Жертвенный агнец - Карло Шефер

— Нет, есть. Леди Мирка. Транссексуалка бандерша из России, специализируется на садомазохизме, живет в Виблингене. Я просидел в клетке. Всю ночь.

Тойер тяжело рухнул в кресло.

— Давайте я проверю, — с радостной готовностью предложил Зенф. — Мне давно хотелось ознакомиться с графиком работы такой вот бандерши. Хафнер, у тебя есть время? Присоединяйся!

— Я пил, — последовал добродушный ответ. — Целый день…

— Действуй, Зенф, действуй, — простонал Тойер. — И захвати нашего гостя с собой в контору, может, он окажет нам любезность и припомнит еще что-нибудь… — Ему захотелось напиться. Неужели он станет таким, как Хафнер? Возможно ли такое вообще? Вдруг Хафнер уже умер и остается в группе лишь из упрямства? Кого сам он, Тойер, недавно видел раздвоившимся? Ах да, Озгюра… Вот так — видишь человека в двух экземплярах, а потом все исчезает… Мысль эта торпедой пронзила мозг. Старший гаупткомиссар поднялся с остекленелым взором с кресла и сказал: — Ой! — Пауза. — Ох, знаете что, господин Туффенцамер? Запру-ка я вас ненадолго в моей ванной… Вы вполне можете пить воду из-под крана, если приспичит.

— Хотя это нежелательно, — предостерег Хафнер.

Изолировав визжавшего старика, Тойер махнул рукой, приглашая всех подойти.

— Теперь я понимаю, как мы можем объяснить противоречие. Я даже уверен в этом… Ведь мы много раз задавали себе вопрос, по крайней мере я себе задавал: почему преступник действовал то ловко и расчетливо, то глупо. Если их двое, тогда все встанет на место. Нужно лишь подержать под арестом Туффенцамера. Да еще проверить его алиби.

— Но ведь тогда более ловкий останется на свободе, — напомнил Штерн.

Бабетта чистила на ночь зубы и напевала мелодию из «Титаника». Ильдирим поспешно и без удовольствия выкурила на террасе сигарету, после чего решила наметить на бумаге план следующих дней и прикинуть при этом расходы. Она познавала сейчас не только свою приемную дочь, но и себя. Почему? Вероятно, причина крылась в очаровании острова. Прекрасно.

В гостиную вошла Бабетта в красной ночной рубашке. Ногти на ее ногах были накрашены ярко-зеленым лаком и резали глаз.

— С каких пор ты так делаешь? — спросила Ильдирим.

— Месяца два, — Бабетта смачно чмокнула ее в щеку и забралась на лестницу. — В знак того, что я любящая дочь, сейчас я лягу в постель и представлю себе сексуального…

— Я даже слышать не желаю…

— Хи-хи… я все равно устала…

Мобильник залился песней «К Элизе». Ильдирим обрадовалась. В душе она готовилась к тому, что могучий жених Иоганнес Тойер вообще ей не позвонит. Но это оказался не он.

— Это Вернц, вы знаете, обер-прокурор…

— Я в отпуске, господин доктор! Разумеется, я знаю, что вы…

— Так вы уже в Дании?! — воскликнул Вернц.

— Да, и вы собирались звонить мне лишь в случае крйней необходимости…

— Ах, крайней, не знаю… Боюсь, я совершил ошибку… Господин Тойер с вами?

— Нет… — Ильдирим покраснела. — Он приедет чуть позже, то есть… да.

Вернца занимали другие мысли, он не стал расспрашивать. Вместо этого он описал свой разговор с неким Утхоффом.

— Он вцепился в меня клещами, вытащил информацию о вас… Теперь я обзвонил все гейдельбергские больницы. Нигде не нашел пациента с такой фамилией… И я подумал, да и моя жена мне посоветовала, что надо вас предупредить. Вы меня слушаете?

— Да, конечно. Когда он вам звонил?

— Утром, где-то около девяти часов…

— Спасибо, господин Вернц. Не сомневаюсь, что это был лишь телефонный шутник.

— Да-да, — подтвердил Вернц и спросил с похотливым смешком: — Я вытащил вас из постели?

— Ясно, мы подержим его у себя, — хихикнул Зенф. — Поглядите, что я обнаружил в его пиджаке… — Он выложил на стол большую пачку таблеток кодеина и пару пилюль «экстази».

— И мне, что ли, попробовать? — заметил Хафнер. — Ведь выпить тут, кажется, нечего…

Тойер молча кивнул в сторону кухни, Хафнер тут же сбегал к холодильнику и вернулся.

— Ну, господин Туфтуф, — весело заявил толстяк, беря под руку ослабевшего переводчика, — сейчас поедем к русской «Бабушке».

— Мои лекарства…

— Смех — лучшее лекарство!

Про свою перебранку с Кремером Тойер уже рассказал, а теперь описал встречу с Зуберовичем.

