Гиблое место - Александр Рибенек

Остальные его спутники уже пришли в себя, не хватало только Железнова. Вокруг в беспорядке валялись бревна (все, что осталось от их плота), вещмешки и оружие, но самого сержанта он так и не смог обнаружить.

— Где Железнов? — спросил Свинцов у Дворянкина, который стоял над ним (это он помог ему вернуться к жизни, сделав искусственное дыхание).

— Пропал, — ответил лейтенант. — Мы его уже и звали, и искали. Бесполезно…

Шредер, заметив, что Свинцов очнулся, подошел к ним и встал рядом с Дворянкиным. Все они были мокрыми, но как-то не верилось, глядя на окружающую обстановку, что еще совсем недавно они мужественно боролись со стремниной.

— Долго я был без сознания? — поинтересовался Свинцов, вставая на ноги.

Его еще немного пошатывало, желудок сводило от приступов тошноты, но, в общем и целом, состояние его улучшалось с каждой минутой.

— Довольно-таки долго, — ответил Дворянкин. — Мы уж думали все, конец тебе пришел! Ан нет, очухался, слава богу! — Он приобнял его за плечи. — Так что, долго жить будешь, Толя. Считай, с того света вернулся!

— Насчет «долго жить» — это еще бабушка надвое сказала, — заметил Свинцов и спросил: — Куда это мы попали?

— А черт его знает! — пожал плечами лейтенант. — Шредер вон говорит, что мы теперь намного ближе к этому таинственному излучению, чем раньше. Видимо, воронка водоворота выкинула нас туда, куда надо. Старшина оказался прав…

Свинцов вопросительно посмотрел на немца, словно ожидая, что тот дополнит чем-нибудь слова Дворянкина, но Шредер покачал головой и сказал:

— Это все, что мне удалось выяснить. Другой информацией, способной пролить свет на то, где мы находимся и как сюда попали, я не располагаю.

Свинцов подошел к одному из вещмешков, поднял его и распорядился, повернувшись к своим товарищам:

— Проверьте мешки и оружие. Нечего ломать голову, надо двигать дальше. Чем быстрее мы доберемся до этого таинственного источника, тем быстрее, возможно, сможем покинуть эту проклятую зону!

Люди молча разобрали вещмешки. Здесь было все, что они в свое время погрузили на плот, но состояние съестных припасов было плачевным. Конечно, консервам в железных банках ничего не сделалось, а вот остальное (галеты, чай, сахар) превратилось в сплошную кашу. Но, несмотря на это, никто ничего не выкинул. Еды и так было мало, чтобы так транжирить ее: две банки тушенки и пакет несъедобной на вид мешанины.

После проведенной ревизии содержимое вещмешков было перераспределено так, чтобы у каждого было по одному мешку. Лишнее оружие решили тоже оставить, исключение составлял лишь гранатомет Шредера, который Свинцов оставил себе вместе со своим автоматом.

Наконец, все было готово к тому, чтобы продолжить движение дальше. Решили не есть, хотя уже давно пора было подкрепиться. После пережитого пища не лезла в горло…

— Слушай, Толя, тебе не кажется, что со старшиной не все в порядке? — шепотом поинтересовался у Свинцова Дворянкин, подходя к нему.

Он посмотрел на Васнецова. Поведение старшины вызвало его недоумение еще в тот момент, когда он только пришел в себя. Остальные что-то делали, а тот сидел какой-то безучастный ко всему, погруженный в себя. Правда, когда он отдал приказ проверить снаряжение, старшина вместе со всеми осмотрел оружие и вещмешки, но взгляд его при этом по-прежнему оставался каким-то отрешенным.

Теперь же состояние Васнецова значительно ухудшилось. Глаза его безумно блуждали по сторонам, губы раздвинулись в идиотской улыбке, обнажая прокуренные зубы. Свинцов почувствовал подступающий страх. Не хватало еще, чтобы старшина сошел с ума! Что им тогда делать с безумцем?..

Но оказалось, что это не самое страшное. Взгляд старшины упал на Дворянкина, и в глазах появилось какое-то новое выражение, от которого Свинцову стало не по себе. Он почувствовал, что это ничего хорошего им не сулит.

Васнецов, не отрывая взгляда от лейтенанта, пошел к нему. Походка была неровной, его раскачивало из стороны в сторону. Дворянкин тоже, как завороженный, не отрывал от старшины глаз, будто парализованный этим зрелищем.

— Эй, старшина, ты чего это? — спросил у него лейтенант, который, видимо, еще не понял, что случилось с Васнецовым.

