Невидимка с Фэрриерс-лейн - Энн Перри

– Но тогда почему «Узкий круг» велит тебе прекратить расследование? Если здесь все как следует, почему им не нравится, что ты хочешь во всем разобраться? – Шарлотта не могла увидеть в темноте, но знала, что муж сейчас улыбнулся. – В сущности, они должны бы радоваться, что ты еще раз докажешь их правоту.

Томас ничего на это не ответил, лишь очень нежно коснулся ее волос.

– Но, конечно, в ином случае они бы не обрадовались. Ты собираешься оставить все как есть?

– Я собираюсь спать, – сообщил он, чувствуя уют и покой.

– Но, Томас, действительно ли дело об убийстве на Фэрриерс-лейн можно считать закрытым? – настаивала Шарлотта.

– На сегодняшнюю ночь – да.

– А завтра?

Томас, смеясь, притянул Шарлотту к себе, и ей поневоле пришлось отказаться от продолжения разговора.

Утром, проснувшись позже обычного, Питт торопливо позавтракал, нежно поцеловал Шарлотту и бегом поспешил к омнибусу, чтобы снова повидаться с патологоанатомом.

Шарлотта принялась за необходимые домашние хлопоты, начав с глажки груды белья, пока Грейси мыла посуду после завтрака, чистила каминную решетку в гостиной, готовила топливо на вечер, подметала пол, вытирала пыль и убирала постели.

В одиннадцать часов они прервали свои занятия, чтобы выпить по чашке чая и поболтать.

– А что, хозяин еще занимается делом человека, которого распяли во дворе конюшни? – обронила Грейси как бы совершенно равнодушно, методично помешивая чай.

– Не вполне уверена, – ответила Шарлотта, – но ты уже размешала весь сахар в чашке.

Грейси усмехнулась и перестала болтать ложкой.

– А он вам ничегошеньки не рассказывал?

– Томас рассказывает, но чем больше он занимается этим делом, тем меньше ему кажется, что судья Стаффорд обнаружил что-то новое. А если ничего нет, тогда, значит, нет никакой причины для тех, кто был связан с делом на Фэрриерс-лейн, убивать судью.

– Тогда кто же убил? Жена? – Грейси была явно разочарована. Когда в основе преступления лежит любовная интрига, значит, никакой тайны и нет вовсе. Известно, кто убил, и это ужасно тривиально.

– Думаю, что да, или же убийца – мистер Прайс.

Грейси воззрилась на хозяйку, забыв про чай.

– Но ведь что-то здесь не так, мэм. Вы думаете, что это не они?

Шарлотта улыбнулась.

– Не знаю. Вероятно, они смогли бы убить. Но я помню, что чувствовала в тот вечер, когда была с ней, а ее муж умирал. Может быть, я чересчур самонадеянна, но не могу поверить, что это она убила и что я ошиблась на ее счет.

– Но, может, убил любовник, а она ничего об этом не знала? – предположила Грейси, стараясь тоже быть полезной в разгадке тайны.

– Возможно. Однако и он мне нравится. – Отпивая мелкими глотками чай, Шарлотта поймала над чашкой взгляд Грейси.

– А кто вам не нравится? – Девушка, как всегда, зрила в корень.

– Ни о ком пока сказать этого не могу. Но мне и раньше нравились те, кто оказывался виноват.

– Да что вы? Правда? – Грейси широко раскрыла глаза.

– Все зависит от обстоятельств. – Шарлотта решила, что должна объяснить это, и уже собиралась развить тему, когда зазвенел дверной колокольчик.

Торопливо встав, Грейси надела чепчик, поправила юбки и помчалась открывать.

Через минуту она вернулась с Кэролайн. Та, как всегда, была модно одета, но без обычного внимания к мелочам – очевидно, торопилась. Обменявшись приветствиями и заверениями в том, что все здоровы, Кэролайн села за кухонный стол и приняла чашку чая от Грейси. Затем она глубоко вздохнула, словно собиралась нырнуть с головой в воду.

– Как у Томаса продвигается расследование убийства бедного мистера Стаффорда? Он что-нибудь узнал?

– Как ты непоследовательна, мама, – удивилась Шарлотта.

– А что такое?

– Ты обычно упрекала меня за то, что я слишком прямолинейна, – улыбнулась дочь, – ты всегда говорила, что людям такое не нравится, что надо всегда подходить к выяснению чего-то издалека, тогда у собеседника всегда есть возможность уклониться от ответа или переменить тему.

– Чепуха! – с жаром возразила Кэролайн, но слегка порозовела. – Ну, как бы то ни было, так следует вести себя с посторонними и с мужчинами, а я ни то ни другое. Я говорила, что неделикатно быть слишком непосредственной и что…

– Знаю, знаю, – Шарлотта махнула рукой. – Боюсь, он не нашел ничего нового относительно убийства на Фэрриерс-лейн, и я понятия не имею, что заставило судью Стаффорда снова обратиться к этому делу. Но, по-видимому, совершенно бесспорно, что в убийстве был виновен Аарон Годмен.

