Ассасин - Евгений Сухов

Сев в машину, Анисимов повернул ключ зажигания и, не включая габаритов, выехал из переулка.

Достав телефон, он нажал на кнопку.

— Слушаю, — раздался глуховатый голос.

— Вокруг устранения Сафронова очень много неясностей. Есть подозрение, что здесь замешана одна из структур ФСБ. Я хочу съездить на его квартиру посмотреть…

— Информация принята к сведению. Перепроверим. Продолжай работать дальше.

От души немного отлегло.

— Понял.

К дому Густава он подъехал через пятнадцать минут и, поставив машину недалеко от подъезда, двинулся к дому. Что-то было не так. Ноги не шли. Следовало прислушаться к внутренним ощущениям. Может, это опять чувство опасности? Оно зарождалось неприятным холодком где-то в середине груди. Именно оно заставляло его постоянно оборачиваться. Посмотрев наверх, он увидел, что в окнах квартиры Густава горит свет. Глупо было думать, что Густав воскрес. Скорее всего к нему наведались гости, причем не побоялись войти в опечатанную квартиру и даже включили свет. Наверняка очень серьезные люди.

Переодевшись в милицейскую форму, которую всегда возил с собой, аккуратно сложенную в пакете, Анисимов снова вышел к подъезду. Ждать пришлось недолго. Уже через несколько минут на лестнице послышались шаги и раздался глуховатый голос:

— Ты уверен, что он не будет копать?

— А кто ему об этом скажет? — убежденно отозвался второй, молодой, в его голосе слышались задиристые интонации.

— Тоже верно… Но, как бы там ни было, свое дело мы сделали.

Через минуту из подъезда появились два человека, тащившие в руках сумки. Вскинув ладонь к козырьку, Анисимов сдержанно представился:

— Участковый Прохоров. Предъявите, пожалуйста, ваши документы.

— А что, собственно, вам нужно? Мы разве что-то нарушили? — удивленно спросил тот, что был повыше.

Мужчины были молодые, не более тридцати лет. Один круглый, коренастый, напоминал крепенький боровик. Над правой бровью у него был небольшой шрам. Узкая переносица, широко расставленные глаза. Казалось, что он способен видеть ими даже то, что происходит за его спиной. Тертый парень. Вот даже располагающе улыбнулся. Дескать, каких только служак не бывает.

Другой повыше ростом, с выступающей челюстью и с заметно оттопыренными ушами, которые, казалось, существуют отдельно от него. Было в этом что-то комическое — возьмет да и зашевелит ими на потеху. Но его серьезные, холодные глаза смотрели твердо и настороженно. С первого взгляда было понятно, что это не тот тип, чтобы хлопать его по плечу и травить байки. Он слегка сутулился и поглядывал по сторонам. Оба выглядели невозмутимо и смотрели на Анисимова с нескрываемым любопытством, мол, что это за мент такой дерзкий? Что ему надо?

Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что это оперативники. Тренированные, опытные, с хорошей реакцией и способностью мгновенно принимать решения. И в то же время совсем неприметные, в неброских костюмах, всего лишь обычные люди из толпы.

— Обычная проверка, — пожал плечами Анисимов. — Время-то позднее…

Сунув руку в карман, коренастый вытащил удостоверение и, распахнув его, произнес:

— Майор ФСБ Чанов. Мы находимся здесь по роду службы.

— Понятно, — сдержанно протянул Анисимов, сделав вид, что сдался.

— Ты вот что, капитан, — сочувственно продолжал Чанов, — не лез бы в это дело. Ты нас не видел, мы тебя не видели. Уяснил?

— Так точно, товарищ майор, — охотно согласился Анисимов. — Я-то совсем не знаю, что здесь происходит. Начальство велело мне следить, вот я и слежу. Квартира-то опечатана.

— Ладно, мы с твоим начальством завтра разберемся… Интересно, чье это распоряжение? А сейчас можешь считать, что у тебя выходной.

Боровика буквально распирало от самодовольства. Анисимову хорошо был знаком подобный тип людей. Держался он так, словно находился на полковничьей должности, а на самом деле гнул хребет перед начальством и выслуживался как только мог.

Они пошли от подъезда, негромко переговариваясь. Важные птицы. Покровительство государства висело над ними, как нимб над святыми. Таких людей чаще всего губит излишняя самоуверенность. Не так уж они всесильны, как это им кажется.

Дождавшись, пока оперативники скроются за углом, Анисимов неторопливо поднялся на этаж, где была опечатанная квартира Густава, и аккуратно срезал печати.

