Солдаты - Уильям Форстчен

Затем несколькими минутами спустя прибыли первые из еще двадцати восьми «Орлов», все они ветераны с Римского фронта, более опытные пилоты не имели проблем с приземлением против встречного ветра. Некоторые из них просто обошли полосу приземления и, игнорируя протестующие выкрики наземных бригад, выбрали место для посадки, замедлились до состояния парения, затем мягко опустились на землю. Позже всех приземлялись двадцать пять «Шмелей» из Суздаля и Рима, жужжащих, словно крошечные насекомые после тяжелых и неповоротливых четырехмоторных машин. Они смешались с еще полудюжиной «Шмелей», которые сражались в течение дня на Тирском фронте. У них днище было покрыто черным цветом из-за порохового дыма от переднего «гатлинга». Один из кораблей был сильно поврежден, лоскутья ткани трепетали на крыле по правому борту.

Картина заставила участиться пульс Ганса. Очевидно, что здесь и сейчас был один из самых достопримечательных дней в истории. Более семидесяти летающих машин, все они собрались вместе на этом куске земли. И хотя все выглядело дико и безумно, но в данный момент это дало ему проблеск надежды. Казалось, что природа только усиливала эту демонстрацию, и так не короткие тени конца дня еще более удлинились, преувеличивая реальный размер машин настолько, что они были похожи на исполинов, скользящих по земле. Кроваво-красное солнце висело в западной части небосклона, в то время как на севере поднимающийся шторм, за которым все следили с опаской, представляя величественное зрелище, прошел на восток. Последние из «Шмелей», версии со снятым передним орудием, замененным небольшим отсеком в нижней части судна, которое могло удержать одного человека, прилетели и приземлились. На открытом поле едва ли оставалось место для посадки, когда последний из кораблей остановился. Молодой майор подошел к группе, и среди теней Ганс опознал лазурный жакет и серебряную окантовку офицера воздушного корпуса.

— Добро пожаловать, господа. Извиняюсь, что я не мог подойти ранее, я был весьма занят, — заявил парень, очевидно из Рима, с трудом говорившего по-русски.

Джек похлопал его по плечу.

— Варро. Хорошая работа, сынок, твои люди выполнили чертовски хорошую работу.

— Благодарю вас, сэр. Помогли те дополнительные бригады механиков, доставленные из Рима, и все посадочные команды, которые еще вчера были пехотинцами. Я с докладом. «Шмели», которые прилетели вчера из Рима, — он кивнул на полдюжины машин, у которых снизу были необычные корзины, — стартовали сегодня утром согласно приказу. Двое не вернулись, но первые доклады состоят в том, что они перерезали телеграфные линии в двадцати или более местах отсюда на всем пути до Зеленых гор.

— Чертовски хорошие новости, — заявил Винсент.

Ганс кивнул, соглашаясь с ним. Еще одна идея Варинны. Одно из первых возражений, которые он выдвинул, когда был представлен план, являлся тот момент, что если они приземлятся с таким большим количеством дирижаблей в Тире, Джурак сможет предположить реальную цель. Она немедленно ответила, представляя эскиз того, как переделать легкие боевые дирижабли на двухместные. Снять «гатлинг» и добавить небольшой отсек на одного человека. Корабль приземляется рядом с каким-нибудь изолированным отрезком телеграфной линии, член команды спрыгивает наружу, взбирается на столб, перерезает проволоку, и если есть достаточно времени, то свертывает несколько сотен футов провода и берет их с собой, в то время как второй «Шмель», полностью вооруженный, крутится и удерживает позади любых всадников, отправленных, чтобы патрулировать линию. Ганс был восхищен простотой и изобретательностью предложения. Телеграфные линии всегда были настолько чертовски уязвимы. Там, во время старой войны на Земле, пара дюжин кавалеристов могли до основания разрушить линию, и из-за этого приходилось держать уйму солдат рядом с каждым столбом, чтобы сохранить линию в рабочем состоянии. Бантагские умены у Тира теперь были полностью отрезаны от Джурака, и потребуется, по крайней мере, несколько дней для донесений, которые будут доставляться на лошади. Уловка, конечно же, заключалась в выборе времени. Позволить Джураку получить данные о переброске броневиков, чтобы привлечь его внимание к Тиру, но не обо всём воздушном флоте.

— Генерал Тимокин и Стэн Бамберг здесь? — спросил Винсент.

— Следуйте за мной, господа; они ожидают в штабе.

Ганс присоединился к группе, когда они пошли через поле. Пассажиры дирижаблей находились снаружи, почти все они имели несчастный, вызывающий сожаление, жалкий вид.

