Загадка старого дома. Приключения частных детективов - Юрий Диомидович Коренев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А в последнее время вы не замечали, что он изменился, может, в мелочах? Например, стал рассеянным, неактивным, может, даже депрессивным. Он не высказывал желания покончить с собой?
– Да, настроение его было не самым лучшим в последнее время. Вообще, переменчивость настроения для творческих людей – это норма. Они должны страдать, чтобы творить. У него и раньше были периоды, когда он не мог писать. Но сейчас он затянулся. Понимаете, творцу очень важны признание, поклонники, которые восхищаются его творчеством. А в наше время поэзия как-то постепенно ушла из общественной жизни, материальные проблемы, перестройки и модернизации, бешеный ритм жизни окончательно добили душу современников, и они стали довольствоваться дешевыми телесериалами. Конечно, Никита переживал от этого, хотя круг поклонников у него оставался достаточно большим. Его часто приглашали читать лекции в заграничных университетах. А писать он стал очень мало. Никак не мог настроиться, как он говорил, на современную волну. Но о смерти он никогда не говорил.
– А если бы такие мысли появились, он признался бы вам? Вы были с ним близки?
– Да, он всегда мне рассказывал обо всем, что его беспокоило. Знаете, страсть в отношениях постепенно замещается дружбой. Я думаю, что мы с ним за пятнадцать лет стали самыми близкими людьми. Хотя, наверное, есть у мужчин и свои тайны. Я думаю, что вам было бы полезно пообщаться с его другом, композитором Маковниковым Сашей. Они очень часто проводили время вместе. Я запишу вам его адрес и телефон.
Маковников показался суетным мужчиной. Его редеющая кучерявая шевелюра плохо скрывала лысеющую голову. Было ощущение, что его глаза постоянно смеются, хотя выражение лица было серьезным и даже немного хмурым.
– Вы давно познакомились с Никитой Смолиным?
– Лет пятнадцать назад. Когда я оканчивал консерваторию, мне на глаза попалось стихотворение Никиты, опубликованное в «Литературной газете». Возникла мысль написать песню, которая сразу стала шлягером. А затем еще было несколько песен. Так завязалась дружба. Я приехал в Москву тоже из провинции, это нас объединяло. Он, как и я, любил рыбачить и париться в бане. Короче, сошлись быстро.
– Не замечали вы в последнее время что-нибудь странное в его поведении?
– Нет, ничего особенного. Так, иногда он сетовал на падение нравов в обществе, засилье западной культуры и пошлость эстрады. Но об этом говорят многие. Ничего удивительного, вы и сами смотрите телевизор, знаете, что показывают.
– Да, конечно. А про Каменный остров он что-нибудь говорил? Про тот, про который написал стихотворение. Что посетить его хочет.
– Да, про остров он в последнее время часто вспоминал. Действительно, удивительная история. Он был уверен, что Бог его специально спас, чтобы он выполнил свою миссию на Земле. Он очень много работал. У него вышло несколько сборников стихов, которые переведены почти на все языки мира, создал поэтическую энциклопедию, читал лекции, проповедуя русскую и советскую литературу. И песни, которые мы с ним написали, поют не только у нас, но и в других странах. Но в последнее время его запал угас. Он все чаще стал говорить, что, по-видимому, миссию выполнил. И ему обязательно необходимо вернуться к первоистоку, то есть на остров, который дал ему энергию творчества. Поэтому он и поехал в Сибирь.
– То есть он захотел вернуться на остров, чтобы получить новое вдохновение?
– Видимо, так. Хотя со стороны это и выглядит нелепо. Просто в детстве он пережил шок, то событие врезалось в его подсознание, поэтому и мысли про остров его не покидали. Он придавал ему мистическое значение.
– Но он собирался вернуться в Москву? Не говорил, что хочет остаться жить в Сибири?
– Нет, он полетел в хорошем настроении и про то, что не собирается вернуться, ничего не говорил.
– А какие у него отношения были с женой? Почему у них не было детей?
– Как он говорил, вначале они не хотели, все откладывали. А потом стало поздно. Жену он любил. Хотя отношения у них были не всегда ровными.
Три недели поисков Смолина не дали результата. Он загадочно исчез. Дело закрыли. Но Краснощекову захотелось разобраться в чудесном спасении маленького Никиты.
Через месяц, приплыв в очередной раз на остров, Краснощеков издалека увидел на нем желтый предмет округлой формы. Это оказалась соломенная шляпа, висевшая на зеленеющем горлышке бутылки, едва выглядывавшей из-за серого пятнистого камня в форме сердца возле кострища. Он осторожно достал бутылку, в которой обнаружил в трубочку сложенный листок. На нем мелким почерком карандашом было написано:
«Дорогие мои! Знаю, что, возможно, я причинил вам неприятности, связанные с моим отсутствием. Если вы читаете мою записку, значит, я не вернулся на остров. Меня всю жизнь мучил вопрос, каким образом я, маленький мальчик, оказавшийся в холодной быстрой реке, смог самостоятельно выбраться. Кроме Божественного участия, я не смог найти другого объяснения. Но раз тогда Бог принял решение спасти меня, значит, это было зачем-то нужно. После этого я написал стихотворение про остров, которое принесло мне известность и славу. И я догадался, что остался жить, чтобы творить. Я всегда помнил о своем предназначении и искренне старался сделать больше и лучше. Но вот настал момент, когда я почувствовал, что вдохновение мое растворилось и мне стало трудно, а может, и невозможно написать что-то стоящее. Поэтому я принял решение опять довериться судьбе, Богу и испытать себя. Если моя миссия пребывания на Земле подошла к концу, то финал будет неизбежен. Если я ошибаюсь, то Бог вновь спасет меня. Сегодня в день моего рождения 13 июня 2009 года в семь часов утра я зайду в Ангару в том месте, где тогда меня сбило течение. И отдамся в руки Бога.
Помните, последние строки «Каменного острова»:
Великая моя река!
Возьми когда-нибудь меня
В свои просторы голубые,
Чтоб раствориться на века…
Тогда, в десять лет, когда я написал стихотворение, явно Провидение вело мою руку.
Может, слова «когда-нибудь» означают именно сегодняшний момент.
Дорогие мои! Я знаю, что поступаю с вами не совсем честно, но советоваться по такому щепетильному вопросу было бы еще бесчестнее по отношению к себе. Целую и крепко обнимаю
