Москва дворянских гнезд. Красота и слава великого города, пережившего лихолетья - Олег Васильевич Волков

Об этих масонских затеях раздраженно писали современники, для которых Меншикова церковь, поправшая старозаветные каноны устройства московских храмов, была вообще бельмом на глазу. Приведу два отрывка из записок начала прошлого века.

«Нашелся человек нового времени, – рассказывает хронист о постройке церкви, – который разобрал церковь, устроенную по обычаю православных церквей о трех шатровых главах, и, сам неважного звания, достигнув необыкновенной высоты звания светлейшего князя, вопреки обычаю православных церквей (при которых разве колокольня устроялась высоко), по широкой своей фантазии, выстроил церковь необыкновенной высоты, какая бы на полторы сажени превышала колокольню Ивана Великого. Удар грома разрушил на церкви длинный шпиль и часы с курантами; затейливый строитель сам низвергнут был с высоты своего величия и закинут в дальний край Сибири.

…Наконец нашлись ревнители, – продолжает он историю церкви, – которые отстроили эту церковь также в оригинальном виде, а именно, не по обычаю православных церквей, а с измышленными эмблематическими изображениями и латинскими надписями. Мистический смысл таких эмблем и значение латинских надписей разве самим изобретателям хорошо были понятны».

Бегло очерчивая дальнейшую судьбу Меншиковой башни, добавлю, что во времена Филарета уже не сохранялось и памяти о дворе Меншикова на Чистых прудах. После опалы всемогущего фаворита он был конфискован, а затем отдан в 1730 году князю Куракину, в 1783 году перешел к армянину, статскому советнику Ивану Лазареву, который продал его шесть лет спустя в казну. Церковь с 1821 года была причислена к почтовому ведомству, определившему на жалование причту и церковные расходы 3000 рублей ассигнациями в год. Далее начальство Почтамта расщедрилось еще больше, стало отпускать ежегодно по 2600 рублей серебром, содержало отличный хор, пользовавшийся в Москве известностью, не скупилось на благолепие храма. То был период расцвета церкви, длившийся до 1867 года, когда в Петербурге спохватились и решили, что Московскому почтамту не к лицу содержать ведомственную церковь, наравне с министерством, и отпуск средств был с 1872 года прекращен. Меншикова башня превратилась в скромную приходскую церковь. Однако со времен переделок Измайлова Меншикова башня не была восстановлена так близко к первоначальному виду, как это сделано теперь, когда была изучена документация храма.

…Итак, зная в подробностях историю созданной Иваном Зарудным церкви, как и нескольких его других работ, располагая исчерпывающими сведениями о заказчике Меншиковой башни, петровском сподвижнике, все деяния которого, как и смерть в 1729 году в Березове, составили предмет обширных жизнеописаний, панегириков и исследований, мы почти ничего достоверного об этом талантливом сыне Украины не знаем. Когда и где он родился, принадлежал ли роду генерального судьи Самойлы Богдановича Зарудного, входившего в состав посольства, отправленного в 1652 году к царю Алексею Михайловичу для торжественного закрепления присоединения Малороссии к Московии, или был его однофамильцем; у кого учился, в каком возрасте умер и на каком кладбище покоится – на все эти и многие другие вопросы ответа пока нет.

Известно все же, что в 1704 году Зарудный был москвичом: за ним числился двор с пристройками и баней в приходе Архангела Гавриила. Назван Иван Зарудный и в описи московских дворов 1716 года, рядом с Меншиковым, генералом Головиным, Нарышкиными и прочими дворовладельцами этого прихода. Упоминается в документах и усадьба под Дмитровом, принадлежавшая ему в 1726 году, однако нет никаких сведений, когда он ее приобрел, или она была ему пожалована. А вот по следующей переписи 1737 года, владелицей двора в Гаврииловском приходе значится «вдова Зарудная, Улита Ивановна». Долго ли она вдовела, были ли у них дети, где похоронила Улита Ивановна своего мужа, привез ли он ее с собой из родных мест или присватал москвичку… ничего этого мы не знаем.

Много больше известно о деятельности Зарудного, а дошедшие до нас работы позволяют уверенно судить о его таланте. В подписанном Петром I 18 октября 1721 года указе об определении архитектора Ивана Зарудного строителем триумфальных ворот на Никольской улице у Казанского собора (Красная площадь), воздвигаемых по случаю Ништадтского мира, уточнено: «того Ивана Зарудного, который наперед сего у строения прежних Полтавской баталии ворот был».

