Её запретный рыцарь - Рекс Стаут

Вскоре он сделал вывод, что идея не такая уж рискованная, к тому же ничего придумать не получалось.

Он вышел из парка у Девяносто шестой улицы и поехал надземкой в жилую часть города.

Догерти вошел в «Ламартин», когда стрелки на роскошных часах над стойкой администратора показывали четверть четвертого. Все Странные Рыцари, которых он хотел видеть, за исключением, конечно, Шермана, были на месте.

Дюмэн поприветствовал вошедшего.

— Ты видел Ноултона?

— Да. А ты?

Маленький француз кивнул:

— Вместе с адвокат. И я даль этот адвокат двести долларов. Ноультон…

— Разорился?

— Да.

— Я это знаю. Так что все расходы ложатся на нас, и нам надо что-то придумать. Ты говорил что-нибудь ребятам?

В ответ Дюмэн начал давать подробный отчет о том, что произошло в отеле за предыдущий час. Но Догерти нетерпеливо его прервал:

— Меня не заботит, что они думают. Вопрос в том, с нами они или нет.

— Да. Определенно. Но они не понимают…

— Мне наплевать, понимают они или не понимают.

Где они? Надо кое-что сделать. Ну!

Через пять минут все Странные Рыцари собрались у дивана в углу. Дюмэн бегал за Дрисколом в расположенный под вестибюлем магазинчик и пришел последним. Догерти, прислонившись к мраморной колонне перед диваном, приступил к делу:

— Кто-нибудь из вас, ребята, хочет что-то узнать?

Дюмэн все объяснил? Ну, быстро!

Так как ответа не последовало, он продолжил:

— Отлично. Все вы знаете, в какую ямищу угодил Ноултон и что мы обещали мисс Уильямс его оттуда вытащить. Ну, и нам нужны три тысячи долларов.

Раздались удивленные возгласы, а Бут, который сидел на подлокотнике дивана, попыхивая сигаретой, был так шокирован, что съехал на пол.

— Что ты собрался делать — подкупить присяжных? — подал голос Дрискол.

— Не беспокойся о том, что я собрался делать, — ответил Догерти. — Я говорю, нам нужны три тысячи долларов. Спросите Дюмэна, сколько хочет получить адвокат.

Они повернулись к маленькому французу, который сказал, что гонорар адвоката вряд ли будет меньше тысячи долларов, а может, и больше.

— Еще тысяча долларов нужна для помощи Ноултону, — сказал Догерти, — а остальное…

— С какой стати мы должны помогать Ноултону деньгами?

— Заткнись! Я тебя не спрашиваю, что делать, я тебе рассказываю! — прорычал Догерти. — Вы что, жмоты?

Я хочу знать, вы что, жмоты?

Общее мнение, высказанное в довольно энергичной форме, было, что они вовсе не «жмоты».

— Тогда слушайте меня. Во-первых, если я сказал, что нам нужны три тысячи долларов, то не собираюсь повторять это десять раз. Хорошо еще, если мы все наскребем три сотни, Дюмэн, конечно, больше наберет, но и он совсем не миллионер. И весь вопрос в том, где взять остальные.

— Я бы сказал, что в этом есть определенная проблема, — заметил Дрискол.

— Да, проблема, — согласился Догерти, — но у меня есть план. Он потребует кое-какого начального капитала. У меня пятьдесят долларов. Выкладывайте, у кого сколько.

Странные Рыцари немного поколебались, но Догерти говорил таким тоном, что возражать было невозможно, и они начали «выкладывать».

Бывший боксер подвел итоги:

Догерти……………………$50

Дрискол……………………$32

Дженнингс………………….$13

Бут……………………….$65

Он сказал:

— Сто шестьдесят. А мне нужно двести пятьдесят. Дюмэн, дай мне девяносто долларов.

Маленький француз, не говоря ни слова, протянул ему деньги. Он уже заплатил двести долларов адвокату, и его кошелек заметно похудел.

— Мой план, — принялся объяснять Догерти, — прост и ясен. Или мы выиграем, или прогорим. Я собираюсь разделить эту суму на пять частей. Каждый из нас получит по пятьдесят долларов. Вы можете сами что-то выбрать в городе — идти куда хотите и играть в игры, которые вам по душе. Но не по двое. Мы встретимся в полночь у Дюмэна, и, если один или двое из нас не раздобудут нужную сумму, вы можете застрелить меня как дурака. У нас есть пять шансов.

Лица Странных Рыцарей засветились от удовольствия. Ничего подобного они не ожидали. Все шумными аплодисментами выразили свою поддержку Догерти, а этот джентльмен разделил между ними поровну двести пятьдесят долларов и заодно раздал миллион полезных советов.

