Блаженная (СИ) - Ворон Белла

Лика последовала моему примеру — примостилась в противоположном углу возле окна. В ее бокале было красное вино, и происходящее в зале ее мало интересовало. Взгляд ее был прикован к гравийной дорожке за окном. В длинном льняном платье, с распущенными волосами она напоминала печальную нимфу.

Я запретила себе смотреть в ее сторону — так мне было проще соблюдать договоренность с самой собой. Но краем глаза я видела ее белое платье, бокал с вином… словно кровь у нее на коленях. Я честно отворачивалась, но красное пятно словно магнитом притягивало мой взгляд.

Примерно в этот же момент я уловила краем уха знакомый, но нераспознаваемый звук. Что-то вроде стрекота. Тихий, но явственный, он пробивался сквозь музыку, смех, разговоры и звон бокалов. Сначала мне показалось, что дребезжит рояль. Я прислушалась — нет, не то. Что-то тихонько трепещет, будто ветерок, веющий в раскрытое окно играет шнуром от шторы.

Я оглянулась — штора лениво покачивается, не касаясь стекла. Но источник звука здесь, совсем рядом.

Я заглянула за штору — так и есть. Бабочка. Небольшая, голубая с белой окантовкой, похожая на фарфоровую брошку, бьется о стекло на расстоянии крыла от распахнутой створки. Я осторожно накрыла бабочку рукой, подставила снизу другую и отправила неразумное существо на волю.

Все еще чувствуя ладонями трепет бархатных крылышек, я откинулась на спинку стула с таким облегчением, словно освободила не бабочку, а саму себя. И тут же, ни к селу, ни к городу мне вспомнился момент, когда я несла бокал с вином. Я была уверена, что кто-то нарядился призраком, чтобы напугать меня, или рассмешить, а может и то и другое.

Но сейчас мне стало ясно — никто из присутствующих не мог быть той белой фигурой, которую мне так и не удалось рассмотреть. Все они шли за мной по темным коридорам. Всех их я видела на сцене. А значит… значит снова галлюцинация.

Мне стало страшно. Я почувствовала себя лесным зверем, по глупости забредшим на открытое пространство. Опасность со всех сторон. Опасность для меня, для других. Опасность, идущая от меня самой.

Сердце глухо и тяжело стучало, ворочалось где-то возле горла. Зря я пила вино, мне нельзя ни капли. Надо бы на воздух, но сил нет подняться.

Меня подташнивает и уши заложило, звуки извне не доходят до меня, я слышу только нервный шорох крыльев бабочки по стеклу. А живые люди рядом со мной превратились в персонажей немого фильма.

Александр и Федя сидят за столом, уничтожают остатки колбасы, чокаются и, судя по жестам, о чем-то горячо беседуют. Паша сидит рядом и пытается встроиться в разговор, но у него не получается. Раньше я не обращала особого внимания на этого лопоухого паренька — общих сцен у нас нет, а живет он во втором флигеле. Перехватив мой взгляд, он робко приподнял руку и помахал мне. Я рассеянно улыбнулась ему и перевела взгляд на группу возле рояля.

Яна на своем привычном месте — поближе к Аркадию, следит, как бы чего не вышло. Вера поет, ей вторит Анна Сергеевна, она очень старается, даже глаза слегка закатывает. Даша стоит к роялю вполоборота, вяло шевелит губами, а сама то и дело бросает взгляды в угол, в котором мучает гитару Давид. Он беззвучно перебирает струны, не сводя глаз с Лики. А она по-прежнему сидит в уголке и задумчиво смотрит в сад. Она не замечает, как накренился бокал в ее руке и красное вино вот-вот прольется на белое платье, и отчаянья Давида она не замечает, и взглядов Аркадия поверх голов. Ее внимание поглотила гравийная дорожка и куст белой гортензии под окном.

Вдруг ее пальцы крепко сжали бокал, в последний момент перед тем, как прольется вино. Она отвернулась от окна, посмотрела не меня, и тут же отвела глаза, перехватив мой взгляд. Я наблюдаю за ней, а она за мной.

Я похолодела от внезапной мысли, что, опасный для Лики человек — я сама.

Что если я сбила ее с толку своими откровениями? Может, без меня вся эта история плавно сошла бы на нет, а я вмешалась и повернула ход событий в сторону катастрофы? Что если Лика усугубит ситуацию страхами и подозрениями, которые внушила ей я? И что теперь? Бросить все, как есть нельзя, продолжать действовать — значит наломать еще больше дров.