— Майор, копии еженедельника Гейтса добрались до этих мест?

— Ах, да сэр, мы только получили номер, о том, что произошло у Капуа. Их перевезли на транспортном корабле с броневиками.

— Хорошо, выделите несколько человек. Я хочу собрать в кучу каждую копию, которую вы сможете найти. Затем найдите немного клея, в случае необходимости возьмите немного муки и смешайте ее в пасту. Затем расклейте все это на внешней стороне транспортеров.

Майор обескуражено посмотрел на него, затем обратился к сержанту, который шел впереди и передал приказ.

— Во всей операции, мы никогда не думали об этом, — сказал Джек. — Чертовски глупая ошибка, такая, что из-за нее можно проиграть войну.

Когда они проходили мимо линии «Шмелей», Ганс приостановился, чтобы проверить машины. Большинство были продырявлены, пара стояла с полностью опустошенными водородными баллонами, ремонтная бригада механиков работала на ощупь, так как рядом с судами, которые могли пропускать водород, были запрещены любые виды освещения. Несколько пилотов «Шмелей» подошли к Джеку, отдавая честь.

— Мы по-настоящему надрали им задницы, — заявил один из них взволнованно. — Я подошел на небольшой высоте и должно быть поймал сотню их, ночевавших под открытым небом, около пятидесяти миль позади линии фронта. Проклятье, я изорвал их.

— А высадки, они выполнены? — спросил Винсент.

Пилот поразился, увидев начальника штаба армии, стоящего в тени, отдал честь и отсалютовал.

— Ах, да сэр, «Шмель», который я эскортировал, он приземлялся три раза вдоль десятимильного отрезка провода и каждый раз вырывал хорошей длины кусок.

Пилот кивнул невысокому парню, стоящему около него.

— Николай, расскажи им.

— Как он сказал, сэр. Мы сняли провод между двух столбов в трех различных местах.

Ганс видел, что мальчик находился в шоке, его левая рука сжимала правое предплечье; в вечерних сумерках, на нем видлелось черное пятно, очевидно, что кровь.

— Что с твоим напарником? — спросил Джек.

Юноша покачал головой.

— Я потерял его на третьей посадке. Несколько этих ублюдков спрятались в овраге, без лошадей. Они подстрелили Петра, как только он взобрался на столб, затем принялись палить по мне. Я также был ранен, но сумел свалить.

Он склонил голову.

— Я думаю, что Петр все еще был жив, когда я оставил его, — прошептал мальчик.

Джек слегка похлопал его по плечу.

— Ты сделал все правильно. Ты был обязан сохранить «Шмеля».

— Нет, сэр, я был в ужасе. Я, возможно, был способен вытащить его.

— Нет, ты не мог, — вставил еще один пилот. — У меня закончились боеприпасы, таким образом, все, что я мог, это постараться их напугать низким полетом. Именно тогда они и повредили мое судно.

— Я испугался и сбежал.

— Мы все испуганы, — мягко ответил Джек. — Теперь идите и хоть немного отдохните. Я хочу, чтобы завтра, с первыми лучами, каждый из вас вернулся в воздух, раненый или нет. Любой, кто в состоянии летать, должен быть завтра в воздухе. Ты спас свой корабль, так что теперь не думай о чем-либо еще.

Они пошли дальше, Ганс мельком заметил бутылку, передаваемую между пилотами, как только они прошли.

Изба, в которой располагался штаб на аэродроме, была не чем иным, как глинобитной лачугой со стенами коричневого цвета, обычного строения в Тире, где древесина имелась в ограниченном количестве. Здесь было единственное освещенное место на поле, поскольку парни работали под отблесками двух лун, которые появились над восточным горизонтом. Когда они вошли, Ганс поразился, увидев Григория Тимокина. Его лицо все еще было опухшим, розовым, покрытым пузырями. Руки были завернуты в бинты, и это в очередной раз укрепило его в мысли, насколько отчаянным было их предприятие. Стэн стоял рядом с ним, ухмыляясь, очевидно в стремлении начать операцию. Хотя его живот все еще крутило после полета, он быстро поднял бутылку водки, стоящую на неотесанном столе, откупорил ее и сделал большой глоток.

— Отлично. Сначала, каковы плохие новости?

Григорий фыркнул.

— Вы хотите длинную или короткую версию?

— Продолжай.

— Прежде всего — топливо. Если бы мы жгли уголь, то было бы более чем достаточно. Пятьдесят два броневика. Мне потребуется двадцать пять тысяч галлонов, если мы хотим добраться до Карнагана.