Алька. 89 - Алек Владимирович Рейн

дождались друг друга около военкомата. Помнится, военкомат находился где-то в центре, на Сретенке, один из ребят жил недалеко, минутах в десяти, пошли к нему домой, по дороге прихватили выпивку, закусон. Жил он с женой в комнате старого деревянного одноэтажного дома, окна которой выходили в маленький дворик. Я думал, что таких домов в центре уже не осталось, отнюдь. Комната была светлой, чистенькой и весьма просторной, метров двадцать, не меньше. Единственным её недостатком было то, что пол в комнате был с наклоном, градусов десять, ходить по ней и даже просто сидеть за столом было нелегко, в какой-то момент мне стало казаться, что я нахожусь на палубе судна, давшего изрядный крен. Выпили, поговорили, как это бывало, показалось, что надо добавить, сбегали, добавили. Хозяина нашего развезло, и он завалился спать, я собрался домой, в этот момент наш третий собутыльник, который давно вертелся ужом на стуле, как я полагал, от неудобства сиденья, предложил мне обнести хозяина, а именно обыскать помещение и забрать всё ценное. Услышав эту гнусь, в башке у меня что-то переклинило, и я без разговоров засветил ему в глаз. Удар не получился, мы оба ещё сидели за столом, вдобавок он явно был готов к такому обороту событий. Ушёл от удара, попытался ударить меня, в итоге сцепились, свалились на пол, стали возиться, сломали ножку стола, стол упал на пол, попадали посуда, закуска, пустые бутылки. В борьбе я оказался поизворотливее, перевернул его на спину, стал насаживать по морде. Рожу раскровянил, но большого ущерба не нанёс, отпустил его, оба поднялись на ноги. Протрезвели, он смотрел зверем, но вперёд не лез, опасался. Я сказал ему: «Отваливай». Он ушёл боком, боялся нападения сзади, что-то шипел, угрожал страшными карами, я вслед за ним. Вышли в переулок, было довольно людно, на нас стали обращать внимание, у него в крови были лицо и рубаха, у меня правая рука и рубаха в брызгах крови. Я, вытирая платком себе руку, перешёл дорогу и пошёл пешком домой. Соваться в транспорт в таком виде было как-то не с руки.

Пройдя немного, вспомнив, что у меня есть какая-то мелочь, решил поймать такси, пересчитав денежку, понял, что до дома не хватит, но всё ж поближе к дому доеду. Вечером такси на проспекте Мира в направлении моего дома поймать было возможно – машины возвращались после вечерней смены в десятый таксопарк. Минут через пять появился зелёный огонёк, таксист, мельком глянув на меня, спросил: «Куда?» Я ответил: «Там на проспекте, чуть дальше десятого автопарка». – «Садись». Мы поехали, я сидел, наблюдал за показаниями счётчика, расслабился. Деньги кончились чуть дальше середины Крестовского моста, я сказал: «Стой». Таксист глянул на меня с испугом и прибавил газу. – «Да тормози ты». – Водитель снова поглядел на мою окровавленную рубашку, перевёл глаза на руки со следами плохо удалённой крови, напрягся, побелел и спросил: «Зачем?» – Я понял причину его испуга, не понять было сложно. Сел такой, руки и рубаха в крови, и на середине моста на тебе, стой. Ясен пень, задумаешься и испугаешься. Ответил: «Деньги кончились». – «Как кончились?» – «Да вот так». Я выгреб из кармана всю свою мелочь и предъявил ему. Водила мой расслабился так, что чуть не выпустил руль из рук, сбросил скорость, спросил: «А далеко ещё ехать?» – «В «Огонёк». – Таксист покрутил головой, ничего не говоря, довёз меня до дома, спросил: «Вход со двора?» – «Да». – «Какой подъезд?» – Я показал на подъезд, он подвёз меня к подъезду, остановился. Глядя на меня, сказал: «И что, нельзя было при посадке всё объяснить? Что мы, не люди, не поймём, не довезём?» Он, конечно, был прав, но бывало так, что и за деньги отказывались возить. Вот и думай. Но всё же он был прав.

Колян Пятаков начал работать водителем на грузовике, график у него был довольно свободным, чего не скажешь обо мне, вечерняя школа свободного времени не оставляла, но когда Колян заваливался ко мне после работы, я всегда делал правильный выбор. В итоге в школе в конце учебного года мне предложили или поискать другое место для продолжения обучения, или прекратить прогуливать и получить положительные оценки до конца года по всем темам, которые я прошалберил. Мать не обманула, школа оказалась хорошей, но мне было нужно иное. Прекратить прогуливать, начать заниматься, сидеть учить уроки, и когда? Во дворе уже бушевала весна. Я принял очередное правильное решение: зашёл в кабинет секретаря директора и сказал, что хочу перейти в другую школу. Секретарша поглядела на меня грустными глазами и сказала: «Зайди через две недели». Я спросил: «А почему через две?» Она ответила: «Через две недели учебный год закончится, получишь справку об окончании десятого класса». – «А я пропустил много». Секретарша покрутила головой, намекая на то, что таких болванов ей редко приходится видеть, и, пряча моё заявление в какую-то папку, обронила: «Ну ты же не полный дебил, походи недельку-другую на занятия, чего год-то терять». Надо сказать, такой простенький разговор сподвигнул меня к разумному поведению больше, чем длительные нравоучения нашего классного руководителя, и две последние недели учебного года я провёл вполне образцово, даже умудрился получить несколько приличных оценок. В итоге мне выдали справку о том, что я закончил десять классов.

Наши встречи и прогулки с Людкой Александрович стали перерастать во что-то большее, мне импонировал её спокойный нрав. При этом у меня был простенький тестик, позволяющий мне точнее определить, стоит ли мне развивать свои отношения с потенциальной подружкой. Тестик был такой: я заводил какой-нибудь весёлый разговор, спор ни о чём, и в споре говорил: «Ну ты и ведьма». Казалось бы, ну что за ерунда и что такого страшного сказано, но большинство из девиц, с которыми я затевал эту игру, вспыхивали и с возмущением заявляли: «Какая я тебе ведьма!» – и всё, тест не пройден, девица глупа. Когда я опробовал этот тест на Людмиле, она спокойно ответила мне: «Крокодил». Мне это понравилось, видно было, что она не обиделась, то есть она не обижается на всякую ничего не значащую ерунду, но и не прогнулась, атаковала меня сама, это было по мне. Я люблю такие игры с девушками.

Мы встречались, гуляли, ходили в кино, разок сходили в театр. Говорили, говорили, говорили, конечно, больше говорил я, я известный враль, она больше слушала. Она мне нравилась, почему – не знаю, она была привлекательной девушкой, не идеальной, но привлекательной. С ней было очень спокойно, но при этом я ещё как-то не ощущал, что