Гравюры Зубова и Пикарта оставили нам изображение этих ворот, сооруженных в 1709 году, а по документам установлено, что ворота в честь Азовского похода 1696 года были также поставлены с участием Ивана Зарудного.

Упомянутый мною замечательный иконостас Преображенского собора в Таллине (Ревеле), в котором воспроизведены в дереве спадающие тяжелыми складками штофы, Зарудный ставил в 1719 году, а с 1722 по 1726 год работал над монументальным иконостасом Петропавловского собора, выстроенного, как известно, Доменико Трезини. Здесь уместно упомянуть, что в сооружении Меншиковой башни принимали участие лепщики и декораторы, работавшие с Трезини. Некоторые черты Петропавловского собора, построенного после Меншиковой башни, дают основание говорить о влиянии ее архитектуры на облик собора. И мне представляется, что заброшенный в Петербург московский зодчий, подходя по утрам к собору в крепости и оглядывая его стройную колокольню, могучие завитки волют у ее подножья, вероятно, вспоминал свою башню, тогда еще возносившуюся во всем блеске. Вспоминал – и воспроизводил ее линии и тонкие, изысканные архитектурные формы в золотом диве, каким стал его иконостас…

Эти работы Зарудного говорят о прижизненном признании его заслуг – иначе ему вряд ли поручили бы возводить иконостас в царской усыпальнице. Надо полагать, что рекомендовал его царю, как и для иконостаса в Ревеле, Меншиков, которому Зарудный еще в 1717 году ставил иконостас во дворце на острове Котлин. Впрочем, еще в 1706 году Петр поручил Зарудному постройку в Москве деревянного госпиталя («Военной гошпитали»), находившегося на месте нынешнего Главного военного госпиталя (архитектор И.В. Еготов), Московский синодальный дом был также построен Иваном Зарудным в 1723 году.

Ни триумфальные ворота, ни деревянные постройки Зарудного до нас не дошли, однако мы и сегодня можем любоваться, помимо Меншиковой башни, его церковью Иоанна Воина на Якиманке, построенной в 1713 году на месте старой, сгоревшей в 1709 году, по личному распоряжению и на деньги Петра. Оставленные пожаром стены Зарудный встроил в новое здание, сохранив общую планировку, но полностью изменив высоту и общий облик. Эта церковь по праву считается одним из лучших московских памятников петровского времени. Она и сейчас в отличном состоянии. В этом сооружении воплотились главные достоинства Зарудного – многогранность его дарования, сила воображения, высокая образность его созданий, фантазия – словом, все то, что позволило Грабарю сравнивать его с могучими мастерами эпохи Возрождения.

В Москве в Кожевниках стоит и поныне церковь Троицы, верх которой, по заключению исследователей, принадлежит Зарудному. Это выглядит правдоподобно – колокольню этой церкви строил он: в безупречных пропорциях, верности каждой линии, грамотности общего рисунка колокольни специалисты узнают уверенную руку этого мастера.

В 1713 – 1714 годах Зарудный построил в Донском монастыре надвратную Тихвинскую церковь. Ему же принадлежит фасад палат думного дьяка Аверкия Кириллова на Берсеневской набережной.

Словом, двадцать пять – тридцать лет, всю первую четверть XVIII века Иван Зарудный строил в Москве, очевидно выполняя устные приказы царя. В те же годы он наезжал в Петербург, был в Ревеле, где руководил архитектурно-декоративными работами. Существует предположение, что знаменитая, не схожая ни с какой другой церковь Знамения в селе Дубровицы под Подольском принадлежит Зарудному. Во всяком случае, сейчас исследовано достаточно материалов о творчестве этого блестящего мастера, позволяющих говорить об его огромном вкладе в русскую архитектуру.

Сам же он видится нам в дымке исторических неясностей, отчасти как бы легендарным мастером из сказки: явился с дальних приднепровских взгорий и, как добрый волшебник, щедро оделил полюбившийся ему город…

Нескучный сад

Взгляду, приученному к жесткости современного городского пейзажа, утомленному его унылым однообразием, отдых и отрада остановиться на панораме Москвы-реки, если смотреть на нее с Крымского моста, вверх по течению. Высокий берег покрыт деревьями, из-за которых виднеются здания прекрасной архитектуры, и убегают под сень дорожки, берущие начало у самой воды. Старые дубы и липы спустились к реке, заставляя вспоминать о возможной лесной прохладе и живых запахах листвы. Поближе к мосту круглится мощный купол старой Голицынской больницы, подальше белеют стены Мамоновой дачи и очерчиваются полузакрытые зеленью линии ее фронтона и крыш. Над рекой застыл точеный силуэт беседки в строгом ампирном стиле.