Пока я была шарлатанкой, от меня не было вреда. И призраков я не видела…

— Скрываешься от общества? Вот это героиня вечера!

Вадим. Я не заметила как он вошел.

Стрекот в ушах оборвался. Окончилась эра немого кино. Комната наполнилась звуками.

Аркадий играет надрывный цыганский романс, Давид вторит ему на гитаре, девушки поют теми расслабленными, наполненными голосами, что прорезаются после бокала хорошего вина.

— Предпочитаю наблюдать. — ответила я, улыбнувшись как можно беззаботнее, — Так гораздо больше можно узнать о людях, чем собирая сплетни.

— Ты хитрая. И что же тебе удалось узнать?

— Ну, например… что Федя с Александром давние друзья, а Паша очень хочет в их клуб, но его не берут. Его вообще никуда не берут. А еще он никак не определится, подкатить ему к Лике или ко мне, но понимает, что в обоих случаях его ждет неудача. Даша неравнодушна к Давиду и желает Лике провалиться сквозь землю… Мне продолжать?

— Продолжай.

— Вере скучно, она пришла сюда потому что больше некуда пойти. Она… мне кажется, мечтала о чем-то, но ее мечты не сбылись. А еще… примерно каждый смотрит на Лику, как кот на сливки, а ей на всех плевать. И еще она встревожена и подавлена.

— И слишком много пьет. — добавил Вадим.

Лика как раз подливала себе вина, рука ее дрожала. Мне показалось, что она намеренно не смотрит в нашу сторону. Более того, как только вошел Вадим, она развернулась вместе со стулом и сидит теперь боком ко мне. Как только вошел Вадим… Она больше не смотрит в окно, сидит в неудобной, напряженной позе. Неужели все-таки?…

Аркадий завершил романс головокружительным глиссандо и плавно перешел в нежную блюзовую импровизацию. Александр выключил верхний свет, оставив гореть только небольшие боковые софиты, по широкой дуге подошел к Дарье и смущенно пригласил ее танцевать.

Судьба давала мне шанс проверить мое подозрение.

— Ты танцуешь? — спросила я у Вадима и, не дожидаясь ответа, протянула ему руку. Он с готовностью поднялся, хотя видно было, что не ожидал такого поворота. Он обнял меня, почти не касаясь, и медленно кружа, повел ближе к центру зала.

— Намечается белый танец… — шепнул он.

Я окинула взглядом зал — Лика подошла к Давиду. Он мгновенно вскочил, вручил гитару Феде, для которого это явилось полной неожиданностью, и обнял Лику, будто в последний раз. Лика положила голову Давиду на плечо. Паша не стал ждать подарков судьбы, а быстренько пригласил Веру. Яна осталась возле Аркадия, решительно отклонив Федины притязания. Но Федя оказался не из тех, кто унывает, он нежно прижал к себе гитару и закружился вместе с ней. Анна Сергеевна не смогла вынести этого зрелища, схватила Федю и решительно повлекла его танцевать.

Мне никак не удавалось увидеть Ликино лицо. Когда я поворачивалась к ней, их пара делала круг и я могла видеть только закрытые глаза Давида.

Но вот Вадим сделал неожиданный разворот, и я оказалась лицом к лицу с Ликой. Она смотрела прямо на меня. Не подмигнула, не улыбнулась. Просто смотрела, пока ее лицо не скрылось за плечом Давида.

И опять я ничего не понимаю.

— Ты многое видишь… — шепнул Вадим и обнял меня чуть крепче. — А чувствуешь еще больше.

Зря я пригласила его. Я и так думаю о нем больше, чем нужно. И изо всех сил стараюсь не давать этим мыслям свободы. А сейчас, когда в крови циркулирует бокал белого вина, звучит нежная музыка, он что-то шепчет мне на ухо, а его руки лежат на моей спине…

— Я? Нет… нет.

Это был ответ и Вадиму и самой себе. Я не могу. Мне нельзя.

— Я иногда боюсь тебя. А иногда… — его щека чуть коснулась моей.

Мои руки сами собой сомкнулись у него на шее.

На мое счастье Аркадий завершил свою импровизацию красивым, печальным аккордом, и в ту же секунду вспыхнул свет. Я очнулась, отдернула руки от Вадима, словно от чужого кармана.