«Дней минувших анекдоты...» - Иван Алиханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приехал в Форос и милый человек Яша Джугашвили, страстный охотник, отличный бильярдист, открытая душа. Яша никогда ни в чем нам не отказывал, играл с нами в бильярд, давал в пирамиду вперед 40 очков фору, но все равно выигрывал и гонял нас под стол. Однажды Яша вернулся с охоты, неся на руках разжиревшего от безделья и поэтому уставшего директорского пойнтера. Я попросил у него ружье (у него был отличный «Зауэр») с тем, чтобы убить прилетавшего в «Райский уголок» коршуна. Я взял ружье, взвел два курка и надавил на спусковые крючки. Ружье оказалось заряжено! Заряд дроби попал в стену между маминым лицом и часами…
Отличное питание, морские купания, работа на свежем воздухе, интересный досуг, игра в волейбол, танцы в рабочем клубе, ухаживание за милыми девочками — Форос казался нам раем. Но кончилось лето, и мы вернулись в Тифлис. К семейному бюджету прибавилась и моя стипендия, я стал учеником авто-ФЗО.
Практическое обучение было налажено хорошо. Поначалу нас учили обрубать чугунную отливку крейцмейселем, делать канавки, потом обрубать зубилом, опиливать драчевым напильником под угольник, дорабатывать бархатным напильником и шабровать. Вспоминаю какие-то строки из производственного романа: «…он мог бить молотком по зубилу, не опасаясь поранить себе руку». Эти навыки мы все приобрели довольно скоро. Потом изготовляли из поковок кронциркули, плоскогубцы, отвертки, измерители и другой инструмент.
Теоретические же занятия велись из рук вон плохо. Но главное было то, что в училище нас кормили хоть каким-нибудь обедом и давали рабочие карточки. Однако ФЗО к лету закрыли.
На следующий год получилось так, что Миша и Бичико уехали в Форос до меня, и мне пришлось добираться в Крым одному. К несчастью, теплоход «Армения» не прибыл в порт Батуми. Продрогнув за ночь на пристани, на другой день я попал на теплоход «Крым». В Севастополе меня никто не встречал. Денег, конечно, у меня не было. Тогда я принял решение идти 55 км пешком. Испытание было не из легких, если учесть, что у меня не было ни пищи, ни фуражки, а обут я был в футбольные бутсы с шипами. Шел я по обочине, была жара, мимо изредка пылили автобусы «Крым — Курсо».
На 29-м километре у села Арнаутка стояла грузовая машина с кольями для виноградников. На мое счастье она была из Фороса. Шофер сказал, что накануне он ждал меня на пристани.
В это лето мы жили в Тессели, в трех километрах от Фороса в небольшом одноэтажном домике (впоследствии Тессели стало местом постоянного отдыха Горького), и, конечно, опять все были обязаны «зарабатывать хлеб в поте лица своего». Приходилось забивать в землю колья на винограднике, подвязывать мочалкой то лозы, то помидоры. Затем я был определен в бригаду по ремонту помещений — скреб полы, пробивал шлямбуром дыры в стенах для электропроводки, помогал клеить обои и пр. Все эти навыки мне в дальнейшем пригодились.
Отчим все время придумывал, чем бы нас занять, давал он нам поручения и после работы, чтобы мы не толкались среди «партийных» отдыхающих. Но мы после трудового дня тут же уходили на пляж.
Мне было 14 лет, когда возник первый роман с милой двадцатилетней кастеляншей Ниной Руденко. Впервые моему мальчишескому взору открылось чудо пышной молочно-белой, особенно на фоне загорелых плеч и живота, женской груди с маленькими аккуратными коричневатыми сосками, которые меня притягивали, наверное, не меньше, чем младенца. Нина дала мне впервые испытать блаженство обладания женщиной. Я был влюблен, казалось, на всю жизнь и как дурачок хвастался перед Мишей и Бичико своей связью.
Однако через дней десять приехал молодой человек Саша Металиков, который был ее прошлогодним ухажером. У Нины вечера стали заняты. Меня мучила ревность… В отместку по вечерам на танцах в рабочем клубе я стал ухаживать за другими девчатами. Но Металиков скоро дал Нине отставку, и она стала приходить по вечерам в рабочий клуб. Наша любовь продолжалась до отъезда в Тифлис. Потом — недолгая переписка. Письма ее были однообразны…
В 1935 году, когда я приехал в Москву, Нина меня нашла. Оказалось, она работала у Авеля Енукидзе сестрой-хозяйкой. Авель был холост, и обязанности Нины, скорее всего, не ограничивались одним хозяйством. Однажды у Нины оказались билеты на «Пиковую даму» в Большой театр… Впечатление от оперы было потрясающее. Нина полагала, что на будущий год, когда мне исполнится 18 лет, мы могли бы пожениться. У меня были совсем другие планы, и мы расстались навсегда.
Однако вернемся в лето 1931 года. Колхозные суровые порядки, которые завел в Форосе отчим, нас не вдохновляли. Тогда Александр Яковлевич перевел нашу бригаду на подряд. Нужно было привести в порядок запущенный парк Тессели. Объем работы определил немец-садовник — Николай Ионович, работавший еще у Кузнецова, автор всех чудес Форосского парка — «Итальянской площадки», кипарисовой аллеи и других. По его планам Тессели не должны были уступать Петергофу. Мы сразу поняли, что жизнь коротка и такого объема преобразований нам не одолеть. И тут Бичико осенила идея — работать посменно. Суть метода была проста, как колумбово яйцо — один из нас везет тачку с мусором, другой сгребает мусор в очередную кучу, а третий в это время отдыхает в тени. Затем отдохнувший грузит мусор и отвозит его на свалку, «тачечник» сгребает кучу, а утомленный сборщик расслабляется. Самым скучным делом был отдых в тени, поэтому «отдыхающий» стремился помогать общему делу советами. Впоследствии Агропром точно так же «советовал» колхозным хозяйствам, какие и как им выращивать овощи. Правда, Агропром это делал со значительно большей пользой — праздные советчики забирали себе львиную долю урожая.
Мы были на арендном подряде, и нами было выговорено право — самим выбирать режим работы. Было решено ударно трудиться в вечерние прохладные часы, поскольку днем в Тессели было слишком жарко. По утрам, разумеется, мы отправлялись купаться, в обед — бежали в Форос за судками. После послеобеденного отдыха мы обычно играли в волейбол с отдыхающими. С таким распорядком работа по улучшению ландшафта в Тессели стала. Тогда мы придумали убирать парк при свете лампы «летучая мышь». Рабочие, которые видели детей завхоза работающими даже ночью, удивлялись нашему трудолюбию. Но пришла мама со своим немецким рационализмом и разогнала нашу артель. Тут и Александр Яковлевич заметил, что мы валяем дурака, и тут же мы были возвращены к рабскому труду за жратву: Бичико — возчиком, Миша — пастухом, а я — на огороды…
Сейчас, когда идут горячие дискуссии о формах организации труда, я вспоминаю наши славные опыты. Мой отчим постоянно изыскивал возможности улучшать хозяйство. Александр Яковлевич был «запрограммирован» как хозяин и иначе жить не мог. А ведь не попади мой отчим тогда к самому Сталину, и он был бы превращен, как миллионы трудяг и бывших «хозяев», в лагерную пыль. Не то же ли самое происходит и сейчас с немцами Поволжья, которым то дают, то не дают возможность работать на земле, и практически все они уехали в Германию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});