериха. Ему хотелось, чтобы у них с Мирандой возобновилась старая дружба, и он рассчитывал на то, что за два часа, пока они оба сидят в карете, сделает все возможное, чтобы вернуть прежние отношения.

— Что ты читаешь? — рассеянно спросил он снова.

Девушка недовольно посмотрела на него:

— Эсхила. Вас подводит память?

— А что именно?

Прежде чем ответить, она посмотрела на заглавие, и это его позабавило.

— «Эвмениды».

Он поморщился.

— Вам это не по душе?

— Про этих фурий? Предпочитаю приключения, — заметил Тернер.

— А мне нравятся яростные женщины.

— Неужели? О, Миранда, не надо скрежетать зубами. Посещение дантиста тебя не обрадует.

У нее был такой сердитый вид, что он не удержался от смеха.

— Миледи, нельзя быть такой обидчивой.

Она смерила его грозным взглядом и пробормотала:

— Ах, простите, милорд.

После чего умудрилась сделать реверанс прямо посередине кареты.

Тернер хохотал во весь голос.

— Ох, Миранда! — вытирая глаза, сказал он. — Ты — чудо!

Она смотрела на него как на ненормального. Уж не изобразить ли ему какое-нибудь животное — поднять руки, растопырить пальцы и зарычать, чтобы утвердить ее в этом мнении? Но он передумал и решил больше не дурачиться.

— Вы меня удивляете.

Миранда укоризненно покачала головой.

Он ничего на это не ответил, чтобы разговор не перетек в серьезное русло, когда надо выяснять отношения. Она снова взяла книгу, а он занялся тем, что высчитывал, сколько у нее уйдет минут, чтобы перевернуть страницу. Через пять минут Тернер с улыбкой осведомился:

— Трудно идет?

Миранда медленно опустила книгу.

— Простите?

— Слишком много длинных слов?

Она продолжала молча на него смотреть.

— Ты читаешь, не листая страниц?

На это она фыркнула и перевернула страницу.

— Это на английском или на греческом?

— Я вас не понимаю.

— Если текст на греческом, то это объясняет твою скорость… или отсутствие оной.

— Я умею читать по-гречески.

— Достижение, заслуживающее внимания.

Миранда так крепко сжимала книгу, что побелели костяшки пальцев.

— Благодарю вас, — сердито сказала она.

Но он не отступал.

— Необычно, не так ли?

Миранда решила на этот раз не отвечать.

— Оливия не умеет читать на греческом, — заметил он, чтобы продолжить разговор.

— У нее нет отца, единственное занятие которого — читать именно на этом языке, — сказала Миранда, не глядя на Тернера.

Она пыталась сосредоточиться на верхних строчках следующей страницы, но смысла в этом не было, поскольку она не закончила чтения предыдущей. Делая вид, что увлечена, Миранда постукивала пальцем в перчатке по книге. Как вернуться к предыдущей странице, чтобы этого не заметил Тернер? Хотя зачем? Она сомневалась что поймет хоть что-нибудь, когда он смотрит на нее из-под опущенных ресниц. Миранду бросало то в жар, то в холод.

— У тебя, однако, любопытный дар.

Она поджала губы и подняла на него глаза.

— Какой же?

— Умение читать, глядя в одну точку.

Прежде чем ответить, Миранда сосчитала до трех.

— Некоторым не надо при этом шевелить губами.

Она впилась ногтями в подушку сиденья. Один, два, три. Надо продолжать считать. Четыре, пять, шесть. Если она хочет сохранить самообладание, то придется дойти до пятидесяти.

Тернер увидел, что девушка едва заметно и ритмично кивает головой. Его разобрало любопытство.

— Что ты делаешь?

Восемнадцать, девятнадцать…

— Что?

— Я задал вопрос.

Двадцать.

— Тернер, вы становитесь крайне надоедливым.

— Я упорный. — Он усмехнулся. — Я-то думал, что ты более других способна оценить это качество. Итак, что с тобой происходит? У тебя голова как-то странно дергается.

— Если желаете знать, — язвительно произнесла она, — я считала в уме, чтобы не выйти из себя.

— Страшно представить, что ты могла бы мне сказать, если бы не увлеклась этим занятием.

— Я теряю терпение.

— Не может быть!

Девушка взяла книгу и попыталась продолжить чтение.

— Миранда, хватит терзать бедную книжку. Мы же оба знаем, что ты притворяешься.

— Не могли бы вы оставить меня в покое? — не сдержавшись, взорвалась она.

— И до какого числа ты добралась?

— Что?

— Ты ведь сказала, что считаешь, чтобы не оскорбить мои нежные чувства вспышкой гнева.