Тот не ответил, и тут до Дворянкина, наконец, дошло, что старшина сошел с ума, не выдержав выпавших на его долю испытаний. Он попятился прочь от сумасшедшего, а тот продолжал надвигаться на него, буравя лейтенанта безумным взглядом. Не сговариваясь, Свинцов и Шредер бросились к Васнецову и повисли у него на руках. Но тот их с легкостью, словно котят, отшвырнул в сторону. Шредер сразу же вскочил и снова бросился на старшину. Васнецов встретил его серией ударов руками и ногами, после чего тот упал на землю и скорчился от боли. Свинцов пытался нащупать хоть какое-нибудь оружие, но ничего подходящего не находил. Он уже понял, что такой нечеловеческой силой обычный человек обладать не может.

— Саня, стреляй! — заорал Свинцов.

Словно очнувшись от его крика, белый, как полотно, Дворянкин нажал на спусковой крючок. Очередь, пущенная в упор, отшвырнула Васнецова назад. Он упал на землю и затих.

Свинцов, наконец, нашарил гранатомет, захватил его с собой и, поднявшись, подошел к Васнецову. Над телом старшины стоял Дворянкин. Губы его нервно подергивались.

— Как же так? Что же это такое?..

— Успокойся, Саня, — сказал Свинцов, кладя руку лейтенанту на плечо. — Видно, старшина не выдержал пережитого здесь, рехнулся. Такое иногда случается. Нервы у человека не выдерживают и… Удивительно, как мы сами еще до сих пор остаемся в полном рассудке!

Хлопнув Дворянкина по плечу, он отошел к Шредеру, оставив лейтенанта стоять над Васнецовым. Немец еще не пришел в себя, и Свинцов принялся приводить его в чувство.

— Толя, здесь у него на правой руке, вроде, как след от укола.

Глядя на Дворянкина, склонившегося над Васнецовым, Свинцов вдруг почувствовал, что сейчас произойдет что-то страшное. И он не в силах этого предотвратить.

В следующее мгновение Дворянкин как-то странно вздрогнул и стал заваливаться на бок. Васнецов сначала сел, а потом и встал, держа в руке окровавленный нож. Свинцов понимал, что надо начать стрелять, но руки и ноги вдруг разом обессилили, будто их кто-то набил ватой. Не было сил не только нажать на спусковой крючок, но даже убежать. Леденящий душу взгляд мертвеца притягивал к себе все внимание, парализуя волю. По-прежнему сжимая в руке нож, Васнецов медленно двинулся на него.

В этот миг откуда-то из-за Свинцова по старшине ударила автоматная очередь. Это очнувшийся Шредер отыскал валявшееся на земле оружие и разрядил весь диск, поливая пулями Васнецова. На гимнастерке старшины появились многочисленные пятна крови, но он продолжал идти. Его тело было пробито пулями, он уже давно должен был упасть, но продолжал идти. Впрочем, тот, кто был мертв, не мог умереть во второй раз…

Вдруг что-то изменилось в окружающей обстановке. Эхо от выстрелов еще продолжало греметь среди гробовой тишины, но мертвец уже не двигался. Свинцов почувствовал мощный кокон силы, обволакивающий его со всех сторон. Он уже мыслил свободно, хотя двигаться все еще не мог. Он не видел, кто мог создать такой мощный экран, но догадывался, что кроме Шредера сделать это было некому. А дальше немец нанес удар…

В какое-то мгновение черты лица Васнецова изменились. Перед ним снова стоял прежний старшина. Потом лицо исказила гримаса страдания. Губы мертвеца задвигались, и Свинцов услышал голос, полный мольбы и боли:

— Убейте меня! Пожалуйста!

И он выстрелил.

Граната, выпущенная практически в упор, разнесла старшину на мелкие кусочки, а взрывная волна отбросила Свинцова назад.

Когда он очнулся, Шредер лежал рядом с ним, не в силах пошевелиться. Схватка со старшиной отняла у него слишком много сил.

Свинцов сел и огляделся по сторонам. Чуть поодаль лежал без движения Дворянкин. От Васнецова ничего не осталось.

— Ах, старшина, старшина! — горько промолвил Свинцов. — Думал ли ты, что так бесславно кончишь свои дни, что твоим же товарищам придется тебя убить?

Сзади очнувшийся Шредер принялся ругаться по-немецки. Отведя душу, немец перешел на русский и сказал:

— Еще одна такая встряска, и я уже никогда не смогу подняться!

— Спасибо тебе, что помог! Без тебя мне бы — хана! — поблагодарил Свинцов, переходя на «ты».

— Пустяки! — отмахнулся немец, воспринимая такой переход, как должное. — Что с лейтенантом?

— Похоже, Васнецов прикончил его.

— Помоги мне подняться. Я хочу посмотреть на него.

Он помог немцу встать, и они кое-как, держась друг за друга, доковыляли до лейтенанта.

Дворянкин был совсем плох, но еще жив. Гимнастерка на боку насквозь пропиталась кровью вокруг небольшой дырочки, оставленной финкой старшины. Было ясно, что жить ему оставалось недолго.

— Саня, ты меня слышишь? — попытался растормошить его Свинцов.