В небе великой империи - Людвиг Гибельгаус

ЛЮДВИГ ГИБЕЛЬГАУС

В НЕБЕ ВЕЛИКОЙ ИМПЕРИИ

Понедельник, 06.05.9… аэродром ПВО РФ, г. Волхов, московское время 11:10

Солнечное майское утро неторопливо переходило в ясный весенний день, но его чуть более мягкое дыхание не ощущалось пока на этой северной широте, где тепло всегда было лишь мимолетным гостем. Лёгкий ветер с близлежащего Ладожского озера нес дополнительную прохладу, бодрящую и освежающую. В окружении безмятежной погоды, на аэродроме н-ской дивизии ПВО царила привычная рутина. Даже самый привередливый взгляд, знакомый с устройством здешнего быта, не смог бы найти нечто, выбивающееся из привычного, ежедневного течения событий. Сегодня это радовало и успокаивало майора Хорева, хотя обычно навевало скуку и ощущение некоей безысходности. Но наступивший день был совершенно особым. Через несколько часов он должен был включить в себя столько событий, чье безупречное течение зависило от заранее предусмотренного графика, что любая необычность могла стоить слишком дорого. Не говоря уже о нервах, чье натянутое подрагивание майор Хорев ощущал почти физически. Когда час назад в столовой офицерского состава из чьей-то неловкой руки выпал стакан и разбился вдребезги о бетонный пол, он с такой силой непроизвольно сжал зубы, что затем не без усилия открыл рот. Собственно, майор не совершил ещё никакого преступления или даже проступка, так что в данный момент ожидать неприятностей не приходилось. Но он абсолютно отчетливо знал, что не станет, хоть это и в его власти, останавливать давно заведенный механизм принятого решения, невидимый внутренний Рубикон давно перейден. Хорев был уже полностью там, в своем предстоящем полете и это несколько отстраняло его от всего, происходящего вокруг. Нервозность не была следствием страха, она являлась частью рефлекса самосохранения, дающего невероятную четкость мысли и быстроту реакции. Талантливому боевому летчику он был хорошо знаком и даже приятен, сигнализируя, что всё в порядке, всё идет как надо… То, что предстоящие события, вне зависимости от их исхода, навсегда и полностью изменят его судьбу, мало волновало майора. В конце-концов, такие последствия для судьбы может иметь самый заурядный полет, такова уж жизнь военного пилота. Вышколенный профессионализм четко управлял рефлексами и степень своей готовности к полету Хорев оценивал безупречно высоко. А то, что события последующих часов вполне могут оставить свой маленький след в современной истории, даже забавляло. „Вот и мне, маленькому человеку, выпал шанс бросить миру в лицо несколько собственных слов“ — пробормотал он с иронией себе под нос.

Да, он действительно талантливый боевой летчик. Талант несомненен. Не так уж часто простых служак привлекают к выполнению испытательных полетов, но дело даже не в том. В отличии от многих других, он не рассматривал свой истребитель как орудие труда, на котором приходилось отрабатывать рабочую смену. Хорев даже редко думал о нем как о современном и смертоносном оружии. Для него это было олицетворением собственной индивидуальности, кисть в руке мастера, которой он мог выписывать самые невероятные и вдохновляющие мазки. И каждая имитация воздушного боя являлась для него собственноручным произведением искусства на холсте всегда безоблачного в стратосфере неба. Конечно, как и великим маэстро приходится зарабатывать на жизнь размалевыванием балаганов, так и Хорев выполнял неизбежные патрульные полеты. Но корни своих профессиональных успехов он видел именно в этом священном отношении к своему ремеслу. Да, он талантливый летчик. Приставка же „боевой“ всегда вызывало в нем усмешку. Желание испытать себя в настоящем деле было в нем столь же неистребимым, сколь же и нереализованным. Он неизменно писал заявления об отправки во все горячие точки планеты, куда только совала свой нос советская военная машина. Эти рапорты приносили ему расположение и милость командования, но оставались без удовлетворения. Некоторые сослуживцы даже считали их хитрым тактическим ходом для продвижения по службе. Но это было не так. Хорев совершенно не был ожесточенным человеком или фанатиком войны. Но его профессионализм несколько стеснялся себя самого в отсутствие реального противника и боя. Своим, имевшим богатый опыт после войны в Заливе, американским коллегам он искренне завидовал. Впрочем, вышеупомянутые рапорты как-то дали совершенно неожиданный эффект. В 1987 г. афганские повстанцы получили ПЗРК и советская авиация начала нести чудовищные потери. Ещё более печальным был факт, что изрядная часть летчиков, спасшихся из подбитых машин, погибала впоследствии не от рук партизан, а от неумения выживать в горах и пустыне. Хорев в Афганистан не попал, но соответствующую подготовку прошел и иногда, в хорошем подпитии, делился с сослуживцами приобретенным опытом, повергая всех в уважительное оцепенение. Навыки выживания также могли оказаться небесполезными через считаные часы и майор уверенно улыбнулся. Всё складывалось совсем неплохо.

