Сколько у тебя? 20 моих единственных!.. - Карин Боснак

Полагаю, тем, что потеряла голову из-за Блондина, я обязана отчасти своему возрасту. Когда мы познакомились, мне исполнился двадцать один год, я только что окончила колледж — весь мир был у моих ног. Я жаждала жизни, опыта. Оптимистическое чувство «я все могу» переполняло меня и придавало уверенности, которая ощущалась даже в спальне. Хотя Блондин в моем списке фигурировал под номером одиннадцать, секс с ним стал чем-то особенным. Впервые я начала занимать активную позицию. Я была девушкой на пороге женственности, и секс стал игривым, волнующим, захватывающим. Каждую ночь после любви мы, сплетая ноги и руки, разговаривали, смеялись, а потом незаметно засыпали. На следующее утро просыпались, так и не разомкнув объятий.

Поскольку за летнюю практику зарплаты не полагалось, по выходным я работала официанткой, чтобы оплачивать квартиру. Блондин, помимо своей строительной деятельности, играл на ударных в ансамбле. Поэтому наши ночи по выходным начинались не раньше двух часов, когда мы заканчивали работать, и продолжались до рассвета. Мы жили весело и насыщенно. Я люблю то лето. Как же я люблю, люблю, люблю то лето!

А потом наступила осень.

Забавно, как быстро все может измениться. Чувства, какими бы яркими они ни были, улетучиваются. В мгновение ока счастье превращается в печаль, надежда — в отчаяние, и в один прекрасный день ваше прошлое настигает вас и заставляет понять, что пора притормозить.

Я поняла, что все меняется, в тот момент, когда Блондин потерял работу. Это спровоцировало «эффект домино». Вместе с работой он утратил не только источник доходов, но и загар, и рельефные мышцы — короче, он утратил свое очарование. В мгновение ока Очаровательный Блондин превратился в Мэтта Кинга, безработного приятеля с пивным животиком.

Само по себе это меня не слишком беспокоило — я не настолько поверхностна и вполне могу смириться с утратой работы и прибавкой в весе. Что меня всерьез волновало, так это то, что он потерял вкус к жизни, собственную свободолюбивую натуру. Из-за отсутствия работы воскресные «расслабления» Мэтта стали выходить из-под контроля и превращаться в ежедневную практику. Он вечно был либо пьян, либо под кайфом и часто цеплялся ко мне по разным дурацким поводам. Сначала наши споры приводили к отличному «сексу примирения», но с течением времени его курение «травки» начало негативно сказываться и на этой сфере наших отношений. Да, той осенью в Чикаго опадали не только листья.

Парус Мэтта не просто слегка поник — он не надувался даже наполовину. Да он вообще не вставал. Когда это только начиналось, Мэтт просил меня включать «Ганз'н Роузиз» — клянусь, — как будто голос Эксла Роуза мог исцелить наркотическую импотенцию. Я, конечно же, выполняла его просьбу. Готова была пробовать что угодно. Перед каждой попыткой секса я нагишом выскакивала из постели, бросалась к музыкальному центру, потом прыгала обратно в кровать, укладывалась и ждала, пока…

«Перенеси меня в райский уголок…»

…зазвучит в динамиках и мой возлюбленный попытается усилием воли вызвать эрекцию. Хотелось бы сказать, что это помогало, но лучшее, чего удавалось достичь, — это привести пенис Мэтта в состояние «аль денте» — мягкий, с намеком на легкую устойчивость.

Дела шли все хуже. Из-за своих пагубных привычек Мэтт на два месяца просрочил плату за квартиру, и я одолжила ему восемьсот долларов. Глупо, понимаю. Чтобы вернуть долг, он начал продавать «травку». Когда я просила прекратить, он отказывался, говорил, что делает это для меня. Что я должна была отвечать? «Как романтично!»? Я будто участвовала в дешевой мелодраме.

Любая идиотка порвала бы с ним, но я была не любой идиоткой — я была идиоткой-оптимисткой. Думала, что смогу помочь ему. Но постепенно его поведение менялось, участились внезапные перепады настроения, восторг сменяла печаль — он становился маньяком. Всего за несколько недель блеск в прекрасных небесно-голубых глазах сменился безжизненной мутью. Блестящие волосы приобрели грязноватый оттенок. Неуравновешенность Мэтта вскоре стала выводить из равновесия и меня, и я поняла, что ради собственного душевного здоровья нужно выбираться оттуда. Беспечные, радостные летние деньки в конце концов настигли меня. Мир все так же манил, я все так же жаждала деятельности, поэтому решила вернуться на Восточное побережье.

Никому из друзей, даже Мэтту, я не сказала, что уезжаю. Просто устроила прощальную вечеринку, не объясняя, что она прощальная. И вот в середине вечера я оглядела бар и не увидела Мэтта. Он не говорил, что собирается домой, поэтому я позвонила ему на мобильный, выяснить, где он находится. Он ответил на втором гудке.

— Сейчас приду, — коротко бросил он и отключился.

