Изверги-кровососы - Кристофер Мур

— На обложке полдюжины годных. Но компьютер не выдает никаких соответствий. Самое интересное, что ни один — не жертвы. Покойник до книги даже не дотрагивался.

— А пацан? Совпадает?

— Тут не скажешь, у него никогда не брали отпечатки пальцев. Оставь его в покое, Ник. Этот парнишка никого не убивал.

Кавуто провел пятерней по лысине, словно искал на черепе бугорок, в котором отыщется ответ.

— Давай его арестуем и снимем пальчики.

— На каком основании?

— Спросим у него. Знаешь же, как говорят китайцы: «Лупи ребенка каждый день; если не знаешь, за что, спроси — и он тебе ответит».

— Ник, ты никогда не думал кого-нибудь усыновить? — Ривера перелистнул последние страницы распечатки и швырнул ее в мусорную корзину у стола. — В Управлении ни хера нет. У всех висяков с потерей крови трупы уродовали. У нас нет вампиров.

Уже два месяца они избегали этого слова. А теперь вот оно всплыло. Кавуто достал деревянную спичку, чиркнул о подметку ботинка и поводил ею вокруг кончика сигары.

— Ривера, мы больше не будем обозначать этого негодяя словом на букву «В». Ты не помнишь Ночного Охотника. И так фигово, что пресса зацепилась за этого ебаного Головорота.

— Не стоит здесь курить, — сказал Ривера. — Шпинатоеды жалобу накатают.

— И на хуй. Я не могу думать без курева. Давай проверим половых бандитов. Было ли что-то с изнасилованиями и нападениями с кровопусканием. Может, этот парень перешел в класс убийств. А потом сопоставим с трансвеститами.

— Трансвеститами?

— Ну, я хочу списать уже со счетов эту версию с рыжей. А то зацепка эта нам идеальную картину портит.

Она проснулась в миазмах запахов, шарахнувших по всем ее чувствам, как носок с песком: сгоревшая яичница, сало от бекона, пиво, кленовый сироп, застоявшийся травяной дым, виски, рвота и мужской пот. Вместе с запахами нахлынули воспоминания о временах до обращения — пивные вечеринки в старших классах и пьяные сёрферы рожами в лужах блевотины. Воспоминания о похмельях. Сразу после мамочкиного визита они с собой несли стыд и отвращение — и неодолимый позыв рухнуть обратно в постель и спрятаться под одеялом.

Джоди подумала: «Наверное, я все ж не жалею, что во мне нет кое-чего человеческого».

Натянув пару тренировочных штанов и майку Томми, она открыла дверь спальни. Похоже, в кухне село на мель исправное судно «Международные блинчики». Все горизонтальные поверхности до единой покрывал слой сброшенного с борта завтракового груза. Джоди аккуратно пошла через обломки, стараясь не наступать на тарелки, сковородки, кофейные кружки и пивные банки, покрывавшие весь пол. За морозилкой и кухонной стойкой она обнаружила выжившего в кораблекрушении.

Томми лежал на футоне, раскинув члены, и храпел. У головы покоилась пустая бутылка из-под «Бушмиллз».

Джоди постояла, прикидывая в уме варианты. С одной стороны, хотелось впасть в ярость — растолкать Томми и наорать на него за то, что осквернил святость их жилища. Обоснованная истерика очень соблазняла. С другой стороны, прежде Томми всегда был заботлив. И конечно же, он все уберет. Больше того, бодун, который ему придется пережить, — сам по себе такое наказание, которое она и на неделю ему не назначит. Ну и да — на самом деле Джоди не очень злилась. Какая разница? Просто беспорядок. В общем, решение принять было трудно.

Она подумала: «Ай, черт, ни вреда, ни ущерба. Сделаю ему кофе и посмотрю в глаза, мол, ты меня так разочаровал».

— Томми, — произнесла она, присев на край футона и мягко потрепав его плечо. — Проснись, милый; ты разгромил нам весь дом, и я хочу, чтоб ты помучился.

Томми приоткрыл налитый кровью глаз и простонал.

— Болею, — выдавил он.

Джоди расслышала конвульсивный плеск у него в желудке и, не успев толком ничего сообразить, подхватила его под мышки и поволокла к кухонной раковине.

— О боже мой! — возопил Томми, но если и собирался что-либо к вышесказанному добавить, все речи его заглушил желудок, извергнувшийся в раковину. Джоди придерживала его, тайно улыбаясь от удовлетворения праведного трезвого человека.

Через несколько секунд рвоты Томми ахнул и посмотрел на нее. По лицу его текли слезы. Из носа тянулись нити соплей.

Джоди бодро произнесла:

— Выпьешь что-нибудь? Я сделаю.

— О боже мой! — Голова снова нырнула в раковину, и спазмы вновь сотрясли все его тело. Джоди хлопала его по спине и повторяла:

— Бедный малыш, — пока он опять не вынырнул оттуда за воздухом. — А позавтракать не хочешь? — участливо спросила она.

