Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом - С. Ярославцева

Когда 17 июля 1610 г. бояре и дворяне свергли Василия Шуйского с престола, власть в Москве перешла к Боярской думе, фактически к группе бояр, в которую входил и боярин И. Романов, родной брат Филарета и дядя А.Ю. Сицкого.

17 августа под Москвой был подписан договор о призвании на русский престол польского королевича Владислава при условии принятия им православия. А уже 28 августа служившие Лжедмитрию II «литовские люди Ян Сапега с товарищи и русские люди бояре М. Туренин, да князь М. Долгорукой, да воровские советники кн. Ал. Сицкой, А. Нагой, Гр . Сумбулов да дьяк Петр Третьяков и всякие служилые и неслужилые люди вину свою государю королевичу принесли»[292]. В декабре не стало и Самозванца – его придворный, крещеный ногайский татарин, стольник Петр Урусов, зарубил Лжедмитрия II на охоте.

Боярская дума. Художник А.П. Рябушкин

В Боярском списке 7119 г. (1610–1611) князь Алексей Юрьевич Сицкой уже дворянин[293].

Когда в начале 1613 г. Земский собор избрал царем 16-летнего сына Филарета, князь Сицкой, в числе всех других бывших на соборе лиц, поставил свою подпись на оборотной стороне Утвержденной Грамоты об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова[294].

Его сразу же отправили воеводой в Торопец на место князя В.И. Туренина[295], откуда он вернулся через два года и 25 марта 1615 г. был пожалован в бояре (а сказывал ему боярство постельничий и печатник Константин Иванович Михалков). Тогда же был у стола у государя, после чего государь пожаловал ему за Торопецкую службу шубу и кубок. В июне 1615 г. вернулся из-под Смоленска стольник и воевода князь Д.М. Черкасский и был пожалован государем: велено ему быть у стола государева. Был у стола и боярин князь Алексей Юрьевич Сицкой[296].

А в сентябре 1615 г. уже Сицкому велено быть под Смоленском в полках для городового стояния вместо боярина и воеводы князя Ивана Андреевича Хованского. С ним же послан и окольничий и воевода Артемий Васильевич Измайлов. А как понадобилось, указал государь Сицкому и Измайлову быть в товарищах с послом боярином и князем И.М. Воротынским под Смоленском же «на съезде с полским послы с бискупом (епископом. – Ред.) да с гетманом литовским с Карлом Хоткеевым, да с старостою же Жахотским с товарыщи. И договор у них не стался»[297].

Денежный оклад ему в тот год был тогда положен немалый – 400 руб. Кстати, сыну его, стольнику князю Федору Алексеевичу, по той же книге был положен поместный оклад 700 четей и денежный 70 руб.[298]

С осени 1617 г. боярин князь Алексей Юрьевич Сицкой в течение двух лет возглавлял Казанский приказ, в ведении которого находились взаимоотношения со всеми восточными странами и их посланниками[299]. В январе 1618 г. были у государя кизыльбашские послы, и в ответ ему ходили боярин князь Алексей Юрьевич Сицкой да окольничий Алексей Иванович Зюзин. В сентябре того же года и А.Ю. Сицкой, и А.И. Зюзин были на Москве в осаде против польского королевича Владислава[300].

Вероятно, именно до осады, летней порой 1618 г. получил князь Сицкой ввозную грамоту на купленную подмосковную вотчину сельцо Скрябино Скорятино Зюзино тож. Не исключено, что бывал тогда у князя в гостях знакомый ему окольничий Алексей Иванович Зюзин, близкий родственник прежнего владельца, имя которого уже закрепилось за селением, Василия Григорьевича Зюзина. (Дочь Василия Григорьевича в своей «Духовной» в 1625 г. благословила детей А.И. Зюзина, стольников Григория, Василия и Никиту, своей приданной вотчиной как самых близких родственников, называя их при этом племянниками.)

6 января 1619 г. боярин князь Алексей Юрьевич сказывал боярство князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому. Не исключено, что хорошее знакомство бояр князя Д.М. Черкасского, князя А.Ю. Сицкого и окольничего А.И. Зюзина стало причиной того, что через два года, когда Алексея Ивановича уже не стало, князь Дмитрий Мамстрюкович взял в жены Алену Алексееву дочь Зюзина. И уже в сентябре 1624 г. на свадьбе царя Михаила Федоровича с Марьей Владимировной Долгорукой боярин князь Дмитрий Мамстрюкович был большим дружкой у государя, а боярыня княгиня Алена Алексеевна – сваха большая с государевой стороны[301]. Была она в свахах и через два года на второй свадьбе государя – с Евдокией Лукьяновной Стрешневой, а затем многие годы у новой царицы в приезжих боярынях (5-я в списке); последний раз упоминалась в росписях приглашенных 12 января 1641 г.[302], а через два года ее не стало.

Описание брачного сочетания царя Михаила Федоровича. XVIII в.