Вылет должен состояться через три четверти часа, в 12:00. Так оно и будет, никаких неожиданностей нет. Хорев с удовлетворением отметил, что зависящая от него часть тонкого и сложного плана соблюдается безупречно и через несколько минут он отправит оговоренный сигнал. Майор уже прошел медицинский контроль и, надев летный комбинезон, тщательно осмотрел себя в зеркале. Широкий и плоский пояс совершенно не выделялся под объемным противоперегрузочным костюмом ППК-15, как впрочем ранее он не выделялся и под летным кителем, когда Хорев через КПП проходил на аэродром. Содержимое пояса, если всё пойдет как запланированно, могло ему пригодиться в самом недалеком будущем. Неторопливо и тщательно отмечая вокруг себя все детали, майор вышел к ангару. Его СУ-27, в особой комплектации, как и полагалось, стоял уже под открытым небом. Хорев приблизился к механику.

— Всё в порядке, Юра?

Механик неторопливо повернулся к Хореву и, с учетом скорее не своего младшего звания, но старшего возраста, лениво откозырял.

— Да, шеф, аппарат в норме. Оружейники, правда, немного задержали, ну да я ещё вчера подсуетился. Они тут всё выверяли, как бы новые подвесные баки не создавали помех при пуске ракет.

— Утрясли? — невольно вырвалось у Хорева, за что он выругал себя, хотя вопрос был весьма невинный.

— Дают гарантию — Юра улыбнулся — так что надевайте шлем, через 20 минут старт.

— Успеется — спокойно ответил Хорев, — надо ещё в туалет сходить, там — он показал пальцем на небо — негде будет.

Юра рассмеялся и снова откозыряв, вошел в ангар. Хорев развернулся и почти бегом вернулся в здание диспетчерской. В душе он очень желал, чтобы никто не встретился ему на пути и к счастью так оно и получилось. Он быстро заперся в мужском туалете и, ругнувшись про себя, достал из внутреннего кармана новомодную игрушку — спутниковый телефон и записку с номером. „Представляю, как психанул бы Матвеев увидев эту бумажку!“- усмехнулся он. Номер Хореву строго-настрого велели заранее выучить наизусть, а записку сжечь, чтобы в случае провала какой-нибудь Интерпол не смог через него выйти на тех, с кем майор должен был сейчас связаться. Но не особенно доверяя собственной памяти, Хорев листочек сохранил. На секунду он задумался. Ведь именно сейчас, да-да, сейчас, а не изменив через полчаса курс своего истребителя, он, майор Хорев, переходит свой Рубикон, рвет со своим прошлым. Но мысль о том, чтобы остановиться даже не пришла ему в голову. Слишком убого в этом прошлом, слишком безотрадно в настоящем. Конечно, отдел радиоперехвата из части охраны аэродрома засечет этот разговор, но столь короткую связь они не смогут точно запеленговать, содержание её кодированное, самое невинное, а пока особисты доложат о столь странном инциденте своему начальству да додумаются какие меры принять, пройдут драгоценные минуты, в течении которых мощная машина вознесет его на высоту в тысячи метров и сблизит с другим самолетом, что сделает его, Хорева, неуязвимым. „Только бы у тех, на той стороне, всё было хорошо“ — бормотал он про себя, набирая на предательски попискивающем при каждом нажатии кнопки телефоне длинную комбинацию цифр.

Запланированный на сегодня учебно-испытательный полет истребителя-перехватчика СУ-27, пилот майор Хорев, был и сам по себе необычным, не говоря уж о намерениях майора. Распад СССР и экономический кризис не обошли стороной и армию, которая страдала ныне не только от отсутствия военной доктрины и мотивации, но и материальных средств. В связи с этим конструкторская и исследовательская работа в авиации почти прекратилась, что лишь делало сегодняшний полет ещё более примечательным. За счет модернизированных двигателей АЛ-31Ф-2 и увеличенных топливных баков на наружной подвеске, истребитель-перехватчик СУ-27 получал возможность находиться в воздухе до девяти часов, поддерживая скорость несколько меньше 1М. Всё это повышало дальность полёта машины с 3900 до почти 8500 километров. Сегодняшний полет должен был проходить через Северо-Запад и Юг России, затем вернуться к Волхову, где Хореву предписывалось атаковать две учебные (опять учебные!) цели, проверив тем самым, не окажут ли новые подвесные баки отрицательного влияния на запуск ракет AA-15 (по классификации НАТО) класса воздух-воздух. В случае удачных испытаний ВВС России получали истребитель, который мог выполнять боевые задачи на значительном удалении от государственных границ. В свете новой военно-политической ситуации, складывающейся в мире, подобная машина могла оказаться весьма небесполезной.