Дрискол и Дженнингс стали возражать, что у них нет таких шансов, как у остальных, потому что с восьми до одиннадцати им надо будет работать, однако Бут заметил, что еще только четыре часа, а пятьдесят долларов умеючи можно спустить в пятьдесят секунд.

Все были полны оптимизма. План Догерти пришелся Странным Рыцарям по вкусу, они объявили, что план совершенен и они обязательно выиграют. Можно считать, что Ноултон уже на свободе. Три тысячи?

Да у них будет целых тридцать!

— Подождите, — сказал бывший боксер, когда они вместе выходили из вестибюля, — подождите до вечера. Тогда и будете вопить. Я еще не видел, чтобы рефери объявил поражение боксера, если тот стоит на ногах. Запомните: в полночь, у Дюмэна.

Перед входом в отель они разделились, каждый пошел в своем направлении, бросив через плечо «Удачи!» остальным.

Со стороны могло показаться, что шансы Ноултона получить свободу, если они будут зависеть от успеха скороспелого отчаянного плана, приближаются к нулю.

Но все-таки шанс был.

Их было пятеро — полных решимости, хоть и неопытных игроков, — и они горячо надеялись, что каждому выпадет козырная карта. Настоящий рыцарь считает для себя достойным сражаться лишь с превосходящим его силой противником; и хотя прекрасная дама вовсе не обещала им свою благосклонность, они были готовы храбро за нее биться.

К полуночи все они — все пятеро — собрались в квартире Дюмэна на Двадцать первой улице, в комнате, где двумя месяцами раньше они стали свидетелями триумфа Ноултона и предательского удара Шермана.

В комнате было не так пусто, как раньше. Посередине стоял стол, заваленный книгами и журналами, а над ними висела лампа в огромном круглом абажуре, отчего верхняя часть помещения была погружена в темноту.

В углу стояло пианино, у камина — шахматный столик с расставленными фигурами. Очевидно, партия с приходом гостей прервалась и осталась незаконченной.

Здесь было около полудюжины легких кресел, всех видов и размеров. Местечко было приятным во всех отношениях — Бут даже как-то заявил, что ему захотелось здесь самому стать пианистом.

Дрискол пришел последним, ровно в двенадцать. Он увидел, что его ждут с нетерпением — потому что, по настоянию Догерти, никто не должен был рассказывать о своих удачах и поражениях, пока не соберутся все Рыцари. Впрочем, судя по выражению их лиц, особенно похвастаться им было нечем.

Маленький француз указал Дрисколу на кресло у дальнего конца стола, а сам сел на стул у пианино.

Бут уткнулся носом в книгу, старательно делая вид, что он увлечен чтением, а Дженнингс демонстративно зевал. Когда Догерти, чтобы привлечь к себе внимание, сел на ручку своего кресла, все посмотрели на него затаив дыхание.

— Пора подвести черту, — уныло промолвил бывший боксер. — Мы нарочно ничего не рассказывали до твоего прихода, — повернулся он к Дрисколу. — Сейчас я поведаю о своих делах. Господь свидетель, мне очень жаль, что все так получилось. Может, я сделал ошибку, но мы только потеряли двести долларов…

— Давай, колись, — прервал его Дрискол.

Догерти взглянул на него, вздохнул и начал:

— Так не хочется об этом говорить. Да и нечего особенно рассказывать. Ровно в четыре пятнадцать я сел за пятый стол в заведении Вебстера на Тридцать шестой улице и купил стопку фишек. Я играл в течение часа, и мне везло. Я думал над каждым ходом.

Проигрывать мне было нельзя. Примерно к семи часам у меня было четыреста долларов, а передо мной высилась горка фишек высотой с хороший небоскреб.

Я играл в покер виртуозно, как никогда. Но фортуна начала от меня отворачиваться. Теперь карта мне не шла. Больше двух одинаковых я не получал, а этого никогда не хватит для выигрыша. Пару раз я пытался взять одну к четырем красным, но это не принесло мне удачи. Я молил, чтобы мне пришла хорошая карта, и пытался блефовать с одной или двумя, но т мою удочку никто не попадался. И вот, представьте, у меня было четыре дамы с одной маленькой на первом круге!

При этих словах все дружно простонали.

— И это меня прикончило. Я сопротивлялся как мог, но меня постоянно сбивали с ног. К четверти двенадцатого у меня было ровно пятьдесят долларов.

Вот они.

Догерти вынул из кармана пять десятидолларовых банкнотов, помахал ими и положил обратно. Все сидели молча. Потом все одновременно начали говорить.

— Ты хотя бы сохранил свои пятьдесят.

— Это покер есть дьявольский игра.

— Ну, кто следующий? Рассказывайте ваши истории.

Последнюю фразу произнес Дрискол.

Догерти кивнул на маленького француза.

— Я?! — воскликнул Дюмэн. — У меня еще хуже, чем у Догерти. Нишего нет, свои пятьдесят потеряль.