Подобрав отмычку, он быстро открыл дверь. Интересно, что они здесь искали? Стараясь не щелкать замком, Игорь тихонько закрыл за собой дверь и прошел в квартиру. Вслушался в тишину. В каждой квартире она своя — здесь нарушалась едва слышным тиканьем часов, доносившимся из угла комнаты, и глухим уличным шумом.

Ничего настораживающего.

Вытащив фонарик, Анисимов пробежался лучом по стенам, полу. Внешне вроде порядок, вот только листки бумаг, валявшиеся по углам, свидетельствовали о том, что здесь побывали чужие.

Прихожая небольшая, тесная. Комната малость попросторнее, но тоже особенно не повернешься — мешал громоздкий стол, стоящий в центре, массивный книжный шкаф, кресла.

Анисимов осветил книжный шкаф, за стеклом которого виднелись корешки томов энциклопедии и десятка два книг. Он не знал, что именно ищет, но чувствовал, что разгадка спрятана где-то рядом. Открыв шкаф, он увидел альбом с фотографиями. Ничего примечательного. Больше половины снимков были посвящены многочисленным выездам на природу. Густав на них был запечатлен в компании друзей на всевозможных пикниках. На одной фотографии он был в болотных сапогах с ружьем наперевес. От полноватого улыбчивого его лица веяло добродушием. Ничего угрожающего или хищного. Трудно поверить, что через какую-то минуту он будет вовсю стрелять по пернатым. А ведь он был неплохой стрелок. На следующей странице Коля Сафронов был запечатлен во время службы в армии. Камуфляжная форма с погонами старшего сержанта ладно сидела на нем. Взгляд серьезный, даже колючий. Собственно, такой и должен быть у командира. На другой фотографии Густав был снят в модном костюме. Он сидел за столиком где-то в баре, на стойке которого стояли два высоких пивных бокала. Наверняка фотографию сделал его спутник, с которым он решил побаловаться пивком.

Разница между первой и второй фотографиями лет пятнадцать. За это время Сафронов существенно прибавил в весе, обрюзг. Впрочем, похоже, он был вполне доволен жизнью. Взгляд его стал мягче — в нем ничего не оставалось от командирского холодка и строгости. В альбоме не было ничего такого, что могло бы послужить пищей для размышлений или хотя бы натолкнуть на какую-то неожиданную мысль, — обыкновенная жизнь среднестатистического гражданина с небольшими радостями в виде пары бутылочек пива по субботам и воскресеньям.

Перевернув страницу, Игорь увидел небольшую фотографию молодой женщины. Привлекательное лицо с пухлыми щечками, милые глазки. А это кто еще такая? И почему Сафронов выделил для нее отдельную страницу?

Лицо женщины показалось Анисимову знакомым. Вглядевшись, он узнал в ней Макарову. Да, сомнений быть не может, это именно она лежала на полу, изрядно обезображенная смертью. Кто она Густаву? Подруга, сокурсница, а может быть — любовница? Странная получается вещь, выходит, что он взял в заложницы свою старую знакомую. Однако никто об этом даже не обмолвился.

Белыми нитками шито, братцы!

На следующей фотографии Макарова была запечатлена в обществе Густава. Стояли они рядом, но даже при беглом взгляде было понятно, что между ними не может быть сердечных отношений. Они напоминали пионеров на строевом смотре — лица преисполнены чувства гражданского долга, напрочь отметающие какие-либо личные чувства. Все становилось на свои места — она хозяйка, а он телохранитель. Да и вел он себя подобающе — чуть приподняв голову, смотрел куда-то вдаль, словно пытался увидеть возможную угрозу.

Женщине угрожала какая-то опасность, вот она и наняла Густава. Парень бывалый, ловкий, такой убережет. Вот только от чего она хотела уберечься?

Анисимов перелистал альбом и обнаружил на некоторых страницах пустые места. Не исключено, что гости приходили именно для того, чтобы изъять эти фотографии. Интересно, что на них было запечатлено?

Он захлопнул альбом и аккуратно поставил его на место.

Пора уходить. Луч фонаря скользнул по стене. Натолкнувшись на большую фотографию в темно-коричневой рамке, световое пятно на некоторое время застыло, высвечивая снятую крупным планом улыбающуюся троицу. С фотографии на него смотрел молодой Сафронов, Федор Терехин, а между ними он узнал себя. Ностальгическое чувство колыхнулось в душе и тотчас исчезло.

Анисимов подошел к двери и прислушался. Тишина. Ни настораживающих звуков, ни подозрительных скрипов, ничего такого, что могло бы вызвать беспокойство.