Князь Рус - Наталья Павлищева

Тут же отправились искать подходящую полянку, чтоб и не затопило по весне, и вода неподалеку была, и защита какая-никакая. Хотя даже с самой высокой сосны не увидели ни одного дыма, кто знает, что за люди здесь и что за звери. Смутился дикий лес, услышав перестук топоров да человеческие голоса. Непривычно это для его обитателей. Любопытные белочки выглядывали своими глазками-бусинами, дивились про себя: что за невидаль, зачем они здесь?

Перво-наперво огородились тыном, очертив свою территорию. Потом принялись ставить также тыном стены будущих жилищ. Работали все: от мала до велика. Не обошлось без жертв – не в меру любопытного мальчонку придавило деревом. Отходили, но, уложив его ногу в лубок, Тимар горестно качал головой:

– Не выправится…

Дичи в лесу оказалось столько, что хоть руками лови, рыба пока не уснула, голод им не грозил. А вот холод…

До глубокого снега только-только успели сделать крышу над головой. Все хоть и прочно, но в щели дуло так, что внутри за ночь наметало маленькие сугробы. Шкур, чтобы укрыть стены снаружи, как делали на предыдущих стоянках, у них уже не было. Оставались только те, что на плечах. А ведь морозы еще не начинались, даже лед на речке пока не встал.

Очаги горели день и ночь, люди не уходили от огня, но помогало мало, все тепло просто выдувало. Эта зима оказалась самой страшной из всех.

Казалось, Рипейские горы нарочно загораживаются стужей, метелями, глубокими снегами. Таяла надежда не только пройти их, но и вообще дойти. А ведь за горами перед Землями предков еще ледяная пустыня, как там выжить?

Стали недужить дети, с надрывом кашлял провалившийся в полынью Инеж, распухли ноги у Ворчуна, совсем плох был Добрило… Слегла в горячке Уля, она металась в бреду, звала мать и обещала скоро прийти. Медвежьего жира бы, да где его взять? У них нет доброй одежды, нет хорошего оружия, нет обуви.

И все же отец Ули ушел в лес. Когда об этом узнал Инеж, бросился к Русу:

– Князь, Ратмир один ушел!

– Куда?!

– За болотцем есть медвежья берлога, мы ее давно приглядели, да зверь больно крупный, не рискнули брать. Я хотел всем вместе идти, но он, видно, один отправился.

Князь долго не думал, но, пока оделись и похватали оружие, времени прошло немало, да и вышел охотник много раньше их. Следы действительно вели вокруг болотца. Родовичи, готовые сразиться с сильным зверем, уже приготовили имеющиеся у них топоры, но было поздно. Неподалеку от развороченной берлоги лежал растерзанный Ратмир. По кровавым следам можно было понять, как он разбудил зверя, как огромный медведь пошел на охотника, как подломилось единственное копье и раненый зверь подмял под себя человека.

Но и тогда Ратмир не сдался, его нож глубоко вошел в брюхо зверя, вспоров наполовину. Это стало ясно, когда увидели недалеко ушедшего хозяина леса. Огромный зверь лежал на залитом кровью снегу, глядя пустыми неподвижными глазками.

У медведя отрубили голову и лапы и сожгли их вместе с убитым Ратмиром.

Медвежий жир помог многим, и Уле тоже, но зверь взял страшную плату. Сильных мужчин, способных добыть пищу, защитить, тащить тяжелый груз, рубить деревья, становилось все меньше. Конечно, подрастали парнишки, и каждый из них старался помочь Роду как мог, но мог-то пока мало. Когда еще станет взрослой молодая поросль…

Рус поймал себя на том, что думает так, словно сам совсем недавно не был таким же юнцом. Еще в Дивногорье Словен выговаривал ему, что дурачится, как мальчишка, раков ловит, плавает наперегонки, под водой сидит на спор, а ныне словно и нет того бесшабашного молодого князя, который и князем-то себя не чувствовал.

Совсем недавно норовил спрятаться за спину брата, отдавая ему первенство во всем, а ныне все чаще спорит со Словеном, гнет свое. Но ведь верно гнет! Не остановись они хотя бы здесь, как вынесли бы морозы?

И все чаще родовичи с любой бедой бежали не к Словену, а к Русу. Вот и теперь Инеж про Ратмира сказал младшему князю, а не старшему. Русу было немного совестно, но он чувствовал, что не делает ничего плохого. Словену тяжело, очень тяжело. Наверное, он единственный, кто еще верит в далекие Земли до конца, остальные просто слушают рассказы Тимара или самого Словена как сказку. Не из-за этого ли их беды последних лет? Боги не любят, когда люди предают мечту.

От таких мыслей стало страшно: если мечту предадут все, Род погибнет.

Зима-Морена сделала твердой всю воду в округе; чтобы добраться до нее, нужно прорубить на речке лед. По ночам замерзала и вода внутри жилищ. Если так будет дальше, то они сами скоро превратятся в ледышки. Как ни укрывались шкурами, как ни садились ближе к огню, холод пробирался всюду. Сквозняками насквозь продувались наспех построенные дома.

Однажды Рус вдруг показал брату:

– Словен, а что, если накидать снег близко к стенам?

– Чтоб еще холодней было?

– Нет, он не даст ветру попадать внутрь. А чтобы сам снег не проваливался и не тек от тепла, давай стены сначала ветками завалим.

Его мысль поддержали, весь следующий день родовичи ломали еловый лапник и стелили на тын и на крышу. А потом снаружи еще прикидывали снегом. На крыши укладывали большие жердины, связывая их меж собой, наверху и внизу прикрепляя к стенам. Жердины надежно удерживали лапник даже при сильных ветрах.

После первого же дня работы стало ясно, что это помогает, ветер уже не выдувал тепло очагов, было куда приятней. Впервые переночевав без страшных сквозняков, люди работали весь следующий день с куда большим рвением.

Свое быстро внес и снег, окончательно завалив и стены, и лапник, и даже крыши. Их дома стали похожи и вовсе непонятно на что – сугробы, из которых торчали еловый лапник и концы жердей. Зато внутри стало тепло.

И все равно зимовали трудно, запасов-то никаких. Все давно забыли, а некоторые дети и не знали вкуса каши, молочка… Много лет они шли с весны до осени, пробираясь чужими землями. Нигде не сеяли, не сажали огородов, не растили ни капусту, ни репу, ни морковь… А дикие здесь не росли.

Даля с тоской смотрела на семена в заветном мешочке, который все годы несла за пазухой. Живо ли само семя, сможет ли прорасти? Да сможет ли она посадить? Небось в благословенных землях такое и ни к чему, там само растет? И почему-то становилось очень жалко невозможности завести свой огород. Кому бы он помешал, даже если всего много?

Иногда у костров женщины вдруг начинали мечтать, как в благословенных землях наварят полбяной каши, как напекут в огне репы, наварят крошиво… У мужиков слюнки текли, а дети принимались расспрашивать, что это такое.

Но наступили и сильные морозы, деревья трещали, злой ветер хотя и не задувал в жилище снег, но выстуживал сильно. Родовичи уже покаялись, что ради безопасности поставили жилье на пригорке, оно оказалось не защищено от метелей и буранов. До самой весны дети почти не высовывали носы из жилищ, взрослые выходили только по необходимости. Внутри было стыло и тоскливо. За стенами светало поздно, темнело рано, огонь внутри освещал все тускло, насиделись в холоде и сумраке.