Trust. Опека - Чарльз Эппинг

– Когда он умер?

– В 1945-м.

– Мне очень жаль.

– А вы не можете мне помочь? Меня рекомендовал Шандор Антал. Вы его знаете?

– Нет.

Алекс перевела дух.

– Он, видно, приятель доктора Сабо. Я прилетела из самой Америки. У меня сегодня вечером самолет.

– Сожалею. Перезвоните на той неделе. Договорились?

Алекс чувствовала себя потерянной, злой, озадаченной. Почему здесь все дается с таким трудом?

Она вздохнула и сделала новую попытку.

– Послушайте, я только что прилетела в Будапешт. Я ни слова не говорю по-венгерски. Мне необходим человек, чтобы помочь получить кое-какую информацию. Вы никак не могли бы мне помочь? Я заплатила бы, если нужно.

– Я лишь помощник адвоката, я только что закончила юридический факультет.

– Не имеет значения. Адвокат как таковой мне ни к чему. Мне нужен человек, который помог бы найти семью, жившую когда-то в Будапеште. У них в Швейцарии тайный банковский вклад.

Молчание. По крайней мере, женщина перестала говорить «нет».

– Если мы найдем кого-то из членов семьи Аладара Когана, – продолжала Алекс, – в Цюрихе их ожидает многомиллионный долларовый счет.

Женщина минутку колебалась, потом ответила:

– Возможно, вы могли бы заглянуть.

– Спасибо!

– Но спросите меня. Меня зовут Сара.

По дороге в адвокатскую контору такси проезжало по длинному широкому проспекту, застроенному по обеим сторонам некогда шикарными, но теперь обветшавшими особняками. Улица, как увидела Алекс, называлась улицей Андраши, где до войны жили Коганы. Она достала копию договора об опекунском счете, которую ей дал Руди, чтобы проверить свою догадку. Так и есть.

Она попросила водителя на минуточку остановиться перед домом номер шесть.

Это огромное многоэтажное здание в стиле неоклассицизма стояло прямо напротив оперного театра. На двери – двадцать семь звонков. Ни над одной из них не было фамилии Коган.

Она потыкала в несколько кнопок, каждый раз спрашивая одно и то же:

– Вы знаете семью по фамилии Коган? Аладар Коган?

– Нет. Не знаю никаких Коганов.

Водитель такси повторил вопрос по-венгерски. Ответ оставался тем же: «Нет».

У двери в адвокатскую контору Алекс снова помедлила. Все надписи на позолоченной дверной табличке были только на венгерском языке. Она попробовала нажать на несколько кнопок – никакого результата. Через несколько минут к двери подошла беременная женщина, набрала код и быстро вошла. Алекс ухватилась за дверь, когда та уже почти закрылась.

Молодая женщина обернулась.

– Вы та, с кем я разговаривала?

– Вы Сара? – догадалась Алекс.

– Igen. – Девушка протянула руку. – Извините, что опоздала. Мне надо было кое-что сделать. У меня скоро родится малыш, и так много нужно подготовить к его появлению.

– Поздравляю. Вы, должно быть, очень счастливы.

– Igen. – Сара улыбнулась. – Счастлива.

Она провела Алекс по темному коридору, затем вверх по длинному лестничному пролету к большой деревянной двери. Внутри все напоминало скорее квартиру, чем офис. Всю комнату заполняли кресла и книжные полки.

Сара указала Алекс на мягкое кресло в дальнем углу, а сама подошла к женщине, сидевшей за массивным деревянным столом у окна, выходящего на улицу.

Алекс уставилась на свидетельство о смерти. Она размышляла о рассказе Шандора о том, как фашисты бросали раненых евреев в реку. Такая участь постигла и Аладара Когана? Он умер так? Так окончил жизнь вдали от дома?

Подошла Сара и присела рядом с Алекс.

– Что именно вас интересует?

Алекс передала ей свидетельство о смерти.

– Как я уже сказала по телефону, семья Аладара Когана имеет банковский счет в Швейцарии. Единственное, что им необходимо сделать, – приехать и заявить на него права.

Алекс заметила, что женщина за конторкой, услышав слова «банковский счет» и «Швейцария», бросила на нее быстрый взгляд.

Наконец она встала и подошла к Алекс. Села рядом с Сарой и протянула руку.

– Может, я смогу вам помочь. Меня зовут Сабо Антония. Алекс стала рассказывать историю с самого начала, но Антония почти тут же перебила ее:

– Теперь, когда у вас есть свидетельство о смерти, ясно, что необходимо предпринять дальше. Вам нужно свидетельство о рождении. – Очевидно, она все время прислушивалась к разговору. – Таким образом вы узнаете больше о семье. Поскольку неизвестны имена жены и детей, это единственный способ.

