Топить в вине бушующее пламя печали - Priest P大
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сяо Чжэн раздраженно вздохнул:
— Ты можешь держать себя в руках и поменьше болтать об этом, а?
— Для начала прекратите шуметь, — директор Хуан спокойно махнул рукой, и кто-то из рядом стоявших людей наполнил его чашку свежеприготовленным горячим кофе. — Послушайте меня, хорошо?
Все присутствовавшие послушно закрыли рты и посмотрели на единственного обычного человека в их окружении.
— Послушайте, что сказал мне старший Ван. «Тот человек» говорил, что… что в сознании всех последователей школы Истинного Учения присутствует некий след, он выжжен в них, словно клеймо, — пояснил директор Хуан. — Могу ли я назвать это особым видом духовного вторжения? Должно быть, это результат их поклонения королю демонов и длительной промывки мозгов. С другой стороны, именно из-за этой особенности эффект от промывки мозгов был таким сильным. Даже те, кто вначале скептически относился к школе Истинного Учения, постепенно, участвуя в ритуалах и церемониях, проникались доверием к ней.
С этими словами директор Хуан повернулся к сидевшему в отдалении доктору Вану. Доктор Ван медленно поднял веки, которые, того и гляди, грозились сползти ему на щеки, и многозначительно посмотрел на коллегу, как бы вопрошая: «Я такое говорил?»
Не удержавшись, директор Хуан вздохнул, а затем оглянулся и поискал глазами Янь Цюшаня.
— Ах, Цюшань, выдающийся человек, — искренне похвалил он.
Вероятно, у него было каменное сердце, если он сумел сохранить рассудок, проведя в школе Истинного Учения целых три года?
Янь Цюшань так и не избавился от металла, временно закупорившего его раны. Ему было неудобно сидеть, так что он просто стоял у окна, скрестив руки на груди. Его спина казалось прямой, словно гробовая доска. Вдруг, кто-то позвал его по имени и даже похвалил, но мужчина и бровью не повел, лишь холодно ответил:
— В школе Истинного Учения давно ходила легенда о «Провидении». Легенда гласила: «Если вы искренни в своих намерениях и усердно практикуетесь, придет день, и вы услышите голос «Провидения». Голос этот не говорит ни на одном из известных человеческих языков, но тот, кто его услышит, поймет каждое слово». Тогда это показалось мне типичными проповедями секты, в тайне проворачивающей свои грязные делишки, и я не обратил на эти слова никакого внимания. Но теперь я думаю, что речь шла об этом странном клейме, оставленном в глубине человеческого сознании.
— Другими словами, даже последователи школы Истинного Учения ничего не знали об этом клейме. Но сегодня, ради русалочьей чешуйки матушки Юй, наш противник без колебаний разоблачил всех, кто столько лет скрывался в стенах Управления. Так что же такого в этом «Небесном нефритовом дворце», что они готовы заплатить такую цену? — спросил Ван Цзэ
— Или, может быть, нашему противнику совершенно нет дела до всех этих последователей. С самого начала… по данным, извлеченным из памяти заместителя Юя, таинственная фигура, появившаяся из стены колодца, сразу же оставила его, едва почуяв неладное, — сказал Чжичунь. — Они питаются «пилюлями бессмертия» талантливых людей одного с ними класса, и все эти последователи могут быть лишь пищей для находящихся в тени манипуляторов…
Пока они говорили, директор Хуан методично перемешивал кофе. Но стоило ему услышать эти слова, как ложка со звоном ударилась о стенку чашки, и напиток выплеснулся на накрахмаленный рукав его белоснежной рубашки.
Чжичунь тут же решил, будто сказал что-то, чего не должен был говорить. Он тотчас же прикусил язык и тихо позвал:
— Директор Хуан?
Янь Цюшань пристально смотрел на директора Хуана.
— Нет, ничего. Просто, когда ты упомянул об этом, я кое-что вспомнил. В сознании Хэ Цуйюй совершенно точно не было никаких следов. — изменившись в лице, произнес директор Хуан. Он взял салфетку и спокойно вытер руки. — Другими словами, те, у кого в сознании есть клеймо, несомненно принадлежат к школе Истинного Учения, но, если у кого-то его нет, это не значит, что они чисты. Напротив, вероятно, у них слишком большой ранг и они лучше умеют скрываться.
Одна эта фраза заставила всех присутствующих замолчать.
В это время в комнату вошел поникший Ли Чэнь:
— Я только что получил отчет. Под подозрение попали сто шестьдесят восемь человек из «Лэйтин», от обычных сотрудников до моего заместителя… Я…
«Лэйтин» редко покидали Главное управление, в их рядах насчитывалось, в общей сложности, четыреста человек. Они служили «фасадом» для всей оперативной службы. Ярким и красивым фасадом. Но, когда доски подняли, оказалось, что они наполовину сгнили. Ли Чэнь выглядел так, будто проглотил три цзиня живых личинок. Когда он садился или вставал, он горбился и с отвращением прижимал руки к животу, будто они все еще шевелились внутри.
— Директор Хуан, с таким же успехом вы могли бы уже отстранить меня!
— Отстранить тебя? — отозвался директор Хуан, скомкав салфетку, которой только что вытер руки, в шарик. — Если я отстраню тебя, кто возглавит «Лэйтин» в этой разрухе? И после всего случившегося ты смеешь вести себя как избалованный ребенок? Не неси ерунду, ты должен искупить свою вину!
Скомканная салфетка тотчас же полетела в Ли Чэня. Он прилетевшего в него «снаряда» командир «Лэйтин» едва не разрыдался.
— Ли Чэнь не виноват. В конце концов, «Лэйтин» — «его семья», — встал на защиту товарища Сяо Чжэн. — В «Лэйтин» входит больше всего людей, рожденных в «семьях с особыми способностями». В таком закрытом сообществе имеются свои сложности. Когда я служил в «Лэйтин», члены команды часто ссорились со своими семьями, потому что влюблялись в обычных людей. В других командах все намного проще. В конце концов, обычные люди до сих пор составляют большинство…
— О чем вы только думаете, молодой господин? — откуда-то со стороны послышался хриплый голос. Сяо Чжэн оглянулся и увидел в дверях худую женщину. Она стояла там и жаловалась на «слишком сильное отопление». Войдя, она расстегнула теплую зимнюю куртку и сбросила с головы капюшон. Упав, капюшон открыл взглядам всех присутствующих ее смуглое постаревшее лицо.
На вид женщина, казалось, была того же возраста, что и директор Хуан. Персикового оттенка куртка делала цвет ее лица еще более землистым. Она походила на неряшливую2 старушку-чернорабочую.
2 不修边幅 (bùxiū biānfú) — не заделать как следует край одежды (обр. одеваться небрежно, не обращать внимания на внешний вид).
Но, как только она вошла, все находившиеся в комнате встали. Все, кроме доктора Вана, которому было уже больше двухсот лет. Даже «приклеившийся» к стене Янь Цюшань
