Я подарю тебе новую жизнь - Кира Муромцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не могу. У меня ребенок, ему необходимо моё присутствие рядом. Ты должна меня понять…
— Я прекрасно Вас понимаю как мать. Но Яна Витальевна — это Ваш шанс.
— Шанс? — я горько усмехаюсь. — Это был мой стимул жить, а сейчас…Сейчас у меня совершенно другие стимулы для этого.
— Всё в порядке? — Сергей появляется как нельзя вовремя.
Я киваю, нежно улыбаюсь ему и, переведя взгляд на Инну, развожу руками.
— Как-то так.
Благо Инна понимает меня без слов. Переводит взгляд на Царёва, кивает каким-то своим мыслям и, пробормотав несколько слов на прощание, скрывается за входной дверью, оставляя нас двоих в узкой прихожей квартиры.
— Меня повысили, — как-то безрадостно объявляю я, отведя взгляд. Мне отчего-то слишком боязно посмотреть ему в глаза.
Да, я отказалась. Отказалась потому что прекрасно понимаю, что с появлением в моей жизни Тимофея я больше не смогу уделять работе должного внимания. Признаться, я даже думать не могу о том, что однажды мне все же придется выйти из затянувшегося отпуска, оставив Тиму на попечения школы, няни, Господа Бога. Не могу. Не хочу.
— Мне можно тебя поздравить?
— Не стоит. Я ответила отказом, — глухо отвечаю я и пытаюсь проскочить мимо него в гостиную, но занявший весь дверной проём Сергей не позволяет мне это сделать.
Царёв ловит меня за локоть, притягивает к себе и оплетает руками, умащивая подбородок на макушке. Дышит ровно, невесомо кончиками пальцев проводит по позвоночнику и улыбается.
Я не могу видеть его лица, ибо, уткнувшись носом в яремную ямку на его шее, стараюсь сдерживать свои слишком смешанные и непонятные для меня самой чувства, но почему-то со стопроцентной уверенностью могу сказать, что Сергей растягивает губы в улыбке.
— Тебя это веселит? — раздраженно тяну я.
— Нисколько, — пожимает он плечами. — Просто вдруг вспомнил, какими мы были. Я и ты. Как любили, ценили, дорожили друг другом. Как точно так же обнявшись стояли по утрам, когда ты неохотно отпускала меня на работу, и как встречала горячими поцелуями с работы, будто мы не виделись целую вечность.
— Тогда именно так мне и казалось…
— А сейчас?
— Сейчас я сама до конца не понимаю, что происходит. Будто то бы долгое время ты сидел в кромешной темноте, а потом кто-то включил свет. И я так боюсь, Сереж. Боюсь, что его выключат снова…
— Мяу! — возмущенно вопит еще до конца не обсохший от водных процедур кот, вклиниваясь между нами, раздраженно, словно плеткой, огревая наши ноги хвостом.
— Кот! Стой. Пусть уже себе обжимаются! — шепчет Тимофей, притаившись где-то за спиной Сергея.
Всхлипываю, то ли от плача, то ли от рвущегося наружу смеха и, спешно вытерев успевшие набежать слезы, встаю на носочки, выглядывая из-за плеча Царёва.
— Голодный?
— Ой, — округляет глаза ребенок. — Я не хотел мешать. Это всё кот.
— Ты не помешал, — качаю я головой. — Так что? Как насчет обеда?
— Пицца? — выносит на обсуждение своё предложение Сергей.
— Пицца! — счастливо взвизгивает Тима, подскакивая на месте.
— Тогда предлагаю развеяться. Пицца, парк, аттракционы и конечно же мороженное.
— Сереж, рука, — напоминаю я бывшему мужу, положив ладонь ему на плече и легонько сжав.
— Думаю, что Тимофей вполне управится с мороженным и одной рукой, — подмигивает Тимке Сергей и тот тут же согласно кивает.
— Мяу!
— Прости друг, но ты остаешься дома. Так уж и быть, дадим тебе кусок колбасы, — улыбаюсь, поглядывая на пушистого, который таращит свои раскосые зеленые глаза, а затем, махнув напоследок хвостом, скрывается из виду, теряясь в недрах квартиры.
— Кажется, он согласен…
— Еще бы. За колбасу то, — хмыкает весело Сергей.
17.1. Яна
«На чьей ты стороне, мой ангел хранитель?
Союзника во мне искал, но не видел.
В любви, как на войне — копил, но не тратил.
На чьей ты стороне, мой ангел-предатель,
На чьей ты стороне?»
Анна Плетнева — На чьей ты стороне?!
Яна
— До вечера, — Сергей сладко целует меня на прощание, забрав свой портфель с бумагами из моих рук и, напоследок нежно скользнув тыльной стороной руки по моей щеке, уходит.
Стою еще минуту и глупо улыбаюсь, разглядывая закрывшуюся за ним дверь, всё еще не в силах поверить в происходящее.
Две недели пролетели, как один миг. Две недели абсолютного концентрированного счастья, где были только мы втроем. Это кажется безумием, но уровень моей тревожности снизился, я больше не вздрагивала от каждого телефонного или дверного звонка. Уверовала, что дальше всё будет становиться только лучше. Что Сергей прав — мы справимся абсолютно совсем, главное держаться друг друга и не опускать рук.
Тимке совместное времяпрепровождение тоже пошло на пользу. В какой-то момент я стала подмечать, что он больше не сторонится Сергея так рьяно. Даже разговаривает с ним, больше не хмуря свои бровки-домики.
Постепенно ребенок оттаивал. Мы вместе гуляли в парке, где в тире Сергей выиграл Тимофею огромного мягкого медведя, поедали вкусную пиццу, смотрели комедии, сидя в обнимку на диване в гостиной. Мы становились семьей. И это не могло не радовать меня.
— Дядя Сережа уже ушел? — спрашивает Тимофей, громко зевая.
— Ага. Рано утром, — киваю, поставив перед ребенком тарелку с блинами. — Чай или молоко?
— Молоко.
Подогреваю стакан молока, добавляю в него ложку меда и, дождавшись, когда сладость полностью растворится, переливаю напиток в чашку.
— Чем займемся сегодня? — отдаю Тиме молоко и присаживаюсь напротив, невольно любуясь с каким аппетитом дитё уминает мои блины.
Тимофей пожимает хрупкими плечиками, засунув блин за щеку и, задумчиво его прожевав, выдает:
— Я хотел предложить зоопарк, но как мы туда пойдем без дяди Сережи?! Он же обидится.
Я представляю, как Царёв дует губы и глотает горькие слезы, только потому что его не взяли с собой в зоопарк и едва скрываю рвущийся наружу смех.
— Думаю, что дядя Сережа как-то переживет.
День проходит в суматохе. Мы прохаживаем несколько километров по зоопарку, останавливаясь у каждого вольера, где Тима со всей старательностью пытается прочитать описание того или иного обитателя. Местами ребенок заикается, делает ошибки, но упрямо отказывается от помощи и самостоятельно изучает текст на табличках. Наскоро перекусив в кафе, мы продолжаем свой путь в царство животных, спохватившись лишь когда часы показывают без десяти четыре.
Уже на подъезде к дому меня начинает тревожить странное чувство неизбежности. Я болтаю с Тимой, в попытках отвлечься и погасить в себе неуемную тревогу, но