– О господи! Бедная мисс Маколи… – Кэролайн покачала головой с опечаленным лицом. – Ведь она действительно считает, что ее брат невиновен. Это будет для нее тяжелым ударом.

Шарлотта положила свою руку на руку матери.

– Я сказала лишь то, что он не нашел ничего нового – пока. Не думаю, что он откажется от дальнейшего расследования – разве только не выяснится, что убила миссис Стаффорд. Или мистер Прайс, или они оба.

– А если нет?

– Тогда ему придется опять заняться убийством на Фэрриерс-лейн, пока не возникнет еще какая-нибудь зацепка.

– Что? – Лицо Кэролайн исказило волнение; она сильно подалась вперед, забыв о чае. – Что ты хочешь сказать этим «еще»?

– Не знаю. Может быть, все дело в какой-то личной неприязни; или же тут кроется что-то имеющее отношение к деньгам или к другому преступлению, о котором он узнал.

– И этому есть подтверждения?

– Не думаю. По крайней мере, сейчас.

– Звучит не очень-то… – мрачно усмехнулась Кэролайн, – не очень убедительно, правда? Но Томас должен будет вернуться к делу на Фэрриерс-лейн. Я бы вернулась.

– Да, – согласилась Шарлотта, – именно этим делом занимался мистер Стаффорд в день своей смерти. И у него, конечно, была для этого причина, пусть он собирался лишь доказать раз и навсегда, что виноват Аарон Годмен. Хотя возможно, что кто-то считает…

– Но это нелогично, дорогая, – печально возразила Кэролайн. – Если был виноват Годмен, тогда никто не стал бы убивать мистера Стаффорда, чтобы помешать ему снова расследовать дело. Мисс Маколи могла бы очень горевать, потеряв всякую надежду снять пятно с имени брата, но она не стала бы убивать Стаффорда за то, что тот считал ее брата виновным. Да и нелепо убивать одного, если все остальные придерживаются такого же мнения. Она же не могла убить всех… Да и зачем? Ведь Стаффорд не виноват, что сомневался… – Она прикусила губу. – Нет, Шарлотта, если виноват Годмен, убивать судью Стаффорда не было никакого резона. А вот если Блейна убил не Годмен, а кто-то другой, тогда появились бы все основания покончить с судьей. Особенно если тот узнал правду или же убийцы предполагали, что он узнал.

– А о ком ты думаешь, мама? Кто этот «кто-то другой»? Джошуа Филдинг? Ты этого опасаешься?

– Нет! Нет! – Кэролайн яростно затрясла головой, явно краснея. – Это может быть кто-нибудь еще.

– А теперь кто нелогичен? – ласково спросила Шарлотта. – Единственные люди, кого видел судья в тот день, были его жена, мистер Прайс, судья Ливси, Девлин О’Нил, мисс Маколи и Джошуа Филдинг. Мистер Прайс, миссис Стаффорд и судья Ливси никогда не имели никаких отношений с Кингсли Блейном. Они стали причастны к делу, когда оно дошло до суда, а судья Ливси – вообще лишь на стадии апелляции. Вряд ли они могут быть повинны в убийстве Блейна.

Теперь Кэролайн была очень бледна.

– Тогда надо что-то предпринять! Я не верю, что виновен Джошуа, и мы обязаны это доказать. Может, нам удастся что-нибудь узнать, прежде чем Томас вплотную этим займется, ведь пока он выясняет подробности относительно миссис Стаффорд и мистера Прайса.

На Шарлотту внезапно нахлынула волна сочувствия, но она не могла придумать, как хоть чем-то помочь матери. Ей было знакомо чувство страха за то, что кто-то, кого любишь, может быть причастен к преступлению, а может быть – даже виновен.

– Не знаю, что бы мы могли такое узнать, – сказала она неуверенно, следя за выражением лица Кэролайн, видя на нем беспокойство и понимание того, насколько мать уязвима. В таком состоянии легко сделать какую-нибудь глупость. – Если Томас попытается… – она пожала плечами. – Не знаю, с чего тут начать. Мы, в сущности, незнакомы с миссис Стаффорд – хотя, конечно, я могу приехать к ней с визитом… – Шарлотта понимала, что в ее голосе явно звучит нежелание, и терялась в поисках слов, которые не прозвучали бы как резкий отказ. – Она же сразу поймет, что я приехала из любопытства. И она знает также, что я жена полицейского. Если миссис Стаффорд невиновна, если она искренне горюет, вне зависимости от того, каковы ее чувства к мистеру Прайсу – а ведь мы не знаем, каковы ее чувства на самом деле, – тогда она будет крайне оскорблена.