Поединок отражений - Дмитрий Федотов

— Не хило! — крякнул Олег. — Ну и что сие означает?

— Только то, что автор надписи имеет непосредственное отношение к славному племени древних магов, коими и является большинство шаманов, — охотно объяснил я, увидев замешательство на физиономии Данилы.

— Другими словами, эта Тудегешева еще и шаман? — ехидно прищурился Ракитин.

— Не факт, — возразил я. — Надпись мог оставить и тот, кто убивал. Кстати, это как раз хорошо объясняет, почему его никто не видел: отводить глаза — первое, чему учат молодых шаманов, — азбука профессии.

— Лады, — прихлопнул ладонями Олег. — Вопросов больше нет? Работаем! Связь мобильная. А за Красилиным я отправлю Степана — дело для него привычное.

Мои «сейко» показывали пять минут седьмого пополудни, когда я покинул уютный офис фирмы «Ласковый май», где трудилась не покладая рук и ног на ниве «нежных услуг» Светлана Ивановна Липская, она же Барби — такая же белая и пушистая, с роскошными формами и абсолютно пустым взглядом огромных льдисто-голубых глаз. После получаса безуспешных попыток заставить эту куклу вспомнить хоть что-нибудь стоящее или необычное из ее прошлых отношений с Ильханом Амиевым, я сдался и даже испытал некую солидарность с покойным: вот именно от общения с подобными «герлами» у мужиков и возникает чисто потребительское отношение к женщине.

Я сел в машину, включил двигатель, все еще раздумывая: ехать ли к мадемуазель Суховой сегодня или отложить визит на завтра, и в этот момент запел мобильник.

— Привет, котяра! — Суркис явно пребывал в большом возбуждении, коли вспомнил мое студенческое прозвище. — Ты сейчас сидишь?

— Сижу, а в чем дело?

— Это хорошо… Да вот хочу сообщить результаты опознания твоих иголок. Это хвоя Pinus lancetrifolium — реликтового растения, считавшегося исчезнувшим во время последнего оледенения, около одиннадцати тысяч лет назад! — Илья почти кричал в трубку.

— Не может быть, — уверенно заявил я, хотя на самом деле подобного не чувствовал. — Где бы я его нашел?

— Вот и я думаю: где? — уже спокойнее сказал Суркис. — Говоришь, на Кавказ ездил? Куда именно?

— Да не был я на Кавказе! Понимаешь, приснилось мне вчера… — и я рассказал Илье о своем странном путешествии, благоразумно опустив только видение монстра в камне. — …а когда утром пошел в ванную умываться, эти иголки выпали у меня из волос.

— Ты хочешь меня убедить в том, что побывал в прошлом? — хмыкнул Суркис. — Узнаю старого фантаста.

— Не думаю, что это было путешествие во времени, — я проигнорировал его сарказм. — Скорее, в пространстве… Очень похоже на трансполяцию психоматрицы из одного тела в другое.

— Ерунда! — перебил меня Илья. Будучи материалистом до мозга костей, он терпеть не мог всякой «чертовщины, магистики и колдовства», считая детской игрой ума и больного воображения. — Иглы вполне реальные и свежие, значит, ты их подобрал совсем недавно, только где? Скажи правду, я никому не скажу!

— Я говорю правду…

— Тьфу на тебя! Кстати, чтоб ты знал: Pinus lancetrifolium произрастала исключительно на Алтае, — обиженно сообщил Суркис и отключился, не дожидаясь моих извинений.

Опаньки! Я даже двигатель выключил от изумления и тупо уставился на замолчавший мобильник. Что-то уж слишком часто за последние два дня лезет на глаза эта древняя горная система — Алтай. Не верю я в совпадения! Сначала девчонка, потом трава, теперь вот — хвоя сосновая… Да еще капище то, во сне: крест в круге — очень распространенный символ у древних алтайцев и тибетцев? Нет, определенно, чем быстрее я отыщу эту Тояну, тем лучше и для меня, и для остальных.

Я решительно набрал номер Елены Суховой. Откликнулась она почти сразу, будто ждала звонка.

— Добрый вечер, Елена Петровна!

— Здравствуйте… Я вас знаю?

— Нет, но постараюсь вас не разочаровать, — я говорил низким грудным голосом, как учила меня когда-то Ирина, такой тембр обеспечивал доверие собеседника, успокаивающе действуя на его подсознание. — Меня зовут Дмитрий Котов, я журналист и веду независимое расследование убийства Ильхана Амиева…

— Ничем не могу вам помочь, — прервала меня Сухова. — Каждому воздается по делам его!

— Не суди, да не судим будешь! — отпарировал я и мягко добавил: — Лена, вы не производите впечатления жестокого и немилосердного человека. К тому же моя цель — не убийцу искать, а невинных людей уберечь. Разрешите пригласить вас на ужин: качество угощения и приятное общение гарантирую!

— И куда же вы меня приглашаете? — в ее голосе появилась заинтересованность.

Ох уж эти женщины! А еще говорят, что чревоугодие — исключительно мужской грех.

— Мы посетим лучший ресторан города — «Сибирское бистро», и я познакомлю вас со своим другом, владельцем этого заведения. Годится?

— Пожалуй…

— Куда за вами подъехать?

— О, люблю решительных! — теперь в трубке мурлыкал голос светской кошечки. — Так и быть. Я буду готова через полчаса. Елизаровых двенадцать, первый подъезд. Успеете?

— Уже в пути, — я бросил мобильник на сиденье и неспеша выехал со стоянки.

Я ошибся. Сухова оказалась не кошечкой, а настоящей львицей! Яркая, молодая женщина, уже слегка располневшая, но лишь до кондиции «булочка». Именно от таких у мужчин зрелого возраста и усиливается слюноотделение. А если прибавить к этому пышную гриву золотисто-рыжих волос, уложенных в элегантном беспорядке и очаровательную улыбку чуть припухлых губ, то даже родинка на подбородке и короткие пальцы рук не смогли бы испортить возникшее приятное впечатление. Ко всему прочему у Елены Петровны был отменный вкус. В меру короткое темно-зеленое платье из модной поляризованной ткани, бликующей в отраженном свете и становящейся почти прозрачной в проходящем, оставляло открытыми длинную шею и большую часть пышной груди. Красивые руки также были полностью обнажены и украшены лишь двумя витыми, в форме змеи, браслетами из белого золота, охватившими запястья. От шеи на тонкой цепочке-паутинке спускалась в ложбинку между грудей ослепительно белая жемчужная капля. Такие же капельки, но поменьше, ласкали шею женщины, свисая на подобных же золотых паутинках с мочек ушей.

Львица остановилась возле машины и, снисходительно улыбаясь, спокойно дождалась, пока я выйду из ступора, вручу ей огромную алую розу и открою дверцу машины. В этот момент мне стало стыдно за непрезентабельный вид «хундайки»: таких женщин можно возить только на «поршах», «шевроле» или, на худой конец, на «ягуарах»! Но Елена невозмутимо уселась на потертое сиденье, положила розу и миниатюрную перламутровую сумочку себе на колени и предоставила на мое обозрение всю призывную стройность загорелых ног. Я тут же убедился, что со слюноотделением, равно как и с мужским началом, у меня все в порядке и даже очень, а потому, захлопнув дверцу, вынужден был применить надежный трюк с мудрой «Щит Шамбалы», дабы взять под контроль свои эмоции и фривольные мысли.