Я подумала, что таким образом обрывать разговор невежливо, и вышла на улицу, где было потише, чтобы перезвонить. Я набрала номер, прижала телефон к уху, и тут случилось странное — стереоэффект. Я слышала звонок в трубке и одновременно — с другой стороны улицы. Оглянувшись, я увидела Мэтта, целовавшегося с другой девушкой. Они обнимались, разговаривали и смеялись, как часто бывало в постели у нас с ним. Телефон Мэтта продолжал звонить. Я видела, как он поднес его к уху и рявкнул:

— Я же сказал, сейчас приду!

— Не беспокойся, — громко сказала я.

Он поднял голову. Заметил меня, и улыбка тут же исчезла с его лица. Он не знал, что сказать. А что тут скажешь? Он изменял мне во время свидания со мной! Ну что это за человек?

Я развернулась и пошла обратно в бар. Пока я собирала вещи, ребята поняли: что-то произошло, но прежде чем кто-либо успел задать вопрос, вошел Мэтт.

— Ты уходишь? — спросил он.

— Да, — раздраженно фыркнула я, судорожно сгребая свое барахло.

— Да брось ты, — вздохнул он. — Не сходи с ума.

Не сходить с ума? Эти слова из его уст окончательно взбесили меня. Надо же, он смеет называть меня сумасшедшей! Не в силах сдержаться, я принялась орать, обзывать его неудачником и ничтожеством. Он молчал, не отводя от меня взгляда. Я наконец иссякла, мне нечего было больше добавить, я ждала ответа, объяснений, извинений, но напрасно. Вместо того чтобы попросить прощения, Мэтт просто… рассмеялся. Никогда в жизни я не слышала такого громкого заливистого хохота. Он хохотал и хохотал без остановки. Когда вы рассержены, а над вами смеются, это приводит в ярость. Я заявила, что не желаю его больше видеть, и ушла.

Со временем чувства к Мэтту улеглись, но я не перестала злиться на него, поскольку так и не дождалась извинений. Долгие годы я мечтала, как зазвонит телефон и голос Мэтта произнесет слова раскаяния. Ничего подобного так и не случилось. Честно говоря, когда составляла список, с таким тяжелым чувством записала его имя, что даже подумала, не исключить ли его из списка претендентов. Однако воспоминания о тяжелых временах пробудили память о счастливых. Я вспомнила наше знакомство, ночи, проведенные в обнимку. Чем больше я вспоминала Очаровательного Блондина, тем больше забывала Мэтта Кинга и в конце концов решила, что он заслуживает второй попытки.

Пппочта!

Понедельник, 25 апреля

Несмотря на то, что Новый Орлеан я покидала в дурном расположении духа, поездка в Иллинойс оказалась довольно приятной, потому что, закончив беседу с мамой, я позвонила Колину рассказать о Йоши, мы долго хохотали и в конце концов проболтали целый час. Можете не верить, но, думаю, разговор по телефону помогает мне вести машину. Я остаюсь все такой же тревожной, но, болтая, не так внимательно прислушиваюсь к щелчкам, шумам и стукам и за счет этого еду немного быстрее. Конечно, не быстрее пятидесяти миль в час, но близко к тому. Мой телефон — своеобразная рок-звезда, если можно так выразиться.

Когда мы познакомились, Блондин жил в Чикаго, но сейчас он живет со своими родителями в Рокфорде, в девяноста милях к западу от Чикаго. Ладно, хорошо — со своими родителями — довольны? Да, знаю, это скорее всего означает, что он все такой же неудачник (ему, кстати, сейчас около тридцати), но я должна толковать сомнения в его пользу.

Рокфорд расположен в округе Виннебаго, и местные жители заявляют, что это название — в честь индейского племени виннебаго. Я говорю «заявляют», потому что насчитала там двадцать два трейлера и ни одного индейца[42]. Даже при моем отеле, «Клок Тауэр ресорт», была специальная парковка для трейлеров. Не хочу никого упрекать во лжи, но, согласитесь, вероятность того, что округ назван в честь производителя транспортных средств, стоит рассмотреть.

Пускай название отеля не вводит вас в заблуждение, я не пускаю деньги на ветер; это место скорее тематический парк, чем курорт. Справедливости ради следует сказать: это лучший отель в стиле «вестерн», расположенный прямо у автострады, где основным развлечением является семейная водная игровая зона с винтовой горкой. Вчера, проходя через вестибюль, мы с Евой столкнулись с двадцатифутовой водоплавающей змеей. Завидев ее, Ева зарычала, попыталась выскочить из сумки и броситься в атаку (как в случае с игрушкой Уэйда — в смысле с куклой), но я удержала ее. Я занервничала и с трудом усадила ее в машину. А потом чувствовала себя как одна из тех теток, которых показывают по Женскому каналу и которых играют Свузи Курц и Мередит Бакстер Бирни, — я как будто воспитывала ребенка на глазах у общественности. Понимаю, что Ева — всего лишь собака, но ей тоже нужна стабильность в жизни, особенно после всего, что она пережила.