Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены - Светлана Багдерина

И он их там нашел.

– Я тебя ненавижу, Костей, и мне всегда будет стыдно за те дела, что я была вынуждена творить по твоему приказу, – угрюмо сообщила колдуну Змея.

– Так недолго тебе жалеть осталось!.. – ожесточенно выкрикнул тот и выпустил весь скопившийся заряд магии и ярости в мятежную союзницу.

Необузданная сила злобного волшебства и тройная струя пламени встретились на полпути, смешались, сцепились, взорвались огненно-черными клубами, моментально заполнившими весь аудиториум. Камни, стекла, доски, золото брызнули в стороны, ломая и дробя то, что каким-то чудом пока устояло под их безумным натиском…

Раздался взрыв, какой соловьям-разбойникам и не снился, башня содрогнулась, зашаталась, и северная сторона ее стала осыпаться – камень за громадным камнем, как песочный домик на пляже, на который наступил неосмотрительный прохожий.

Когда пыль, дым и волшебная тьма рассеялись, аудиториум для важных заграничных

гостей представлял собой родину Апокалипсиса, жалкую кучу строительного мусора и зияющих, оскалившихся арматурой и балками в стенах и полу пастей пустот.

От крыши остался крошечный клочок, поддерживаемый каменой лестницей с почти полностью погибшего балкона.

Казалось, уцелеть здесь не могло ничто живое…

Если оно не было бессмертным.

Груда камней там, где раньше лестница из шестидесяти сияющих ступеней вела к

балкону, зашевелилась, застонала и, рассыпая куски малахита, наружу выкарабкался Костей.

Сейчас его не узнал бы никто: в обгоревших лохмотьях, саже и копоти, стоял он, покачиваясь и обводя бессмысленным взглядом разгром и разрушение вокруг.

Не было видно ни Змеи, ни его родичей, ни местного правительства.

Что ж.

Последняя задача – избавиться разом от всех врагов, была выполнена хоть несколько шумно, но эффективно.

Змеи нет, но в замке осталось ее яйцо.

Если покопаться в руинах, можно будет найти и заморозить хоть что-то от любимой родни: глядишь, и сгодится.

Ну, а если нет…

Если нет – у меня всегда есть Камень Силы, мои войска и теперь уже мой Лукоморск.

Не так уж и плохо для начала завоевания мира.Ну, кто теперь скажет, что я – не удачливый гений?Ненавидят они меня…Вечная им память.Колдун усмехнулся, провел рукой по глазам, размазывая грязь, и направил всюоставшуюся в Камне мощь чтобы поднять кучу обломков там, где раньше была дверь и пленники: щепетильные дела лучше выполнять самому.Холод, леденящий холод, мертвящий мороз сковал вдруг его движения, его мысли, его душу, всё его существо…Привычного отклика из центра груди, там, где висел его камень, его надежда, его сила, его власть, не было.Потерял!..Под мусором!..Порвалась цепь!..Сдавленно вскрикнув, Костей схватился за грудь.Цепь была хоть изрядно оплавлена и искорежена, но цела.Оправа, перекошенная и изогнутая причудливой буквой неизвестного алфавита, тоже была на месте.И вызывающе-равнодушно зияла пустотой там, где пятьдесят лет покоилось его величайшее сокровище.Кираса на его груди, там, где висел Камень, прогорела страной формой – кругом. Обуглилась и одежда под ней.Камня нигде не было.Как сумасшедший кинулся он на кучу камней и принялся разбрасывать их с нечеловеческой силой, лихорадочно, безумно надеясь, что вот сейчас, сию минуту, под этим камнем, за этой доской лежит, цел-невредим, его Камень, его дитя, его жизнь…

– Его там нет, – прохрипел из угла знакомый голос.

Кто это?..Кто-то еще, кто выжил в этом аду?..Но это невозможно!..Бессмертный здесь один я!!!..Колдун неохотно оторвался от созерцания голых каменных плит пола и повернул голову на звук.Брат.

– Что ты об этом знаешь, болван? – прорычал он.

– Знаю, – тоненьким, дребезжащим смешком захихикал дед Зимарь. – Знаю то же, что и ты знаешь… Что пламя Змеи такое же горячее и мощное… как и пламя Сердца

Земли… из которого ты создал свой Камень… И что уничтожить его можно, только бросив в тот огненный колодец…или дыханием Змеи…

– Откуда ты?!..

– Змея рассказывала Серафимушке легенду о происхождении их рода… Та – Находке и Сайку… Помнишь, небось, своих бывших прислужников?.. А я всегда был до удивительных историй да преданий падок… Вот Саёк мне по дороге в Лукоморье и рассказал…

– Подумаешь – Камень!.. – пренебрежительно оскалился колдун и сделал шаг к деду Зимарю. – У меня есть город, у меня есть в этом городе армия, у меня есть змеиное яйцо, а теперь у меня есть еще и ты! Несколько недель в пути и работе – и жизнь снова будет прекрасна и удивительна, Мороз.

– Ох, не люблю я худые вести сообщать… – печально покачал головой дед Зимарь и снова засмеялся. – Но у тебя нет города, Костей. Потому что я отослал твоих головорезов прочь за ворота. И у тебя нет змеиного яйца. Серафима и Иванушка должны были спасти его. А раз Змиулания обернулась против тебя, оно в безопасности. А я… что я? Я уже стар и свое отжил, и смерти не боюсь, Костей.

– А еще… милый дедушка… – кучка лепнины, в страхе покинувшей свою стену во

время светопреставления в аудиториуме, зашевелилась, и из нее показалась грязная,

разбитая, но очень воинственно настроенная голова Агафона. – А еще у тебя есть я…

– Я, конечно, понимаю… – потекла гора красной щепы рядом, – что ты, старый пень, бессмертный… но как раз для таких гадёнышей… придумали пожизненное заключение…

И из груды гипсовых завитушек, присыпанных опилками красного дерева, выбрался

грозно насупленный Граненыч, а за ним показалась макушка царя в смятой и похожей теперь больше на самый дорогой в мире шутовской колпак, короне.

– Держите… его…

– Видишь… – прохрипел Агафон, выдирая себя из-под расколовшейся надвое резной балки. – Против тебя… я кое-чего стою… мой щит сработал…

– Ну… что скажешь… братец?.. – усмехнулся дед и нащупал рядом с собой камень потяжелее1.

Костей свирепо зарычал от злобы и бессилия, дико оглянулся, и вдруг рванул по засыпанным мусором ступенькам наверх.

Туда, где на одной балке и честном слове висели остатки балкона.

И где на балконе, словно пиратский флаг, вяло колыхался на сонном вечернем ветру черный ковер, оставленный дедом Зимарем.

– Стой, подлец!.. – Граненыч рванулся из своей красной горки как феникс из пепла, но так просто ее было не раскидать. – Уйдет же, уйдет, кошкин сын!..

Не оглядываясь и не удостаивая полузасыпанную компанию больше ни единым словом и