Томми снова нырнул поближе к сливу.

Минут через пять спазмы утихли, и Томми обвис на краю раковины. Джоди отвернула кран и обмыла ему лицо из душевой лейки.

— Мне кажется, вы с ребятами утром небольшую вечеринку тут устроили, нет?

Томми кивнул, не подымая головы.

— Я старался их не пустить. Прости меня. Я подонок.

— Это правда, милый. — Она потрепала его по волосам.

— Я все уберу.

— Да, уберешь, — сказала она.

— Мне очень, очень плохо.

— Конечно, плохо. Мы хотим обратно на футон и сесть?

— Воды, — сказал Томми.

Джоди налила ему стакан воды и поддерживала, пока он пил, а потом нацелила в раковину, когда вода забила струей обратно.

— Ты закончил? — спросила она.

Томми кивнул.

Джоди втащила его в ванную и умыла ему лицо — терла при этом жестковато, как сердитая мамаша, плюющая в носовой платок и абразивно стирающая шоколад с мордашки перемазавшегося чада.

— А теперь поди сядь, я тебе кофе сделаю.

Томми доплелся до большой комнаты и рухнул на футон. Джоди нашла в буфете фильтры, но вот все чашки испачкали Животные. Они стояли по всей студии — или валялись, или из них не допили виски, разбавленный растаявшим льдом.

Льдом?

— Томми!

Он застонал и схватился за голову.

— Не ори.

— Томми, вы лед из морозилки брали?

— Не знаю. Саймон был барменом.

Джоди смахнула тарелки и сковородки с крышки морозильного ларя и распахнула ее. Лотки льда, которые Томми покупал для экспериментов с утоплением, были пусты и разбросаны по всей камере. На нее глядело мерзлое лицо Пири. Джоди захлопнула крышку и ринулась через всю комнату к футону.

— Черт бы тебя задрал, Томми, как ты мог быть таким безответственным?

— Не ори. Пожалуйста, не надо. Я все уберу.

— Жопу мою ты уберешь. Кто-то лазил в морозилку. Кто-то видел труп.

— По-моему, меня сейчас вырвет.

— А в спальню они тоже заходили, пока я спала? Они меня видели?

Томми обхватил голову так, будто она сейчас треснет и мозги в любой миг выплеснутся на пол.

— Им в туалет надо было. Все в порядке — я тебя накрыл, чтобы свет не попал.

— Идиот! — Джоди схватила кофейную кружку, чтобы запустить в него, но осеклась. Надо свалить отсюда, покуда она его не изувечила. Пока она ставила чашку на стойку, ее всю трясло. — Я пошла, Томми. Приберись здесь хорошенько.

Джоди развернулась и двинула в спальню одеваться.

А когда вышла, по-прежнему трясясь от ярости, Том стоял посреди кухни с покаянным видом.

— Ты вернешься до того, как я уйду на работу?

Она злобно посмотрела на него.

— Не знаю. Понятия не имею, когда я вернусь. Почему ты табличку на дверь не повесил: «Смотреть на вампира — сюда»? Ты же с моей жизнью играешь, Томми.

Он не ответил. Джоди развернулась и вышла, хлопнув дверью.

— Я покормлю тебе черепашек, — крикнул Томми ей вслед.

Часть III

ОХОТНИКИ

ГЛАВА 25

Разоделись

Томми вихрем носился по студии, собирал пивные банки и тарелки с завтраком и утаскивал все на кухню.

— Сучка! — жаловался он Пири. — Акула. У меня же нет опыта. В «Космо» ж не печатают статей, как ухаживать за вампиршами. Кровь пьют, днем спят, черепах ненавидят, ползают украдкой, не покупают туалетную бумагу — черствая сучка! — Он вывалил охапку тарелок в раковину. — Я этого не просил. Ко мне на завтрак приходят друзья, а она с катушек слетает. Я разве возмущался, когда ее мамаша заявилась без предупреждения? Я слово сказал, когда она дохлого парнягу домой приволокла и под кровать засунула? Без обид, Пири. Я жалуюсь на ее жуткий график жизни? На ее гастрономические наклонности? Нет, я не сказал ни слова… Не то чтоб я приехал в Город, типа: «О, скорей бы найти такую женщину, у которой в жизни одна радость — высасывать из меня телесные жидкости». Ладно, может, для того я в Город и приехал, но не в этом смысле.

Томми завязал мусорный мешок, набитый пивными банками, и швырнул в угол. Жестяной треск эхом отдался у него в голове, напомнив о похмелье. Томми сжал пульсирующие виски и ввалился в ванную, где его тошнило, пока он не решил, что сейчас его желудок вывернет наизнанку. После чего он оттолкнулся руками от раковины и вытер глаза. Из ванны на него взирали две каймановы черепахи.