Том 7. Изборник. Рукописные книги - Федор Сологуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Лишь в минуты просветленья…»
Лишь в минуты просветленьяПробуждённая душаИ печаль, и наслажденьяПьёт из полного ковша,
Расширяет кругозоры,Расторгает небеса,Видит светлые просторы,Созидает чудеса.
Дни обычности нелепойСкудной струйкою текут,Загоняют душу в склепы,Все проходы стерегут.
Впечатления все вялы.Где же правда, где же ложь?Точно ложечкою малойКапли кисленькие пьёшь.
«Островерхая крыша…»
Островерхая крышаПридавила весь дом.Здесь живущие дышатС превеликим трудом.
Здесь косматые, злыеЛихорадки живут,И туманы седыеНа болотах прядут.
Портят всякое делоЗдесь Авось да Небось,А земля захирелаИ промокла насквозь.
«Утром встану…»
Утром встану,В окна гляну, –Бел туман.Сердце бьётся,УдаётсяЧей обман?
Что, старуха,Слышит ухо?Это – свой.Улыбнулся,ПовернулсяК ней спиной.
Выждал время,Стукнул в темяТопором.Сделал лихо,Вынес тихоТюк с бельём.
Сел в пролётку,Да находкуНе сберёг, –Страшно что-то.Шмыг в воротаСо всех ног.
Кнут под мышки.Вот делишки.Не сплошал,Раньше ль, позже ль,Дёрнул вожжи,Ускакал.
Только ль раноМглой туманаОбманул?Целы суткиШутит шуткиВельзевул.
«Легкокрылою мечтою…»
Легкокрылою мечтоюУнесён ты от земли.Посмотри, – перед тобоюСтраны новые легли.
Вот бежит на сонный берегВетер, волны шевеля.Дальше Африк и АмерикЭта новая земля.
Но не радужную грёзуВидят дрёмные глаза,И не призрачную розуПоит росная слеза.
Видишь, – там твоей невестеПринесли уже фату.Мир иной, но с нашим вместеЗаключён в одну черту.
Но, конечно, в Путь наш МлечныйНе вместится этот мир.Близок нам он бесконечно,Дальше он, чем Альтаир.
Мы туда путей не знаем,Не умеем их найти.Мы в пространствах различаемТолько три всего пути:
Вот длина лежит пред нами,Ширина и вышина.Только этими путямиНам Вселенная видна.
Все пути иные стёрты,Мы запиханы в футляр,Не умеем мы четвёртыйСтроить перпендикуляр.
«Три ладьи мои снастят…»
Три ладьи мои снастят.Это – всё, чем я владею.Хоть я нынче не богат,Но ужо разбогатею.
Освер, щедрый в декабре,Мне мильоны даст селёдок.Камергер я в январе,Оснащу я двести лодок.
Гаакону подарюСамых крупных сельдей бочку.Скажет он: «Благодарю!»Фрейлиной назначит дочку.
Дочка в школах учена,И на барышню похожа.На балу в дворце онаНе ударит в лужу рожей.
Распевает голоскомОчень звонким, как у птички.Правда, ходит босиком,Да ведь это по привычке.
Не пойдёт за рыбака,Не возьмётся уж за вёсла.Да утешит старика:Будет муж ей – консул в Осло.
«Давно наука разложила…»
Давно наука разложилаВсё, что возможно разложить.К чему же это послужило,И легче ли на свете жить?
Умней и лучше мы не стали,Как ни плевали на алтарь,И те же дикие печалиТревожат сердце, как и встарь.
Холодный дождь нас так же мочит,В лицо нам так же веет снег,Глупец по-прежнему хохочет,Осмеивая всё и всех.
Вновь повторяем шутку ту жеПри каждой новой смене дней:«Бывали времена похуже, Но не было подлей».
«Ничего не проворонит…»
Ничего не проворонит,Даром слова не проронит,Только всё, что скажет, сплошьКлевета и злая ложь.
Называют её Лиза,Прозывают же Подлиза.Брат в обмане уличил,Да от зла не излечил.
Мать вчера её бранилаЗа обиду дяди Нила,Ну а сам-то дядя НилБрани той не оценил:
«Как её вы ни браните,Не найдёте прочной нитиИз души исторгнуть зло.С нею вам не повезло».
«Угол падения…»
Угол паденияРавен углу отражения…В Сириус яркий вглядись: Чьи-то мечтанияВ томной тоске ожиданияК этой звезде вознеслись.
Где-то в АмерикеИль на бунтующем Тереке, –Как бы я мог рассчитать? Ночью бессонноюЭту мечту отражённуюКто-то посмеет принять.
Далью великоюИли недолею дикоюРазлучены навсегда… Угол паденияРавен углу отражения…Та же обоим звезда.
«Сатанята в моей комнате живут…»
Сатанята в моей комнате живут.Я тихонько позову их, – прибегут.
Хорошо, что у меня работ не просят,А живут со мной всегда, меня не бросят.
Вкруг меня обсядут, ждут, чтоб рассказал,Что я в жизни видел, что переживал.
Говорю им были дней, давно минувших,Повесть долгую мечтаний обманувших.
А потом они начнут и свой рассказ.Не стесняются ничуть своих проказ.
В людях столько зла, что часто сатанёнокВдруг заплачет, как обиженный ребёнок.
Не милы им люди так же, как и мне.Им со мной побыть приятно в тишине.
Уж привыкли, знают, я их не обижу,Улыбнусь, когда их рожицы увижу.
Почитаю им порой мои стихи,И услышу ахи, охи и хи-хи.
Скажут мне: «Таких стихов не надо людям,А вот мы тебя охотно слушать будем».
Да и проза им занятна и мила:Как на свете Лиза-барышня жила,
Как у нас очаровательны печали,Как Невесты мудрые Христа встречали,
Как пути нашли в Эммаус и в Дамаск,Расточая море слёз и море ласк.
«Валерьяна экзальтата…»
Валерьяна экзальтата,Серпий, ладан для кота.Ночью ярость ароматаИм обильно пролита.
Кот нюхнёт, на крышу лезет,Спину горбит, хвост трубой,О подруге дико грезит,И врага зовёт на бой
Злобно фыркает, мяучит,Когти выпустит мой кот,И врага терзает, мучит,С крыши на землю швырнёт.
В кровь изорвана вся шкура,Но победе храбрый рад.Возвещает власть АмураВалерьяны терпкий яд.
«Вернулся блудный сын. Глядит из подворотни…»
Вернулся блудный сын. Глядит из подворотниДевчонка шустрая и брату говорит:«Упитанных тельцов пускай зарежут сотни,Всё блудный сын пожрёт, и всё ж не станет сыт».
И точно, – расточил отцовское наследство,И вновь остался нищ, и взялся он за нож.Ему осталося одно лишь только средство: Грабёж.
«В чём слова ты обвиняешь?…»
В чём слова ты обвиняешь?С тихой лаской все их встреть.Если речь понять желаешь,Слово каждое приметь.
От природы все невинны,Все теснятся в речь гурьбой.Коротки они иль длинны,Все, как дети, пред тобой.
Ты пойми, – они не грубы,Самых дерзких не брани.Лишь пройдя чрез наши губы,Иногда язвят они.
Все звучали очень гордоВ час рожденья своего.Из Тримурти стала морда,Ну так что же из того?
И со мною то бывало,Что, сложившись невзначай,Так пленительно звучалаКличка: милый негодяй.
«День окутался туманом…»
