Маханакхон - Александр В. Великанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, но как же кхун Хинхой?
Ум невольно улыбнулась при упоминании кумира, наверно, троекратное лобзание вспомнила.
– Он ведь совсем не боялся, был так рад вас видеть!
– Скажите, кхун Ум, насколько свойственно тайцам звать к себе незнакомых людей, еще и следователей из полиции, поить их коньяком, приставать с длинными рассказами из истории, вешаться им на шею и целовать?
– С-совсем не свойственно, – смутилась Ум, – но я думала, этому он научился в России. Всем известно, что русские очень «чай лонг»…
– Это, может, и правда, но не в такой ситуации. Да и к тому же русских в Таиланде тысячи, а Хинхой вел себя так, словно впервые встретил человека из страны своей юности. Нет, сдается мне, что при упоминании Шестова, да еще при виде русского следователя в моем лице, Хинхой перепугался не меньше Наппадона. Просто он гораздо умнее, гораздо лучше владеет собой, а главное, знает цену своему артистическому обаянию. Он разыграл перед нами сценку – «Русский таец в припадке ностальгии». Не скрою, получилось трогательно, но явно шито белыми нитками. А уж дурацкая история про «туповатую секретаршу» – это точно перебор. Эх, надо было сразу кого-то к ней отправить, допросить. Теперь-то уже поздно – могу поспорить, что Хинхой велел ей забыть о встрече с Шестовым и удалить все записи. Итак, что мы имеем? Все трое до смерти боятся нас, русских…
Ум улыбнулась:
– Это не всё. У них еще есть общие черты: возраст примерно один и тот же, в районе сорока лет.
– Не густо, – проворчал Огневский. Ему стоило усилий не скатиться обратно в скептицизм. – Что еще?.. Вы ведь хорошо знаете биографию Хинхоя? Расскажите.
– Он выступает уже больше пятнадцати лет… – начала Ум. – У него интересная история, он возник словно из ниоткуда. Обычно певцы начинают еще в подростковых группах или на подтанцовке, в бэк-вокале. А он нигде раньше не выступал, ну теперь понятно почему – жил в России. Потом приехал, и внезапно – он повсюду, его все любят.
– Понятно, да не очень. – Огневский потер подбородок. – Приехал после многих лет за границей и сразу стал звездой, так и правда редко бывает. Если только не влить очень хорошие деньги в продвижение… Но ведь Хинхой говорил, что после увольнения отца они были очень бедны.
– Да, – сказала Ум, – это стоило бы огромных денег, даже с его талантом.
– Ха, – Огневский зашевелился на стуле, – вот это уже интересно. Ничего не напоминает? Да ведь влиятельный господин Лангдуан тоже стартовал с нуля. И взлет его тоже был стремительный: в двадцать три года из криминального оборванца, члена уничтоженной банды, стал богачом. И было это почти в то же самое время, в середине девяностых годов! Когда несколько человек одновременно внезапно богатеют на пустом месте, это всегда подозрительно.
– Ну а как же Наппадон? – засомневалась Ум. – У него всего лишь скромный магазинчик на Чатучаке… Сильно богатым он не выглядит.
– Ага, – Огневский уже широко улыбался, уныния как не бывало, – вы помните, как его называли соседи по рынку? «Экесоо». Это вовсе не экзотическое имя «из Камбоджи». Заметили, у него в углу стояла бутылка? Я еще удивился – дорогущий коньяк, стоит столько, сколько не каждый торговец на Чатучаке зарабатывает в неделю. «Экесоо» – так на тайский манер произносят «экс-оу», то есть XO, маркировка для дорогих сортов коньяка. Да, дела у нашего друга Наппадона сейчас идут неважно, но привычка к роскошным напиткам у него, видимо, осталась от лучших времен. Он, похоже, тоже когда-то был богат.
Ум захлопала в ладоши.
– Итак, – Огневский постарался изобразить важный вид, – сдедуктируем, что все три человека, упомянутые в списке Шестова, в середине девяностых годов откуда-то получили немалые деньги. Наппадон, видимо, не сумел их удержать и к нашему времени остался при скромном ларьке на базаре. Хинхой был более удачлив и употребил их, чтобы сколотить карьеру поп-звезды. А вот Савил оказался самым оборотистым – ничего не растратил, наоборот, приумножил и в итоге создал финансовую империю. Но при этом все трое отчаянно, до смерти, боятся источника, из которого получили деньги. И, видимо, источник этот как-то связан с Россией и Шестовым…
– Но если это было двадцать лет назад, – сказала Ум, – то как тут может быть причастен кхун Щесэто? Он еще не жил тогда в Таиланде… да и был еще подростком. Может быть, его отец?
– Хм, вы правы, Сергей тут не мог быть замешан, – согласился Андрей. – И отец его, пожалуй, тоже. Шестов старший был совсем другой человек, старой закалки. Таиланд и вообще заграница его не интересовали, вряд ли он хоть раз выезжал за пределы России. Развлекался баней в тайге и охотой на лосей… Вполне может быть, что деньги, уж не знаю как и зачем, попали к троим тайцам от какого-то другого русского. Но кто бы он ни был, этот человек успел до смерти запугать тех, кого облагодетельствовал.
– Тогда при чем здесь Щесэто? – спросила Ум. – Почему они в его списке?
– Не знаю… – вздохнул Огневский. – Может, раскопал где-то эту историю, решил разобраться. Возможно, деньги все-таки имели отношение к его отцу, а то и просто решил заняться этим загадочным делом. Причуды миллиардера, захотел тоже побыть «Челоком». Как бы то ни было, он, похоже, впутался в эту историю, стал расспрашивать наших трех знакомых. А вы видели, какие чувства это у них вызывает. И кто-то из них, похоже, решил спрятать концы в воду, избавился от докучливого русского.
– Лангдуан… – медленно проговорила Ум. – Больше некому. Наппадон и Хинхой не в силах такое провернуть.
– Именно, – сказал Андрей. – Это, правда, не очень вяжется, с требованиями, которые выдвинули корпорации Шестова. Хотя… это вполне могло быть хитрое прикрытие, чтобы перевести подозрение на неких политических террористов. В любом случае другой версии у нас нет. Надо брать Савила в разработку.
– Ох, не просто это будет, – тихо сказала Ум. – Нужны будут серьезные доказательства.
– Значит, найдем. Надо докопаться до истины: что это были за деньги, что за «страшный русский» их передал этим троим и почему.
Сзади засигналили. Ум подскочила на месте, взялась за руль – она так глубокого ушла в дедукцию, что не заметила, как поток
