Зачем мы пишем. Известные писатели о своей профессии - Мередит Маран

После того как вся нация без каких-либо последствий погрязла в обмане, в агрессивных политических противостояниях, откровенной лжи Джорджа Буша-младшего, было огромным облегчением увидеть, как Опра – эта королева сострадания – холодно заставила хоть кого-то понести ответственность за свой обман.

Пять лет спустя, во время последнего сезона своего шоу, Опра во второй раз пригласила Джеймса Фрэя к себе в студию.

– Большинство авторов мемуаров делают то же, что сделал я, – сказал Фрэй.

– Я приношу извинения за то, что у меня не хватило сострадания, – ответила Опра.

Они обнялись и помирились.

Познакомьтесь с Джеймсом Фрэем. Судите сами. А лучше вынесите свой урок из его опыта и не судите его вообще.

Дата рождения: 12 сентября 1969 года.

Родился и вырос: Кливленд.

Ныне живет: Нью-Йорк.

Личная жизнь: есть жена.

Семейная жизнь: трое детей.

Образование: Университет Денисон; Чикагский институт искусств.

Основная работа: основатель компании FullFantomFive, 2010.

Награды, премии, членство, степени (неполный список): нет.

• По словам самого Джеймса Фрэя, он работал Санта Клаусом и пасхальным кроликом в универмаге, складским рабочим, портье, уборщиком, сценаристом, режиссером и продюсером.

• От «Миллиона осколков» отказались семнадцать издателей, прежде чем Doubleday согласилось ее опубликовать. С тех пор продано семь миллионов копий по всему миру, книга переведена на 35 языков.

• Роман «Мой друг Леонард», продолжение его первой книги, также стал бестселлером по версии New York Times.

• Книга, оказавшая на Фрэя наибольшее влияние, – «Тропик Рака» Генри Миллера.

Сайт: www.bigjimindustries.com

Facebook: www.facebook.com/profile.php?id=547390762

«Миллион осколков», 2003

«Мой друг Леонард», 2005

«Яркое солнечное утро», 2008

«Последний Завет», 2011

«Американский питбуль», 2008

«Жены, колеса, оружие» (с фотоиллюстрациями Терри Ричардсона), 2008

«Поцелуй понарошку», 1998

«Сладкая», 1998

«Я – четвертый», 2011

Джеймс Фрэй

Почему я пишу

Просто ни для чего другого я не гожусь. На сегодняшний день сочинительство настолько стало частью моей жизни, что я не могу не писать. Если я не буду работать, то сойду с ума. Кроме того, у меня все-таки есть семья, и ее нужно кормить.

Когда я был маленьким, я любил зарываться в книгах. Но никогда не думал стать писателем – до тех пор, пока в двадцать один год не прочитал «Тропик Рака». Мало что в моей жизни потрясло меня так, как эта книга. Никогда больше ни одна вещь не производила на меня такое впечатление – чистое, непосредственное и глубокое. Эта ярость вперемежку с удовольствием – именно так я воспринимал мир.

Единственное, где еще есть красивое и яростное сочленение всего со всем, – это картины Джексона Поллока. Они произвели на меня столь же сильное впечатление, потому что их создал человек, однажды сказавший: «Мне все равно. Это то, чем я занимаюсь, это то, как я намерен делать, это то, чем оно и является. Можете любить это или ненавидеть. Это не о вас».

И я подумал: «Вот! Это и я буду делать». Шесть месяцев спустя я переехал в Париж, потому что в «Тропике Рака» Генри Миллер рассказывал об этом городе, где он жил. После переезда я искал, смотрел, жил и пытался стать писателем. Пытался разобраться, что означает «быть писателем», если это вообще возможно понять. Дерзкая, безрассудная, глупая и прекрасная жизнь.

«Исторический импульс»

Я стараюсь делать такие книги, которые всегда хотел прочитать сам, но, к сожалению, другие их не написали. Когда я честно признаюсь в этом, люди, как правило, обвиняют меня в чрезмерной гордыне. Я так не думаю. Просто я один из немногих, кто честен по отношению к самому себе, вещам и событиям, то есть к тому, что Оруэлл назвал «историческим импульсом»[53]. Надеюсь писать исторически важные, значимые книги – книги, которые изменят мир, повлияют на писательское ремесло и издательское дело.

Я смотрю на ход литературной истории и думаю, что вполне могу найти место и для себя. У меня есть нужный потенциал, чтобы встать в один ряд с писателями, которых я люблю, писателями, вошедшими в историю. Я не принимаю никаких канонов, поэтому спокойно отвожу себе собственное место в истории.