Князь Алексей Юрьевич был женат на княжне Авдотье Дмитриевне (по разным источникам, Елецкой или Пожарской). И конечно, она присутствовала среди сидячих боярынь на двух первых свадьбах царя Михаила Федоровича, а затем была приезжей боярыней государыни (17-я в списке).

У князей Сицких было двое детей: бездетный сын Федор и дочь Евдокия. (Кстати, имя Евдокия в Разрядах нередко писалось и как Авдотья.) Дочь выдали замуж 18 января 1619 г. за комнатного стольника Глеба Ивановича Морозова[303].

Двор Сицкого в Кремле стоял рядом с двором бояр Морозовых на восточной стороне древней площади Заруба, где много позже стоял памятник Александру I. Это была самая окраина здешней горы, которая потому именовалась зарубом, что была утверждена частью на сваях, частью на избицах, небольших деревянных срубах, укреплявших скат горы, а составилась из насыпной земли, из жилого мусора, привозимого сюда из разных мест Москвы. До этого береговая гора сходила здесь к берегу пологим скатом, начинавшимся от церкви Николая Гостунского, стоявшей на краю нагорной площади.

Двор Морозовых тогда принадлежал деду Глеба Ивановича Василию Петровичу Морозову (ум. 1630). Ворота двора выходили к стороне Гостунского собора. Вероятно, в нем и происходило бракосочетание, а после свадьбы молодые Морозовы поселились в соседнем доме князей Сицких.

В 1620 г. у князя был уже дом в Москве в тупике у церкви Пречистой Богородицы в Котельниках (вдоль 41 ¼ сажени, поперек 34 ¼ сажени, примерно 88 м и 73 м соответственно), рядом с загородным домом боярина Ивана Никитича Романова[304].

Боярыня Евдокия Алексеевна Морозова упоминается в Разрядах как приезжая боярыня у стола государыни вплоть до 1648 г. Потом, вероятно, ее не стало, т. к. уже в 1649 г. боярин Г.И. Морозов был женат на другой.

Пир бояр и духовенства в Грановитой палате у царя Михаила Федоровича. Рисунок XVII в.

Князь Алексей Юрьевич с 1619 г. – постоянный гость у стола государя. То в селе Воздвиженском на Унже у Макария, то в Золотой палате у государя в честь разных церковных праздников: на Сретение Господне, на Благовещеньев день, на Происхождение Честнаго Креста и, конечно, на государев ангел 12 июля. И везде Разряды отмечают, что «ел у Государя отец его государев великий государь святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всеа Русии». Филарет стал патриархом именно в 1619 г.

Застолья эти напоминали семейные обеды. И в последующие годы, до 1637 г., исключая лишь то время, когда князь Сицкой отсутствовал в Москве, он часто обедал у царя в торжественные дни или сопровождал его в походах на богомолье. В 1635, 1637, 1638 и 1640 гг. Сицкой обедал у святейшего Иоасафа, ставшего патриархом Московским после Филарета. А в 1621 г. князь Сицкой направлен воеводой (со вторым воеводой Григорием Левонтьевым сыном Валуевым) в Вязьму, пограничный город с Польско-Литовским государством[305]. Воеводство это было настолько важным, что государь при отпуске на воеводство дал ему наказ, как эту службу нести (документ сохранился).

Предписывалось посылать детей боярских «на вести» в Калугу, в Ржев и другие города и, в случае, если «по вестям» можно было ожидать прихода к Вязьме воинских людей, озаботиться об укреплении города и принятии надлежащих мер, «чтобы литовские люди и черкасы и изменники русские люди через мирное постановленье воровским обычаем к Вязьме безвестно украдом и обманом и ночным временем не пришли, и дурна какого над городом не учинили». Чтобы иметь постоянно сведения о положении дел в Литве, князь Сицкой должен был посылать туда лазутчиков, которые проведывали бы про короля, про королевича, про панов, про сбор ратных людей, про Сейм, а также про то, есть ли или ожидается ли война с турецким султаном, с крымским ханом и со шведским королем. В наказе рекомендовалось осторожно обращаться с огнем; содержать в порядке крепостной ров; наблюдать за производством работ (пашни и сенокоса) в государевых дворцовых селах и за целостью государевых хлебных запасов в городе; продать 15 сороков соболей, которые остались из соболиной казны, присланной на городовое дело и на хлебную покупку. Нельзя было забывать и об интересах жителей Вязьмы: «а вяземским никаким людям для своей корысти обид никаких и налогов не делать, и хлеба на себя не сеять, и пахать, и молоть, и сена косить, и лошадям корму, и вино курить, и пиво варить, и дров сечь, и всякого изделия делать, и с посаду и с уезда кормов и питья, и за корм и за питье денег не имать и тесноты ни которыя вяземским людям не делать, чтобы на них в обидах и ни в каких насильствах челобитчиков государю не было»[306].