Приключения Ричарда Шарпа. т2. - Бернард Корнуэлл

Шарп двигался к факелу на ржавой скобе, мятущийся свет которого озарял ступеньки невысокого крыльца, оккупированного пьяным бабьём. Кривая на один глаз ведьма в правой руке держала полупустую бутылку, в левой – ребёнка. Её соседка, с окровавленной головой, кормила двух младенцев обвисшими грудями. Шарп прошёл мимо них и толкнул тяжёлую дубовую дверь.

Сальные свечи, оплывающие на крюках под потолком, освещали толпу народа разного пола и возраста. Джин в трущобах пили все. Только он давал блаженное забытьё. Шарпа встретили враждебным молчанием.

Он стал проталкиваться вперёд, держа одну ладонь на кошельке, а второй крепко сжимая сумку, ради которой и пришёл сюда. Разок пришлось рыкнуть на детину, не желавшего пропускать стрелка. Видя, что солдат их не боится, обитатели дна неохотно уступили дорогу, и Шарп оказался у стола, где высились ряды бутылок, и стоял бочонок эля. Спиртное стерегли два крепыша с непроницаемыми лицами. Один поигрывал дубиной, у другого был пистолет с широким раструбом дула. За спиной Шарп слышал тихие проклятия в свой адрес и пожелания убираться к чёрту.

Всё пространство за столом заполняла статная ширококостная женщина. Рыжие волосы с проседью были собраны на затылке в гульку. Рядом с ней, прислонённая к стене, покоилась окованная железом колотушка.

– Чего тебе, солдат?

«Солдат». Офицеры сюда нечасто заглядывали.

– Мэгги?

Она с подозрением всмотрелась в него. Он назвал её по имени, но кто в трущобах не знал Мэгги Джойс? Мэгги Джойс, утоляющую джином вечную жажду местных насельников; Мэгги Джойс – повивальную бабку и сводню; Мэгги Джойс, восемь раз выходившую замуж и столько же раз овдовевшую. Годы добавили ей пышности, но под жиром скрывались мышцы, силе которых позавидовал бы иной мужчина. Лицо исчертили морщинки, а ведь она, думал Шарп, всего на три лета старше него. Один из охранников по её знаку шагнул к Шарпу.

– Ты кто такой? – спросила она сурово.

Шарп улыбнулся:

– А где Том?

– Ты кто? – в голосе её прорезалась сталь.

Шарп сдёрнул кивер. Улыбка стала шире:

– Мэгги, Мэгги…

Она нахмурилась, обратила внимание на офицерский кушак, сумку, палаш, затем взор её поднялся выше, к обветренному лицу над чёрным воротником и… ахнула, обмякнув:

– Господи, ты? – она так и не избавилась от ирландского выговора, единственного наследства, доставшегося ей от родителей, не считая быстрого ума и недюжинной силы, – Ты? Дик…

– Он самый. – Шарп не ведал, смеяться ему или плакать.

Мэгги выбежала из-за стола, прижала к себе, и на глазах удивлённого до крайности трущобного люда офицер обнял её в ответ.

– Господи Боже, полюбуйтесь-ка на него! Ты – офицер?

– Офицер.

– Христос на кресте! Тогда меня они должны сделать папой римским! Надо выпить!

– Надо. – он водрузил кивер на стол, – А где Том?

– Умер Том. Лет десять тому. Боже мой! Боже мой! Какой ты стал! Постель понадобится?

– Я остановился в «Розе».

Она вытерла слёзы:

– Были времена, Дик Шарп, когда всё, чего ты желал от жизни – моя постель. Иди-ка сюда. Дай тем грешникам хорошенько полюбоваться тобой.

Они сели рядком на лавку. Сумку стрелок положил на пол, вытянув длинные ноги под конторку. Мэгги Джойс не сводила с него восхищённых глаз:

– Господи! Какой же ты!

Держась за руки, как дети, они смеялись. Когда он сбежал из приюта, она стала ему матерью, старшей сестрой, первой женщиной. Тогда она была тоненькой и гибкой, как хлыст.

Слёзы катились по её щекам:

– А я-то думала, ты давно сгинул!

– Нет уж. – тряхнул он волосами.

И снова они хохотали тому, что сбылось меж ними и тому, чему не суждено было сбыться. Пока она принимала монетки у пьяниц, наливая в оловянные кружки джин, два человека, следовавшие за Шарпом от Друри-Лейн, затаились в толчее. Один, несмотря на зной, кутался в пальто. Другой был местный. Оба имели при себе оружие, с которым превосходно управлялись, и много, много терпения. Они ждали. 

Глава 4

Двум ребяткам, сумей они перехватить Шарпа на пути к Мэгги Джойс, могло фантастически повезти.

В задней комнате лавки Мэгги Шарп развязал кожаную сумку и высыпал на стол королевские бриллианты, добытые под Витторией. Ирландка тронула драгоценности пальцами, протёрла глаза, будто убеждая себя, что не спит:

– Господи Боже, Дик! Они настоящие?

