Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2 (СИ) - Свадьбина Любовь

– Ей нравится власть. Неспящие эту власть обещали. – Санаду запрокидывает голову. – Она убила сестру Танарэса Нильсэм, потому что та не согласилась стать Неспящей по-настоящему. Я дал власть и вечную молодость чудовищу. У меня были основания предполагать, что Маре может понравиться политика Неспящих. Но я предпочёл отбросить эти мысли и согласиться на их шпионский план. Может, поэтому я и боялся встречи: не хотел в этом убедиться.

Санаду морщится: Мара и Нильсэм с таким ажиотажем говорили о том, как проникнут к Неспящим, выявят их связи, вербовщиков, миры пребывания.

– Но хотя бы теперь ты поставил точку? – вопрос Эзалона вырывает Санаду из воспоминаний.

– Со своей стороны – да.

Эзалон с шумом выдыхает, демонстрируя явное облегчение.

***

Тотальное опустошение – вот что чувствует Санаду, покидая кабинет Эзалона: он ни на минуту не останавливался отдохнуть с тех пор, как оставил Клео на попечение счастливой Клэренс и принялся за дела.

И теперь ему жизненно необходимо заполнить пустоту. Забыться. Не помнить крики родных над погибшими в ночь вампирского безумия. Не задумываться о политических последствиях случившегося. Не ужасаться тому, чем всё это может обернуться для Клео.

Ошеломлённый и растерянный Санаду настолько задумывается, что в коридоре почти натыкается на Клео.

Только её неуверенное:

– Здравствуйте.

Останавливает его прямо перед ней.

– Вы куда? – спрашивает Санаду, удивлённый тем, что Клео не в больнице.

Вдыхает её аромат, вглядывается в её бледное, такое дорогое ему лицо, в непривычно алые глаза. Его рука зудит от желания зарыться пальцами в рыжие кудряшки, потянуть Клео к себе.

– Да вот решила зайти к Эзалону, узнать по поводу своего вампирского статуса, – поясняет Клео, тоже пристально его разглядывая.

– Пока вы студентка – никто не имеет права вас убивать, даже за незаконное обращение. Эзалон обещал вас защитить. Только надо будет поосторожнее с выходами с территории.

Его сердце гулко стучит. Одного присутствия Клео хватает, чтобы пустота внутри начала заполняться.

– Фух, утешили! – Клео постукивает ладонью по груди. – А то я уже испугалась.

– Всё будет хорошо, – Санаду чувствует, что улыбается.

– Да, надеюсь, – она тоже улыбается.

Молчание становится немного неловким.

– Ну, – Клео неопределённо взмахивает рукой. – Значит, я могу к Эзалону не идти?

– Да, конечно, – кивает Санаду, буквально впитывая её образ, свои эмоции, наслаждаясь приливом сил.

Клео поворачивается, его взгляд скользит по её шее, плечу. Она делает шаг, а Санаду не может пошевелиться – настолько он очарован. Клео. Той лёгкостью, с какой он говорит с ним после всего произошедшего. Её удивительно простому отношению к вампиризации.

Сделав ещё пару шагов, Клео оборачивается и с усмешкой грозит ему пальцем:

– И будьте осторожны со словами. То, что вы говорили о целебном воздействии близости – я ведь могла подумать, что вы со мной заигрываете.

Миг Санаду требуется на осознание её слов и последовавшего смеха.

На вспышку недоумения: да он давно с ней заигрывает!

На вспышку негодования: она об этом что, ни разу не подумала?

– У вас только эти слова вызвали мысль о заигрывании? – уточняет Санаду.

Брови Клео взлетают:

– Да, конечно. Вы же ничего такого не делаете.

– Ничего, похожего на заигрывания?

– Разумеется, – с недоумением соглашается Клео, губы её вздрагивают. – Ни разу.

Она опять смеётся, этот звонкий смех разлетается по коридору…

В три шага подойдя к ней, Санаду обнимает её, зарывается пальцами в кудряшки на затылке и целует.

Глаза Клео широко распахиваются. Обмерев, она изумлённо смотрит на Санаду.

Где-то в отдалении звучат голоса, заглушая барабанный бой его сердца. И Санаду рывком перемещается к ближайшей двери, вместе с Клео вваливается в сумрак помещения и прижимает её к стене.