Разумеется, многое продиктовано моим самолюбием. Говорить, что это не так, – чушь собачья. В проявлении своего эго я не знаю себе равных. Я сейчас сижу за столом, и единственная картинка на стене, кроме рисунков моих детей, – обложка Sports Illustrated с Марвином Хаглером, боксером, чемпионом в средней весовой категории в 1980-е годы. Его называли Марвин Великолепный. Заголовок звучит: «Лучший и худший». Это мне близко. Я хочу быть лучшим и худшим.

Раньше я добивался признания. Сейчас я хочу закрепить и усилить его. Я говорил об этом много лет назад, в своем первом интервью. Да, хочу быть самым читаемым, самым сомнительным и самым влиятельным автором своего времени.

Не потеряться…

Что мне больше всего нравится в процессе работы над книгой? Моя уверенность в себе. Я не застываю в бессилии, пытаясь подобрать нужное слово, и не блуждаю в растерянности по тексту, выстраивая сюжет.

Я все держу под контролем. В книге ничто не происходит без моего ведома. Будет только так, как я напишу. Останется только то, что я захочу сохранить, остальное безжалостно выбрасываю. Когда сидишь за компьютером, создаешь свой мир, живешь в нем, управляешь им. И он такой, каким ты его хочешь видеть. В жизни нет лучшего времени, чем то, когда находишься один на один со своим текстом хотя бы в течение восьми часов, – именно в такие моменты я испытываю наивысшее удовлетворение и свободу.

Мне потребовались годы, чтобы дойти до такого состояния: теперь я сажусь за книгу и знаю, что буду писать, как хочу, и получится хорошо. Я не пишу исходя из принятых норм. Не пользуюсь стандартной грамматикой и пунктуацией. Я ничего не делаю правильно. Это обдуманный и выстраданный шаг, но мне потребовалось много времени, чтобы обрести уверенность и научиться нарушать каждое существующее правило.

Многие писатели, особенно молодые авторы, любят играть с самими с собой, проверяя себя на смелость: «Смогу ли я это сделать? О, как сложно! Получается не так, как хотелось бы». Многие из них теряются, пытаясь найти свой путь. А кто-то, и таких немало, его вообще не находит.

Когда я сажусь за компьютер, у меня нет ни тени сомнения. Я испытываю страх, только когда обдумываю книгу вне рабочего пространства. Но когда я сижу перед экраном, я всегда уверен в себе и могу делать все, что пожелаю. На это может потребоваться много времени. Возможно, будет тяжело, даже одиноко. Но я неизменно верю, что начатая книга будет такой, какой я хочу ее видеть. Почему? Потому что я чертовски хорошо управляю процессом. Как только в вашей жизни появится уверенность в себе, вы уже не сможете без нее писать книги. Никогда.

Я много работаю в кино и на телевидении – и это сплошное расстройство. Там требуется совершенно другой образ мыслей, поскольку в студии ты уже не хозяин положения и не держишь все под контролем.

…и обязательно найти себя

После того как я прочитал «Тропик Рака», я все время пытался найти способ писать то, что имело бы для меня смысл. И не мог. Продолжал писать всевозможный вздор. Всякую дрянь.

Потом сел и написал первые тридцать страниц «Миллиона осколков» за один присест. Ушло на это около четырех часов. Никогда раньше и никогда позже я так быстро не писал. После этой пулеметной очереди я взглянул на написанное, откинулся на спинку стула и только и смог выговорить: «Черт возьми».

В самом начале «Тропика Рака» есть такая фраза: «Год назад, даже полгода, я думал, что я писатель. Сейчас я об этом уже не думаю, просто я писатель»[54]. И я, уставившись на свои тридцать страниц текста, подумал: «Вот оно, дружище, вот оно».

Богатство против бедности

Я был бедным. Это полный отстой. Мне совсем не хотелось устраиваться на какую-нибудь дрянную работенку в баре или магазине одежды. Поэтому в двадцать пять лет я начал писать сценарии к фильмам. О том, чтобы писать книги, я даже подумать не мог, но сценарии… почему бы не попробовать? Куча полуграмотных парней писали плохие сценарии. Чем я хуже?

Откровенно корысти ради я написал вполне слезливую комедию – самую коммерческую и самую «романтическую» из всех, что только мог написать. Переехал из Чикаго в Лос-Анджелес и продал ее. Итак, я проработал наемным сценаристом с двадцати пяти лет до тридцати одного года. Я писал по долгу службы, но это не то же самое, что быть писателем.

После той пулеметной очереди, в результате которой появились первые страницы «Миллиона осколков», я понял, что могу делать то, что хочу. Просто нужно найти для этого время. Взяв второй кредит под залог дома, я запасся деньгами на восемнадцать месяцев. Мне потребовался год, чтобы дописать роман до конца, затем я его продал. С тех пор я занимаюсь только этим.