– Настоящее некуда.

– Пресвятая Дева Мария! – она подняла ажурное золотое ожерелье с жемчугом и бриллиантами, опасливо уточнив, – Не краденые?

– Ни Боже мой. – заверил её Шарп и, в общем, не соврал.

Бриллианты являлись частью сокровищ, брошенных французами при отступлении от Виттории. Многие разбогатели в тот день, но никто не переплюнул Шарпа с Харпером, первыми подоспевших на то поле золота и самоцветов, шёлка и серебра. Мэгги зачарованно копалась в груде драгоценностей:

– Ты – богатей, Дик! Тебе это известно?

Шарп довольно скалился. Такова судьба солдата: сегодня – грудь в крестах, завтра – голова в кустах.

– Можешь продать это для меня, Мэгги?

– Могу. – камень колечка, поднесённого ею к свече, брызгал искорками света, – Помнишь Косого Моисея?

– В зелёном плаще и всегда с дрыном?

– Он. Сынишка его – тот, кто тебе нужен. Обращусь к нему. Он даст хорошую цену, но придётся запастись терпением. – ирландка сгребла драгоценности обратно в сумку.

– Мне не горит.

Жменю бриллиантов Шарп продал Хопкинсонам, но сомневался, что получил за побрякушки хотя бы половину их истинной стоимости. Ещё менее он доверял надутым лондонским ювелирам. Мэгги Джойс, королева преступной окраины, была честнее всех их, вместе взятых. Она возьмёт свои комиссионные, конечно, но пусть уж лучше она, чем жирные торгаши, видящие в Шарпе всего лишь ещё одну готовую к стрижке овцу.

Ирландка открыла буфет, набитый хламом и спрятала с драгоценностями в тряпьё.

– Деньги тебе нужны, Дик?

– Нет.

Золотом друзья тоже подразжились. Под Витторией оно россыпью валялось в грязи. Сумму размером с годовое жалование Шарп положил к армейским посредникам, всё тем же Хопкинсонам. На капиталец во время его пребывания в Испании будет набегать небольшой процент. Стрелок черкнул адрес конторы Хопкинсонов для Мэгги:

– Вырученные деньги, Мэгги, положишь сюда на моё имя.

Она засмеялась:

– Всегда ты был везунчиком, Дик Шарп! Первый раз увидела тебя, гадала, что милосерднее: накормить заморыша или утопить, как котёнка? Господь подсказал мне приютить тебя, и, как всегда, Он оказался прав! Ну что, теперь-то ты выпьешь со мной?

Всё отошло на второй план: лживый Феннер, пропавший полк. Шарп пил джин с Мэгги Джойс, вспоминая давно забытое прошлое, пропахшее нечистотами и кровью; прошлое, которое в устах Мэгги, с её ирландским воображением и красноречием, превращалось в волшебную сказку о благородных юных ворах, на стороне добра сражающихся со злом.

Ушёл он поздно. Колокола в городе пробили без четверти три. Разум туманил джин. После задымленной комнатушки стоявшая на улочках вонь ощущалась слабо.

– Береги себя! – кричала ему вслед Мэгги, – И поскорей возвращайся назад!

Переулки были темны, как душа откупщика. Вышла луна, однако её сияние сюда не проникало. Слишком высоки были дома, слишком тесно натыканы.

Шарп надрался и понимал это. Он будто наведался в минувшее, размяк и оттаял. Пересёкши дворик, стрелок прошёл под арку. В сентиментальном умиротворении, навеянном джином и воспоминаниями, трущобы представлялись Шарпу уютным, душевным уголком, населённым добрыми, дружелюбными людьми. Шарп громко расхохотался. Сатана задери всех лордов, особенно брехливых, как псы, политиканов! Никого сейчас стрелок не ненавидел так сильно, как гнилых до самого нутра политиканов.

Двое мужчин неотступно следовали за ним, соблюдая дистанцию, но и не теряя из вида. Визит намеченной жертвы в Сен-Жиль стал приятной неожиданностью для головорезов, ведь дурашка сам вёл их туда, куда даже боу-стрит-раннеры (Боу-стрит-раннеры – досл. «сыщики с Боу-стрит». Созданное в 1750 году писателем Генри Филдингом, занимавшим пост мирового судьи Вестминстера, подразделение охраны правопорядка в Лондоне. Число их никогда не превышало пятнадцати человек. Просуществовали до 1829 года, когда разгул преступности в столице вынудил власти учредить полицию. Прим. пер.) не дерзали совать нос, и где смерть постороннего человечка была делом обыденным и не вызывавшим расспросов.

Душегубы знали, на кого охотятся, но боевые навыки жертвы их ничуть не пугали. Они не боялись воина, они не боялись прославленного воина, и уж определённо они не боялись пьяного вдрызг прославленного воина. Как бы ни был ты быстр и умел, нападение исподтишка застанет тебя врасплох. Шарп испустит дух, прежде чем поймёт, откуда исходит опасность.