Мушкетёр Её Высочества - Саша Суздаль

— Кто вы? — спросил Мурик, вслушиваясь в голос: он ему показался знакомым.

— Я Орландо Гаррото, — сообщил мужчина, — а это мой пациент. Его зовут Даниель Финн. У него анемичная шизофрения.

По мнению Мурика такая оперативность выглядела очень подозрительно, но он промолчал, рассчитывая узнать больше о пациенте.

— Он часто у вас убегает? — спросил Мурик.

— На этот раз он отсутствовал две недели, — сказал профессор, наблюдая за Муриком.

— Как он мог попасть в Европу? — спросил Мурик, понимая, что с Америки добраться в Европу можно только с помощью магнетика.

— Он украл мой кап, — сообщил Гаррото и добавил, показывая кап на пальце: — Мне пришлось заказать новый.

— У него ваш кап мы не обнаружили, — сказал Мурик.

— Вероятно, он где-то его потерял, — двинул плечами Гаррото.

Мурику ничего не оставалось, как отдать Даниеля Финна профессору. Мысль о том, что эти убийства связаны с сумасшедшим, не укладывалась стройной гипотезой в голове Мурика. Финн вряд ли мог устроить нападение на него и Ламбре, а также содержание их в изоляторе больницы в Париже. Кто-то всё это организовал.

Когда профессор и принявший таблетку Даниель Финн умчались на магнетике, Мурик сказал Ламбре, чтобы он улетал, а сам отправился к Натали Орли. Когда он постучал в дверь, появившаяся Натали удивилась и спросила:

— Вы что-то забыли?

— Да. Кажется, нападавший на вас потерял здесь кап. Вы не находили?

— Нет, — ответила Натали, — проходите. Если он потерян здесь – возможно, мы найдём.

Они занялись поисками в прихожей, так как именно здесь на Натали напал Даниель Финн. После долгих поисков Мурик нашёл кап, закатившийся под диван. Поблагодарив хозяйку, Мурик ушёл, с облегчением констатируя, что профессор не соврал.

Но что-то в такой расстановке не устраивало Мурика, отчего он нахмурил брови.

Даша и Вера, следуя за арестованным Семёном, узнали, куда его поместили, чтобы, в случае чего, помочь ему каким-либо образом. Мельком увидев сестёр, окровавленный Семён крикнул им: «Уезжайте!» — за что получил по ребрам от хорунжего. Даша отвела Веру на вокзал и приказала сидеть и ждать её, а сама бросилась на поиски Петлюры.

Она нашла его в здания, возле которого клубился народ, большей частью в военной форме. Спросив пожилого солдата, где находится Петлюра, она услышала:

— Добродійко, шукате його на верхньому поверсі, але йому зараз не до вас.

Даша увидела Петлюру через открытую дверь, в окружении нескольких человек в военной форме, которые о чём-то ожесточённо спорили. Она стояла в коридоре, а мимо бегали озабоченные люди, постоянно её толкая. Ей пришлось бы стоять долго, если бы Петлюра не бросил случайный взгляд на дверь. Увидев её, он кивнул своим собеседникам, вышел и, затолкав её в пустую комнату, и сердито спросил:

— Что вы здесь делаете?

— Помогите освободить Семёна, он ни в чём не виноват.

— Вы плохо его знаете, — сказал Петлюра, — и я не в силах развеять ваше заблуждение.

— Я готова как-то компенсировать вам ваше беспокойство, — сказала побелевшая Даша, расстёгивая подрясник на груди. В эту минуту больше всего её беспокоило счастье сестры, и она не задумывалась о последствиях своего поступка. Петлюра, поняв, что она предлагает, покраснел и сердито сказал:

— Кем вы меня считаете?

Растерянная Даша торопливо застегнула пуговицу и заплакала, дав волю чувствам. Петлюра вытащил из нагрудного кармана фотографию и показал Даше.

— В Киеве у меня осталась жена Оля и дочь Леся.

Даша долго рассматривала фотографию белокурой курносой женщины, одетой в платье, усыпанное горошком, и похожую на мать девочку, одетую в платье с такой же ткани.

— Подождите в этой комнате, — сказал Симон Васильевич и оставил её надолго. Она уже подумала, что о ней забыли, как тут открылась дверь, и на пороге показался Сёмен, весь избитый, но с весёлыми бесами в глазах.

— Идём, — сказал Семен, и Даша пошла за ним по коридору, поминутно натыкаясь на военных. Возле лестницы стоял злополучный хорунжий, который проводил Семёна зловещим взглядом, крикнув ему вдогонку:

— Я с тобой ещё поквитаюсь!

Когда они вернулись на вокзал, то Вера накинулась на Дашу, ругая её за то, что она надолго её оставила, а увидев изувеченного Семёна, бросилась к нему и обняла, отчего Семён наморщил лицо.

— Кажется, мне сломали ребро, — сообщил он. — Поднимайтесь, мы отсюда уходим.

Оставив их на перроне, Семён спустился на пути и принялся лавировать между вагонами, пока не пропал. Прошло полчаса, как он появился совсем с другой стороны и сразу же потянул Дашу и Веру за собой. Что уж говорить, девушкам пришлось несладко, пока они, перебираясь через пути, ныряли под вагонами. Даше казалось, что стоит им оказаться под вагоном, как поезд тронется, и их раздавят огромные железные колёса.

Наконец они добрались до дальних путей, где находился товарный поезд с закрытыми дверями. Возле одного вагона стоял солдат с винтовкой. Оглянувшись вокруг, он отодвинул дверь и сказал:

— Сидіть, тільки тихо.

Внутри вагона в обе стороны от входа находились привязанные лошади, а серединку заполнили сеном.

— Лошадки, — зачарованно сказала Даша и полезла в вагон.

— А они не бодаются? — настороженно спросила Вера.

— Они лягаются, — поправил её Семён.

— Тільки не куріть, — попросил часовой и задвинул дверь. Внутри, от дыхания лошадей, стало тепло, а полутьма добавляла таинственности. Одно зарешёченное окошко не освещало вагон даже днём, а, скорее, служило для вентиляции воздуха. Поезд дёрнулся пару раз и весело застучал колёсами, увозя их из негостеприимной Белой Церкви.

Даша гладила лошадку, стоящую с края, возле прохода, при этом оба, и лошадь, и Даша, испытывали взаимное удовольствие. Вера брезгливо прислонилась на сено, но, согревшись, повеселела, тем более, её ненаглядный улёгся рядом. Вскоре они, убаюканные стуком, уснули, а Даша ещё долго стояла, перебирая в памяти события сегодняшнего дня, не понимая, что творится в этой стране, и ужасаясь от варварства и жестокости, поселившейся в душах людей.

— Завтра идём в Россию, — сообщил Себастьян. Для Моризо слова санитара не новость – вчера об этом говорил Абель Жуль, командир броненосца «Мирабо». Странная холодная страна с бородатыми жителями, интриговала Моризо, но не более: если его и интересовали аборигены, то только с точки зрения внутреннего строения, а поскольку Бог сотворил всех по подобию своему, искать что-либо новое в телах жителей России доктор не собирался.