Страх полета - Василий Ершов

Дело сделано. Он - доказал. Люди живы! А теперь... теперь ничего не надо. Ничего лучшего уже не придумаешь. Теперь будет только хуже.

Перед глазами вставали и таяли обрывки картинок, как придется писать объяснительные и в чем-то оправдываться перед чиновником. Летчик всегда виноват...

Мысли появлялись и разбегались, как стая мышей, - многочисленные, мелкие, серые, быстро пропадающие, пустые мысли.

Налетят телевизионщики, будут совать в лицо свои микрофоны...

Товарищи, отводя глаза, будут совать ему руку, и станет неудобно, что он этой посадкой на лед вроде как упрекнул их: "Вот видите..."

Потом будет обходной лист.

Потом - сидение на шлагбауме и безнадежная тоска по разрушенной авиации.

Потом - рак.

Нет, все лучшее осталось позади.

И что - это уже все? Ради этого он жил на земле? А смена? А как же мальчик?

Он обернулся. Далеко позади, там, где во тьме должен скрываться горизонт, мигал рубиновый маячок искалеченной машины, которую он с таким трудом довел до места и которая, в конечном счете, не подвела, выручила.

Снова налетел западный ветер, обдал лицо холодом, ожег щеки. Мокрая спина замерзла. Надо возвращаться. Небо затягивала пелена, звезды еще проглядывали в разрывы. Фронт догонял застывший на льду самолет. Ветер задул ровной струей.

Он пошел против ветра, прикрыв лицо зажатым в кулаке меховым воротником, дыша через щель. Не привыкать: в Норильске бегал через перрон в сорокаградусный мороз, с таким ли еще ветром. Главное - он успел, опередил фронт!

Сил идти не оставалось. Сил вообще не было - их съел полет. Ноги все так же дрожали и подгибались. Ветер упругой стеной давил в грудь, ледяными иголками проникал в рукава и под воротник, сбивал с ног. Он не ожидал от байкальского ветра такой силы. Руки закоченели, пальцев ног он уже не чувствовал. Опоры не было, ноги скользили; он несколько раз падал, больно ударялся об лед, и только собрав в кулак всю волю, поднимался. Наконец, из темноты и сполохов маячка проявилась темная масса. Всего несколько шагов отделяли его от самолета.

Мысли разбегались. В голове гудел гигантский колокол, правая нога отяжелела и покрылась мурашками. Маячок бил по глазам, бросая красный отблеск на гладкий борт со строчкой тускло светящихся иллюминаторов и выделяя провал двери, в котором копошились люди. Нога отнялась совсем, Климов бессильно осел на лед, потом лег на спину. Отдохнуть... несколько минут...

Маячок погас.

Он лежал и смотрел в небо.

Тучи на минуту рассеялись, и звездный мир снова опустился на лед. Звезды, кругом одни звезды! Вот он какой, твой звездный час...

Звезды не давали забыться совсем, властно притягивали к себе, и все мысли исчезали, растворяясь в чистом сиянии. Осталось ощущение главного: он сделал все. Он - сумел! Он сделал то, чего ни один человек на земле не делал!

Он заплакал слезами горького счастья. Что только может на земле Человек! Он - смог!

А теперь можно уйти.

И стало легко. Ни рук, ни ног, ни тела. Невесомость.

Со слезами утекала жизнь, застывающими каплями скатываясь по щекам на байкальский лед - тот самый, желанный, чистейший лед, до которого он с такими мучениями добрался и на котором теперь принимал свою смерть.

Как это просто. Все сделано. Больше ничего нет. Нет ни сил, ни страха, ни боли, ни желаний. Главное - люди живы... их звезда еще не закатилась... И этот мальчик... Мальчик должен задуматься...

Одни звезды кругом. Звезды - вот главное! Ради этих звезд... ради этих людей...

Сознание растворялось.

Пелена тонких облачков быстро затягивала небо, и Млечный Путь потускнел. Свободный ветер несся над бескрайними просторами Байкала, вылизывая и без того зеркальную поверхность льда, на которой лежало тело человека. Еще раз, на секунду, облака раздвинулись, и звездный свет тускло блеснул в застывших, уже невидящих глазах, заискрился в намерзших на щеках прозрачных ледышках слез, отразился от гладкого бока лайнера и расстелился по сверкающей поверхности озера, ставшего спасительным аэродромом для полутора сотен живых человеческих душ.

Потом все закрыло невидимой в ночи белой мглой.

Пошел снег, все сильнее и сильнее, завихряясь в струях ветра и наметая свежий сугроб над горсткой плоти, бывшей недавно пилотом Климовым.

С юга приближался гул вертолетов.

Спасатели торопились. Надвигался шторм.

Красноярск. 28 января 2009 г.