По-английски она говорила, как отметила про себя Алекс, намного лучше, чем Сара.

Антония попросила свидетельство и внимательно прочла его.

– Понятно. – Она подняла глаза на Алекс и улыбнулась. Ее зубы были такими же желтыми, как у Охснера. – Здесь, конечно, не сказано, когда он родился, но это нетрудно высчитать. Смотрите, тут написано: он умер в возрасте сорока шести лет в 1945 году. Путем вычитания можно определить год его рождения.

– Что это нам даст? – поинтересовалась Алекс.

– Надо пойти с этой информацией в Еврейский центр. Там хранятся все архивные документы, касающиеся граждан-евреев до наступления коммунистической эпохи. – Она вернула Алекс документ. – Попросите свидетельство о рождении.

– А когда я раздобуду свидетельство о рождении? – спросила Алекс. – Что делать дальше?

– Тогда в отделе регистрации новорожденных смогут выяснить, где жила семья, кто по профессии родители и даже сколько у них было детей. Но сначала вам необходимо найти запись о рождении Аладара Когана. Это будет не просто. – Она снисходительно улыбнулась. – Система Еврейского центра… как бы это сказать… немного старомодна. Но, к счастью, у нас есть Сара, которая сумеет помочь. Она у нас специалист по Еврейскому центру. – Доктор Сабо встала и протянула руку на прощание. – Мне пора. Меня ждут в суде.

Алекс тряхнула головой. Голова была тяжелой и гудела.

– Будьте настойчивее, – посоветовала Антония. – Если не получите необходимую информацию в Еврейском центре, вы ее больше нигде не найдете. В городских архивах нет данных о гражданах-евреях, по крайней мере, до времен социализма.

– Почему? – удивилась Алекс.

– Потому что тут так было принято – во всяком случае, до войны.

– Нам повезло. Я знаю местного раввина. – Сара привела Алекс ко входу в Еврейский центр. – Именно поэтому мне удалось договориться, чтобы нас приняли побыстрее. В марте он провел мой свадебный обряд.

– Так вы еврейка? – уточнила Алекс.

– Да. – Сара указала на большую синагогу справа. – Поэтому я и решила встретиться с вами. Когда вы упомянули фамилию Коган, я подумала, что это, должно быть, еврейская семья.

Она подвела Алекс к металлоискателю у главного входа. Охранник попросил Алекс выложить все металлические вещи.

– К сожалению, нам теперь – после 11 сентября – постоянно приходится прибегать к подобным мерам. Примета времени, в котором мы живем.

Алекс заглянула во двор и заметила, что звезда Давида использована в каждой декоративной детали, включая орнамент на потолке – неоготической аркаде. В центре двора была устроена маленькая насыпь из камней.

– Это памятник погибшим, – объяснила Сара. – А это, – указала она на потускневшую бронзовую табличку слева, – мемориальная доска.

Она провела пальцами по словам: «EHÁZ MÁRTIRJAI – 1941–1945, EMLÉKEZZÜNK».

– Видите? – Сара прикоснулась к буквам. – ЕМLÉK значит «память».

Она бросила на Алекс полный печали взгляд.

– Тут написано, что мемориал воздвигнут в память погибших здесь мучеников.

Сара указала на перечень имен внизу доски.

– Здесь сказано: «Об этом нельзя забывать».

Алекс просмотрела список имен: Грюн Янош, Горовиц Ференц, Малеш Шимон. Ни одного Когана.

Они получили разрешение войти, и Сара провела Алекс по длинному лестничному пролету в большую, отделанную деревом комнату, выходящую окнами во двор. Она попросила Алекс подождать за столом у входа и пошла изложить их дело человеку, сидящему за столом у окна. На вид ему было лет восемьдесят, он был в вылинявшей голубой шерстяной кофте на пуговицах. На его галстуке Алекс заметила какие-то странные символы: треугольник с латинской буквой «Н» вверху и двумя латинскими буквами «Е» по бокам. Треугольник напоминал пирамиду на однодолларовой банкноте США. Даже человеческий глаз на вершине.

Алекс терпеливо ждала, пока Сара несколько минут разговаривала с этим мужчиной. Свет, падающий из окна за его спиной, освещал их лица. Сара говорила медленно, несколько раз четко произнеся слова «Коган» и «Аладар».

Алекс вспомнила предостережение Антонии: «Если не получите необходимую информацию в Еврейском центре, не найдете ее больше нигде».

Старик начал перерывать гору бумаг на своем столе. Через несколько минут подошла Сара и объяснила, что происходит.

– Он сказал, что сделает для меня исключение и постарается найти сведения сегодня. Но он работает лишь до обеда. Потом его рабочий день заканчивается. А завтра контора закрыта.