Любовь дракона - Анна Леденцовская

Девочки, сначала шарахнувшиеся в сторону, прижались к ней, укутанные в накидку. Пригревшись, они даже задремали в этом кошмаре среди криков и стонов жертв хаоситских садистов.

Люба бормотала для себя, чтобы хоть как-то сохранить разум, по лицу текли слезы. Ей было дико страшно.

— Они успеют. Найдут. — Она обнимала затихших детей и молилась создательницам. Хотя понимала, что наверняка это место скрыто от них чужой силой. Кем бы ни был неведомый бог, он был намного опытнее, старше и сильнее ослабленных долгими войнами своих созданий близняшек-богинь.

— Курицы вы, а не создательницы, — ругала Люба Элтифу и Дирайю. — Дите вам рожай по пророчеству! Какое там? Вы этих-то уберечь не можете. Тоже мне, небожительницы хреновы!

Как-то незаметно пришла злость, замешенная на жалости и сострадании, — гремучая смесь в душе одной маленькой эльфийки, но настоящей русской женщины.

Эта самая эмоциональная смесь жахнула по чужой магии коктейлем Молотова, взмыла ввысь и пробила пелену магического пузыря над кругом.

Вторя измученным жертвам на земле, сверху пришел громовой рев драконьих глоток. Высоко в небе закружились крылатые силуэты.

А на болотный пятачок под непонимающие вопли ужаса: «Не работает! Ящерица не падает…» — приземлился здоровенный багрово-черный дракон. Его могучую шею обвивал деревянный ошейник с растительным орнаментом и очень знакомым Любе камнем из бывшего посоха Ворта.

По болотной прогалине пошла волна жара, сжигая и уничтожая все вокруг.

Эльфийка сжалась, схватив в охапку болотниц, и крепко зажмурилась.

Глава 18

Уж что там произошло в душе русской женщины в эльфийском теле? То ли инстинкт самосохранения этого самого тела сработал. То ли мозг на грани жизни и смерти обнаружил в себе источник неведомых сил. А может, бедненькая, очухавшаяся от ментальной атаки Шизулька, желая выжить, что-то там, в сером веществе, перемкнула, но факт остается фактом.

Засветилась наша Любовь Михайловна новогодней гирляндочкой. Вся чахлая болотная растительность вокруг нее воспрянула и рванула оплетать клетку сочными зелеными побегами.

Одна из девчушек, что казалась чуть постарше, завозилась, и на зелень с ошеломительной скоростью полетела, налипая, болотная жижа.

Происходило все это буквально за считаные секунды. К тому времени, как огонь добрался до их убежища, на месте клетки красовался большой курган из растений, облепленный толстым слоем грязи, которая от жара запеклась коркой.

«Зажаримся живьем или сваримся».

Люба чувствовала, как поднятая кем-то из крошечных болотных девчонок вода нагревается, кожа краснеет, а дышать становится нечем.

Но тут подоспела по-настоящему тяжелая артиллерия. Эльфийку и вцепившихся в нее девчушек выдернуло наружу божественной силой. Видимо, разрушения, произведенные взбесившимся Эндерком, которого усилил Любин посох, непонятно как превратившийся в ошейник для дракона, ослабили вражеское божество и близняшки смогли вмешаться в ход событий.

— И чем ты думала? — в два голоса накинулись на женщину богиньки. — Если бы мы не подоспели, то было бы поздно. Воскрешать нас еще не допускают. Это мир надо развить до седьмого круга цивилизованности основных рас! Кто бы пророчество выполнил⁈

— Некогда мне думать было, — огрызнулась Люба, морщась от боли и пытаясь понять, насколько пострадали малышки. — Сами проглядели драконицу-предательницу, а до этого эльфийку. Они же из вашего мира, не пришлые. Ой!

Она завертела головой, пытаясь понять, где находится.

— Там же Брельха! Она же зажарится или задохнется…

— Поделом! — Дирайя сурово сдвинула брови. — Это наименьшая кара, которую она заслужила.

— Точно. — Элтифа фыркнула, соглашаясь с сестрой. — Так ей и надо. Ладно. Некогда нам. Сама разберешься как-нибудь. И помни про пророчество. Ты нам должна за эту жизнь, а теперь еще и за спасение.

Очень бы хотелось нашей Любе взять этих бездушных паршивок и оттаскать за косы, но с богами не спорят. Да и не люди они, не эльфы и не драконы, хоть внешность могут принять какую хотят. Бессмертные бесчеловечны, и сострадание, помощь просто так, сочувствие и жалость к слабым без выгоды для себя им неведомы. Все должно крутиться вокруг их величия, без вариантов. Или творения полезны, или боги сделают новых, смяв старые, как малыш сминает в комок кусочек пластилина, уничтожая неудачную поделку.

Надо было жить дальше, потому что жить хотелось. А еще больше жить хотелось хорошо и долго. На Земле не задалось, так хоть тут бы. Иначе какой был смысл соглашаться на эту сделку с двумя божественными эгоистичными стервами.

— Тетя, — в ее меховые штаны вцепились ручки малышек, — маму убили страшные. Дома нет…

Зеленоватые личики морщились, а большущие глазища наполнились слезами.

Вот чего не ожидаешь, отправляясь на битву, так это того, что главным станет попытка успокоить двух чумазых лягушечек, ревущих дурниной на все болото.

По этим душераздирающим звукам их и отыскали драконы.

От вида опускающихся на болотную прогалинку крылатых ящеров, превращающихся в окровавленных и грязных дядек с мечами, болотницы испуганно умолкли и только что не в мох зарылись. Впрочем, за штаны Любины меховые держаться не перестали. Видимо, эльфийка казалась им верхом надежности в этом адовом котле войны на бывших когда-то мирными болотах.

— Миэль! — Шейсэли, еще в воздухе спрыгнувшая со спины одного из драконов, стремглав кинулась к подруге, но малявки неожиданно высунулись из-за ног Любови Михайловны и зашипели на ликаю.

— Тише, тише. Это Шейсэли. Это не враги. Защитники прилетели, — успокоила болотниц женщина, устало опустившись на грязный мох. Дрожащие от пережитого ноги уже не держали. — Скоро домой полетим. У вас будет хороший новый дом. Я вас не брошу! Шей, что там произошло?

— Все потом.

Ликая с синяком на пол-лица, всклокоченная, в порванной на боку кольчуге с запекшейся кровью, выглядела как восставший покойник. Неудивительно, что мелкие испугались когда-то очень красивой девушки. Распухшие с одной стороны, треснувшие губы и гортанный рык, с которым она выкрикнула эльфийское имя, напугали бы и саму Любу, не чувствуй она появившейся в ней магией, что это и правда ее подруга, а не очередная проделка хаоситских ритуальщиков.

— Надо убираться отсюда! Эндерк, похоже, потерял себя. Сейчас им движет только месть и ярость разрушения. Еще и посох твой…

Шейсэли помогла Любе снова подняться и, подхватив здоровой рукой под мышку одну из малышек, повернула обратно к настороженно озиравшимся вокруг воям.

— А Ворт? Где волхв? — Люба с трудом ковыляла за ней, чуя, как после чудовищного напряжения ее силы утекают словно в пропасть и мутнеет