Симбиоз - С. Никин

— Не все так просто… Все еще проще, — Шалинский хохотнул. — Если предположить, что мы и есть Создатель, то, значит, мы такие и появились изначально, и лишь потом создали материальный мир. Ну да ты наверняка в курсе всех этих мифологических историй о сотворении мира.

Во-вторых, все материальное не вечно. Поэтому, если предположить, что изначально у нас были тела, то со временем они износились.

Ну а в-третьих, исходя из первого и из второго, нам естественно пришлось создавать, каким-то образом, новые тела, постоянно их совершенствуя. В конце концов, чтобы снять с себя эту заботу, вам позволено было, а позднее и завещано, воспроизводиться самостоятельно.

Но, повторюсь, это всего лишь предположения. Которые, кстати, опять же подтверждает ваша мифология вкупе с религиозными учениями и теориями эволюции. Возможно, кто-то из нас и знает точно, но мы так давно уже не собирались вместе… Я даже не помню, когда встречались хотя бы трое из нас. Ты не можешь даже представить, смертный, какую тоску порой навевает Вечность! Именно эта тоска заставляет впадать в спячку на века, а иногда и на тысячелетия. А когда, проснувшись, бродишь по миру и не находишь ни единого собрата, ибо все находятся в том небытие, из которого ты только что вышел, то тобою вновь начинает овладевать тоска. И лишь в надежде, что кто-то еще проснется, ты остаешься в реальном мире, берешь себе материальное тело и развлекаешься примерно так же, как вы, играя в компьютерные игры.

Когда же, наконец, просыпается один из собратьев, то оказывается, что ты уже устал или он пытается ввести в игру свои правила, неприемлемые твоими принципами. Наверное, мы постарели, ибо в одиночестве скучаем, а общество себе подобного все чаще раздражает. Иногда возникает противоборство, которое увлекает. Бывает, что в итоге преждевременно гибнут наши физические оболочки, а вселение в новую, достойную, может занять длительное время. Длительное время, конечно же, по вашим, человеческим меркам, но обитая в ваших телах и нам приходится подстраиваться под скоротечность их существования. И поэтому, пока один подбирает новую оболочку и вселяется в нее, второй может прожить человеческую жизнь и, устав, снова впасть в спячку.

— Почему же, — прерываю его повествование, — вы не вселяетесь в каких-нить правителей, президентов или генсеков, например? Если ты утверждаешь, что в меня вселился один из твоих собратьев, то какой ему интерес в простом работяге?

— Возможно, ты не заметил, но хотя бы в рамках этого городишки ты уже не совсем простой работяга. Во всяком случае, те, кто с тобой имел дело последнее время, считают тебя совсем непростым.

Ну что ж, пожалуй, с этим фактом нельзя не согласиться. Хотя я не был уверен, нравится ли мне это. По крайней мере, осознавать то, что во мне поселился какой-то дух, было не совсем комфортно. Пусть этот паразит и не пытается завладеть моим разумом, но кто знает, что у него на уме…

— Вселиться в готового лидера, — меж тем продолжает Шалинский, — практически невозможно. Дух лидера так крепко связан с телесной оболочкой, что она погибает сразу же вместе с ним. Но не эта главная причина того, что мы не выбираем лидеров. Гораздо интересней вселиться в тело ничтожного раба или бедного пастуха и пройти путь до властелина империи.

— Ага, значит, я ничтожный раб? Просто счастлив осознать сей факт. Нет, ну…

— Не торопись, — перебивает меня хозяин кабинета. — Кто ты такой и по какой причине в тебе замкнулся мой собрат, наделяя тебя своею силой, я и сам не могу понять.

Тем временем внизу, похоже, уже окончилась официальная часть, и народ вновь разделился на отдельные группы. Пропуская мимо ушей наскучившее повествование губернатора, я пытался отыскать глазами Катерину.

— Ладно, я вижу, ты не в состоянии воспринимать то, о чем я толкую, — соображает наконец Шалинский. — Давай тогда сразу перейдем к главному. К тому, что заставило меня, кхм, буду говорить прямо, опуститься до беседы с тобой.

— Ну и? — стараюсь изобразить крайнее нетерпение.

— Ты уже знаешь, что нас семеро, — он вдруг замолкает и снова впивается в меня тем взглядом, которым пронзает при каждой нашей встрече, как бы пытаясь дотянуться и зацепить нечто во мне. И вновь, как обычно, взгляд его потух, в очередной раз осознав тщетность попытки. Губернатор продолжает: — Но иногда, очень редко, настолько редко, что я даже и не помню, когда это было в последний раз, появляется восьмой.

— Интересно, — и в самом деле заинтересовался я. — И откуда ж он появляется? И зачем?

— Не знаю я, откуда он появляется. Я уже говорил, что мы далеко не все знаем, а многое банально забыли. Попробуй проведи в забытье века, а иногда и десятки веков, много ли вспомнишь, проснувшись. Но есть, скажем так, знания, которые заложены в памяти, как инстинкты у примитивных животных. Но не будем отвлекаться от сути. Не знаю, зачем появляется восьмой, но точно знаю, что нас должно быть только семеро. И это знает каждый из нас. В том числе и вновь появившийся лишний.

— А иначе будет что?

— Иначе нарушится порядок, установленный Создателем. Чем это грозит, я не могу даже представить. Возможно, наступит то, что вы, люди, именуете Хаосом. Возможно, в этом хаосе сгинет ваш мир. А никто из нас не хочет допускать уничтожение человечества. Пусть ваши тела и далеко не совершенны, но кто знает, удастся ли нам когда-либо создать что-то лучшее.

— Ясно, вам дороги любимые игрушки…

— Можно и так сказать.

— И что нужно сделать, чтобы избежать этого?

— Один из нас должен поглотить другого.

— Не понял…

— Что тут непонятного? — губернатор усмехнулся и снова наполнил свой бокал. — Одна сущность поглощает другую.

— Прямо каннибализм какой-то. И как это происходит?

— Происходит все очень просто. Нет никаких фантастических сцен с героическими битвами на ментальном уровне. Внешне это могло бы выглядеть, как если бы два облака объединились в одно. Но представь, что у каждого облака есть свое сознание, свое я, своя сущность. И сосуществовать вместе они не могут. И потому одна сущность начинает поглощать другую…

— И пожравший приобретает силу сожранного, — предполагаю я. — Прямо какие-то горцы блин, Мак-Клауды…

— Нет, — поморщившись, прерывает меня Шалинский. — Не приплетай ваши голливудские сказки. К нам неприменимы ваши понятия о силе. Мы не являемся каким-то сгустком энергии, которые порой наделяют разумом фантасты. Мы есть сущность. Сущность мироздания.

— Но, Евгений Савелич, ты же сам сказал, что одна поглощает другую. Разве для того, чтобы сожрать другого, не надо быть сильнее?