— К сожалению, прошла она не очень плодотворно. Но, во всяком случае, мужик сейчас в таком состоянии, что не мог сообщить мне, был его сын с ним в то время или нет…

Штерн и Лейдиг серьезно посмотрели на него.

— Да, я знаю, это не очень убедительно.

— Я мыслю на опережение. Моя теория всегда рассчитана на опережение. В вашем красном вине плавала пробка, шеф. Я допил его, все равно оно никуда не годилось…

Запел по-тирольски телефон. Это была Ильдирим. Сначала сказанное ею не обеспокоило Тойера, показалось только странным. Но потом ему пришло в голову, что несколько минут назад он ввел в игру второго преступника — ловкого. Наконец тупой Вернц однозначно сообщил мнимому Утхоффу, что он, Тойер, тоже поехал в Данию…

— Будьте там чуточку осторожней, — посоветовал он. — Впрочем, ничего произойти не должно… Немедленно позвони мне, если что-либо заметишь.

— Угу. Но я все-таки боюсь. Две убитые девчонки, и я тут с третьей…

— Там найдется какое-то безопасное место, такое, где много народу?

— Нет, сейчас тут безлюдье. Вообще ни души

— Ты позвонишь мне? Я не буду спать всю ночь. Позвонишь?

— Да.

Закончив разговор, Ильдирим все-таки почувствовала себя отрезанной от мира. Это оказалось несложно, ведь связью служил лишь голос Тойера, и теперь он исчез.

— Бабетта? — спокойно окликнула она девочку.

— М-м-м.

— Бабетта, спустись еще раз вниз. Боюсь, тебе надо будет одеться.

— Почему это?

— Потому что у меня, вроде, начинается мандраж.

— Итак, я считаю, что на сегодня достаточно. — Тойер попробовал выдавить из себя улыбку. — Сейчас я просто не могу строить дальнейших планов. Господи, конечно, это чепуха…

— Конечно, чепуха, — тепло подтвердил Хафнер. — Из ста банок пива по статистике одна непременно окажется плохая, но мне таких еще не попадалось. Такова жизнь.

Хозяин квартиры развел руками:

— Что ж, ладно. Езжайте домой. А я тут покараулю… Зачем вообще кому-то…

Хафнер впервые в жизни нагрубил шефу, покрутив пальцем у виска. Лейдиг проговорил:

— Я остаюсь.

Штерн тоже не выразил намерения уйти.

— Чепуха все это… — Тойер глупо шмыгнул носом. — Чем будем заниматься?

— У меня с собой картишки, — сообщил Хафнер. — Сыграем в «лифт»?

— Только покажите, как играть…

Позвонил Зенф. Алиби подтвердилось. В отношении второго преступления оно тоже имелось, кроме того, продувной толстяк сообразил, что тяга Туффенцамера к мазохизму никак не сочетается с садизмом, проявленным при осквернении трупа.

— На всякий случай я подержу его тут и немножко допрошу, но у меня на его счет сильные сомнения…

Игра в карты шла вяло, никто не мог толком сосредоточиться.

— Так быстро он туда не доберется, — неожиданно заявил Лейдиг, и каждый из группы понял, о чем речь.

— У вас ведь есть Интернет, — напомнил Штерн. — Вот и поглядим, когда туда ходят паромы. Это же остров.

Последний паром на Эрёскёбинг отправлялся в 20 часов из Свендборга.

— Ему придется сделать большой крюк, — возразил Хафнер.

— Да, но только по автобану. — Тойер склонился над атласом подобно военачальнику. — Допустим, он выехал в половине десятого. Тогда через восемь с половиной часов он прибудет в Фленсбург, это реально, если не будет больших пробок… ладно, дороги сейчас посвободней, суббота… в половине шестого он будет на границе. В Дании спросит про ближайший паром, ему сообщат, что он идет не напрямую, а через Оденсе… Все равно это займет не так много времени, и у него останется еще два часа, чтобы добраться туда.

— Кто сказал, что это мужчина? — попытался возразить грустный Хафнер.

Шеф группы ядовито взглянул на него:

— Я. И этого достаточно.

— Ясное дело.

— Времени в обрез, но может и хватить. Позвонить мне ей сейчас или не стоит пугать лошадей?

— Я бы позвонил, — сказал Лейдиг.

— Я тоже, — кивнул Штерн.

— Я нет, — упрямо пробурчал Хафнер. — Я бы поехал туда. — На ночь глядя это прозвучало особенно круто.

Тойер лег на пол. Его ребята не знали, что делать с отчаявшимся гаупткомиссаром.

— Мы начинаем нагнетать ситуацию. И вообще, что я ей скажу? Чтобы она была начеку? Так я уже сказал. — Он убеждал сам себя.

— Ладно, — вздохнул Лейдиг. — Вставайте, пожалуйста. В самом деле. Кто сдает карты?

Они сидели за столом, уставившись на клеенку с рисунком.