Дверь плавно закрывается.

Санаду целует яростно, отчаянно, судорожно – надеясь на ответ.

Он нуждается в Клео так остро, так яростно – в ней настоящей в его руках по-настоящему, словно это может избавить его от всей прошлой грязи. Санаду неистово в это верит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Прижатая к стене, Клео, наконец, размыкает губы. Сердце Санаду пропускает удар: что она выберет, что сделает? Губы Клео неуверенно вздрагивают – и она подхватывает его движение, отвечая на поцелуй.

Глава 22

От вздоха окружающая грудь пена весело лопается, но я едва замечаю это: мысли мои далеко, очень далеко.

Мне ведь грозили, что будет страшно, с потоками кровищи и неприятными ощущениями на несколько дней. Но то ли мне с анатомическим устройством везёт, то ли юные вампиры выносливее и заживают быстрее, а мне всё очень понравилось.

И только теперь в роскошной ванне-раковине накрывает настоящее осознание случившегося. Воспоминания вспыхивают яркими, острыми образами.

Неожиданный поцелуй Санаду, жадность, с которой он добивался реакции. Мои судорожные мысли: что? Как? Почему?

Его лихорадочные объятия и этот поцелуй походили на мольбу. А когда моя спина вдавилась в стену, в сознании словно стоп-кран сорвало.

Может, дело в том, что мы оказались наедине в столь недвусмысленном положении. Может, после услышанного в гостинице во мне взыграло любопытство и желание превзойти Мару. Или тело решило, что с такой насыщенной жизнью нужно скорее передать гены потомству, пока носитель не откинулся. А может, Санаду слишком соблазнительный сам по себе. Но я ответила на поцелуй – просто попробовать, что это такое. И меня захлестнуло таким диким желанием, что я не могла остановиться. Я словно не управляла собой.

Целовала, кусала в ответ, позволяя нашей крови смешиваться.

Изгибалась под его губами и руками.

Судорожно помогала подтягивать подол платья и расстёгивала его одежду.

Это было дико, жарко, безумно – слишком хорошо.

И сейчас, когда я лежу в ласковых объятиях воды, кожа по-прежнему горит от прикосновений Санаду. Я задыхаюсь от воспоминаний. Словно проваливаюсь обратно в те волнительные мгновения.

Щёки пылают, я закрываю лицо руками, и пена с потрескиванием лопается, тает на моей коже.

– Хватит, хватит, – умоляю я память не подкидывать больше таких горячих образов, потому что они пробуждают желание найти Санаду и повторить, они меня сжигают прямо в воде, сбивают дыхание.

– Соберись, – приказываю я себе.

Лучше подумать, что делать с контрактом: из-за примеси крови Санаду он не так сильно влияет на меня, а Санаду сказал, что встреча с Марой была по договорённости, и об этом можно сообщить…

Санаду, интим – снова вспыхивают образы: его рука под моим платьем, он прижимает меня к стене. Я сползаю под воду в надежде избавиться от воспоминаний о своих восторженных поскуливаниях: это вообще нормально было? Не смешно со стороны?

И почему меня беспокоит именно это, а не текущие проблемы и тот факт, что после всего случившегося Санаду, словив чей-то самолётик, перенёс меня к себе в комнату, крепко обнял, словно прощаясь. Поцеловал, сказал: «У нас возникли некоторые проблемы, но я… я с этим как-нибудь разберусь. Только не покидай Академию: здесь тебя не посмеют тронуть», заправил мне за ухо прядь, чмокнул в лоб и телепортировался неизвестно куда.

Надо думать об этих проблемах, но я не могу. Все мысли сосредоточены на близости с Санаду. Она смущает до писка, но я хочу повторить.

В общем, теперь понимаю, почему на это подсаживаются. Но не очень понимаю, что делать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

***

В такой счастливый полный нежности и вожделения момент отрываться от Клео Санаду тяжело до зубовного скрежета, но хотя он никогда не желал становиться правителем и предпочитает сбрасывать дела на Эдмунда, игнорировать предупреждение «Если не явишься на собрание, мы введём войска в Лофтийский кантон» не может.