Гадание на кофейной гуще - Александра Авророва

— Думаю, да. Больше нечего.

— А откуда она узнала? Подслушала?

Я покаянно покачала головой:

— Нет, от Андрея. Я ему сразу все рассказала. Я думала, он мне поможет разобраться.

— Ну, разумеется, — скривил губы Германн, — вы проницательно выбрали наиболее достойного доверия мужчину.

— Ну, он же Сережкин лучший друг, я думала, для него это важно. А с Ритой у него тогда ничего еще не было, и я не предполагала… Да, я дура, да. Что я могу поделать?

— У него с Ритой? Погодите… вы полагаете, у них роман?

— Я не полагаю, я знаю, — удивилась я. — Разве не видно?

Он пожал плечами:

— Я, наверное, не обращаю на подобные вещи внимания. К тому же не прошло и двух недель после… после Сергея. Хорошо, а почему на вас накинулся Даниил Абрамович?

— Он не на меня, а за Риту. Если Сережу убили, то ее вполне могут заподозрить. А ему этого не хочется. Вот он и пытался меня остановить.

— Почему?

— Потому что он в нее влюблен.

Юрий Владимирович недоверчиво хмыкнул:

— Таня, вы, часом, не фантазируете? Любовь — это, разумеется, весьма романтично, однако…

— Однако вы убеждены, что ее не существует, — закончила я. — Андрей сказал про Риту, что она шикарная штучка. А жену Даниила Абрамовича вы помните? Толстая и вся в побрякушках. И, чуть что, начинает кричать. Может, она и хорошая, но очень вульгарная. А Рита — воплощенная сдержанность и элегантность. Такие всем мужчинам нравятся. Вы прикиньте, например, по себе.

— Терпеть не могу подобный тип, — возразил он. — Хотя да, многим нравится. Впрочем, бог с ней. Так что конкретно имел в виду Даниил Абрамович, когда вас пугал?

— А вот здесь я не уверена. Наверное, то же, что и Рита. Ничего другого он иметь в виду не мог, потому что ничего другого просто нет. Может, он подслушал или она ему рассказала. Только это уже неважно. Ведь вчера вечером Лилька была в больнице, поэтому ее ни в чем обвинить нельзя. Так что я вовсе не боюсь того, что все раскроется. Наоборот, я этого хочу.

— А где вы были вчера вечером, Таня?

— Гуляла.

— Долго?

— Пришла домой к девяти. А вы?

— Что интересно, тоже гулял. Вы шли мимо Мариинки?

— Нет, я шла, как в понедельник. Чтобы подольше.

Юрий Владимирович резко глянул прямо мне в глаза, и у меня бешено заколотилось сердце.

— Вы что, действительно не понимаете, Таня? При чем тут ваша вечная Кучерук? Они собираются обвинить не ее, а вас.

От неожиданности я засмеялась.

— Это отнюдь не смешно, Таня. Определенная логика здесь есть. Любой из нас скажет, что ради счастья подруги вы способны на очень многое. Разумеется, я знаю, что ничто непорядочное в этот список входить не может, но милиция этого не знает. Вы станете первой подозреваемой. А потом, догадавшись, что Вика что-то видела — вы ведь расспрашивали ее, да? — вы убили и ее. Поймите, я знаю, что это не так, но знаю я один. Алиби у вас нет. К тому же именно вы обнаружили тело. И зачем вы туда пошли, Таня, под эту лестницу? Что вас туда понесло?

— Интуиция, видимо. Я Вику искала. Я знала, что с нею плохо.

— Знали?

— Я сон видела, Юрий Владимирович. Будто она бежит к пропасти, а я должна ее остановить. Должна, но не могу. Вы не подумайте, я не суеверная. Но сны ведь отражают наше подсознанье, да? Подсознательно я знала, что втравила ее во что-то ужасное, но по эгоизму заглушала в себе эти мысли. А в подсознании они сидели.

Германн посмотрел на меня с нескрываемым отвращением и осведомился:

— Вы никогда не замечали, что страдаете манией величия? При чем здесь вы? Во что же вы, осмелюсь узнать, Вику втравили?

— Я спросила, не видела ли она, кто брал банку с кофе. Она наверняка видела и решила получить с этого человека денег. Без меня она б до такого не додумалась, это точно. Они договорились встретиться после работы под лестницей, и он ее убил. Убил и бросил прямо там, посереди мусора, мертвую и…

— Перестаньте! — прикрикнул мой собеседник. — Убил, потому что она его шантажировала. К вам это не имеет ни малейшего отношения.

— Как вы не понимаете… — начала я, но он меня прервал.

— Это как вы не понимаете! Рита — умная женщина, и она совершенно права. Если вы начнете поднимать эти вопросы, в первую очередь вы навредите себе. Почему вы догадались об отравлении? Потому что произвели его сами. Почему вы нашли Вику? Потому что знали, где она лежит. Вы полагаете, кто-нибудь, кроме меня, поверит в вашу интуицию? Даже смешно! А если Рита поставит целью навести на вас подозрения, она найдет еще много всяких несообразностей, которые мы с вами просто не замечаем. Вы когда-нибудь видели камеру предварительного заключения?

— Не поняла…

— Камеру предварительного заключения, — ледяным тоном почти по слогам повторил он. — Вы хоть иногда задумываетесь или не имеете такой привычки? Даже если предположить, что в конечном итоге суд вас оправдает, я хорошо представляю, как вас задержат по подозрению и вы проведете там хотя бы одну ночь. С преступниками.

— С преступницами, — жалобно поправила я. — Там ведь будут женщины, а не мужчины, правда? Это гораздо лучше…

— Господи, — с ненавистью и, как мне показалось, брезгливостью бросил он, — и выживают же на свете такие идиотки! Так вы все-таки намерены радовать ментов своими детскими выдумками?

— Да, — коротко ответила я.

— Учитывая полное отсутствие у вас инстинкта самосохранения, хотелось бы знать, — любезно уточнил Германн, — вы до дому-то сумеете добраться сами или умудритесь попасть по пути под машину? Вероятно, мне следует посадить вас на такси?

— Благодарю, — отвергла помощь я, — но раньше мне удавалось справиться с задачей проезда домой самостоятельно, и я надеюсь благополучно разрешить ее и теперь. Хотя весьма тронута, Юрий Владимирович, вашей добротой. Простите, мне пора.

Я вернулась в сектор. У меня возникло странное чувство. Я словно видела себя со стороны. Вот я иду, сажусь, совершенно спокойная. Как он сказал? «И выживают же на свете такие идиотки?» А я вот удивляюсь, что на свете бывают такие бездушные, как я. Из-за меня погибла Вика, а я сижу, совершенно спокойная, спокойная, спокойная! Мне хоть бы что.

— Таня, — настойчиво повторили у меня под ухом.

Я подняла голову. Это Середа.

— Таня, пора домой.

— Да? Я задумалась.

— Давайте, я вас провожу. Все равно к Лиле идти еще рано, а мне надо с вами поговорить.

— Давайте. Передадите ей привет, хорошо? Я не хочу пока с нею видеться, чтобы не портить ее самочувствие своим дурацким состоянием. Она расстроится, а ей это ни к чему.

— Если вы в нервном состоянии, то разумеется, — кивнул Владимир Владимирович. — Она очень любящая и чуткая, она будет переживать. А я решил, вы, как и я, флегматик и не больно-то реагируете на посторонние события.