Эпизод 2. Антиканон - Alma

— Скайуокер.

Анакин обернулся.

— Здравия желаю, адмирал.

— Здравие мне здесь действительно не помешает, — многозначительно кивнул Цандерс. Что-то хмыкнул себе под нос и ушел.

Скайуокер вновь оглядел зал. Продираясь взглядом сквозь несметное количество чиновников, сенаторов и других важных птиц, он заметил у стола на противоположной стороне зала Менкинса, Штрима и еще нескольких капитанов своего флота, а также двух полковых десантных командиров.

— Гляди, как им все дорогу уступают, — неожиданно сказал Финкс.

— Кому это?

— Да вон же.

По первому уровню зала, рассекая податливую массу толпы так же, как час назад ее рассекал сам Анакин, шел никто иной, как магистр Ордена Джедаев Мэйс Винду.

Рядом с Винду шел высокий икточи. Анакин напряг память, пытаясь вспомнить его имя. Мэйс в этот момент остановился побеседовать с наутоланом в тяжелых малиновых одеждах. Икточи стоял рядом, иногда кивая, иногда вплетая в разговор свои слова. Каждую его реплику наутолан сопровождал судорожным мотанием головы, словно соображая, на кого же из великих магистров ему следует смотреть.

— Так это ж глава Ордена как-никак, — хмыкнул Скайуокер.

— Который?

— Который человек. Мэйс Винду. А тот, который с рогами, по фамилии он Тийн, а имени не помню. Но он в Совете, это точно.

Джедаи тем временем снова рассекли толпу по диагонали и двинулись уровнем выше. Цандерс вообще пропал из виду.

— Почему их не наградили? — не унимался Финкс.

— Это не принято. Джедаи никогда не берут наград.

— Они выше этого? Слишком хороши?

Скайуокер пожал плечами. На секунду воображение нарисовало Мэйса Винду в серой робе, плотно увешанной медалями и орденами. Лепить следующую награду было некуда, и Магистру пришлось пришпилить ее на коричневый плащ. А потом еще одну. И еще десяток, и еще… В конце концов, плащ бряцал и звенел, напоминал собой фантасмагоричные пестрые доспехи и тянул хранителя мировой справедливости куда-то вниз, вниз с храмовой башни.

— Ты не слышал этого Горпа? Я, например, узнал много нового… Типа, если бы не Орден, мы бы уже давно проиграли войну. Вперед, под мудрым руководством Храма, к победе… Ну, вот это и есть награда. Даже не награда — реальное влияние. А наши медальки по сравнению с этим…

— … формальность, — закончил за него Финкс. — Мне показалось, или этот Винду в самом деле пялился на тебя?

— Нет, не показалось, — честно ответил Скайуокер. Теперь за честность предстояло расплатиться объяснениями, но прежде, чем удивленный Финкс успел поинтересоваться причиной такого внимания, Скайуокер кивнул ему:

— Пошли, пройдемся. Надоело стоять на одном месте.

В течение следующего часа они обошли почти все столы, перепробовали несколько сортов вин и изысканных блюд. Официанты не медлили приносить новые напитки и деликатесы. Все это сильно скрашивало обстановку, и уже вскоре вечер стал казаться чуть менее однообразным и скучным. Вальсы, под которые никто не танцевал, перемежались с маршами, под которыми никто не устраивал парадов. На выставку мундиров, костюмов и туалетов уже никто не обращал внимания, ощущение натянутости обстановки кануло в лету, а Скайуокер и Финкс чувствовали себя истинными хозяевами праздника, обсуждая то артиллерию на новом дредноуте, то пьянку по поводу назначения Бри полковым командиром, на которой отправленному в отпуск Анакину поприсутствовать не удалось.

Скайуокер и не заметил, как они оба вдруг оказались неподалеку компании нескольких людей в штатском. Не то сенаторы, не то дипломаты, не то чиновники. Анакин явно не смог бы отличить одних от других, и вообще, продолжая свой путь, скоро бы просто выбрался из их тесного мирка, если бы не одна зацепившая его фраза:

— Эту проблему может решить только перемирие с сепаратистами.

Анакин остановился. Оглянулся. В пяти шагах от него стоял незнакомый ему темноволосый мужчина. Высокий, немного ниже Скайуокера. На вид ему было лет тридцать пять.

— А у нас все наоборот, — продолжил мужчина. — Вместо того чтобы выслушать противника, мы сыпем ему бомбы на головы и сжигаем его базы. Навязываем свою волю отделившимся системам только за то, что они отделились. Вместо того чтобы разобраться, почему так произошло.

— Бэйл, вряд ли кто-то сейчас в Сенате согласится пойти на уступки сепаратистам, — вставил в разговор пожилой твилекк.

— Я и не говорю об уступках, Ханиль. Я говорю о взаимовыгодном сотрудничестве. О благополучии для всех.

— Я слышал, что Орден делает все возможное, чтобы достичь перемирия с частью суверенных систем, но даже джедаев заставляют участвовать в военных действиях.

— Что само по себе неверно, — ответил названный Бэйлом человек. — Так мы много не навоюем. Кто вообще сказал, что мира можно достигнуть путем агрессии? Разве мы не пожинаем то, что посеяли? Поистине, у меня создается ощущение, что вся наша цивилизация зашла в тупик. Это регресс, это отрицание нажитого, отрицание тысячелетнего наследия Республики. Наши отцы, деды и прадеды смогли прожить тысячу лет практически без войн, не считая мелких локальных конфликтов, и вот теперь нам нужно разрушить все, что они построили. Иногда мне кажется, что лучше, если бы в Республике вообще не было армии. Быть может, без искушения послать в атаку батальоны мы научились бы разговаривать друг с другом. К тому же, рыцари Ордена до сей поры превосходно справлялись и со специальными операциями, и с дипломатией. Тогда почему сепаратистам удалось нас спровоцировать на военные действия, а? Нет, господа, причины кроются глубже. В нас самих.

Бэйл замолчал, по-видимому, ожидая реакции со стороны окружавшего его общества. Пожилой твилекк согласно затряс лекку. Что-то заверещал своей даме высокий наутолан в малиновом одеянии. Двое мужчин подле наутолана старательно изображали задумчивый вид. Не отрывала глаз от Бэйла и стройная рыжеволосая женщина в белоснежном туалете. В ней не было показного согласия — лишь гордое, молчаливое одобрение.

— Пошли, — шепнул Финкс.

— Подожди, я хочу дослушать.

— Зачем?

— Интересно зажигают господа сенаторы.

Скайуокер взял со стола бутылку с белым вином, долил бокал Финкса.

— Это уже…

— Тебя никто не заставляет пить. Просто постой с бокалом в руке. Сделаем вид, что мы тут по делу.

— Можешь не стараться.

— Что?

— Тебя уже заметили.

Анакин обернулся. Расправил плечи. Это был второй взгляд за вечер, пойманный глаза в глаза. Темноволосый мужчина испытующе смотрел на него.

— Господин офицер, вам, наверно, есть что добавить к сказанному мной?

В планы Скайуокера разговор с сенатором не входил. Времени для того, чтобы собраться с мыслями, просто не было. Времени подумать о том, кто перед ним и как с ним следует себя вести, тоже не было. Анакин вдруг увидел себя и неизвестного сенатора со стороны. Отъевшийся на государственных харчах слуга народа с показным, ничего не стоящим миролюбием, который, наверно, и войну видел только на экранах холовизоров. Зато держится с достоинством и уверенностью. И напротив — мальчишка в офицерских погонах, которого застали врасплох, когда он решил подслушать политическую болтовню. Конечно, сейчас он оробеет и в смущении ретируется, не забыв согласиться с доводами уважаемого господина сенатора.

— С кем имею честь говорить? — вежливо спросил Скайуокер. Отчасти нарочно, отчасти потому, что действительно не имел ни малейшего представления о собеседнике.

На лице Бэйла мелькнуло бледное удивление, тотчас же смятое в лучезарную великосветскую улыбку.

— Сенатор от Альдераана и наследный принц Бэйл Органа к вашим услугам, господин… простите, не помню вашего имени?

— Анакин Скайуокер, капитан третьего ранга флота Республики.

— Очень приятно. Быть может, вы расскажете, как нам нужно выиграть эту войну?

А теперь надо было отвечать. Лучше всего, конечно, издевкой на издевку. И не думать о том, во что ты ввязываешься.

— Так же, как выигрывались все войны до нас.

— А именно?

— Есть только один рецепт: разбить противника.

— И почему же вам, лучшим командирам Республики, до сих пор так и не удалось этого сделать?

— Вероятно потому, что вам, господам сенаторам Республики, до сих пор так и не удалось достаточно профинансировать армию.

Скайуокер думал, что столь нахальное заявление выбьет Органу из колеи. Он просчитался. Теперь наследный принц уже не шутил, он играл в полную силу, как в Сенате, и на его лице проявлялись только те эмоции, которые должны были проявиться.

Вдобавок, их дискуссия привлекла внимание стоящих поблизости. Среди новой порции штатских Анакин заметил еще одну женщину. Не заметить ее было трудно, слишком много в ней сочеталось контраста. Острые углы каштановых прядей по щекам — и мягкие черты лица. Хрупкая маленькая фигура — и насмешливый сверлящий взгляд карих глаз. Изящная девочка.