Набат-2 - Александр Гера

«Господи, как же я найду выдающихся деятелей? Дай бог Ломоносова узнать или Джоуля-Ленца!» — ужаснулся Бехтеренко, пропустив мимо ушей, кто родители Сергея.

— А Ломоносов у какого класса? — спросил он.

— У зала, — вежливо поправил юноша. — Это энциклопедист и мыслитель. Его портрет висит у зала философии. Готов сопровождать вас, — четко кивнул Сергей.

— А тебе никуда не надо?

— Надо. Но я обязан выполнить любое поручение старшего, потом отработать потраченное время.

— Спасибо, дружок! — решительно запротестовал Бехтеренко. — И блеснул осведомленностью: — Можешь занести благодарность в свой послужной дневник.

— Благодарю вас, Святослав Павлович. Нам баллы выставляют за дело, а младшим за воспитанность.

«Такие дела, дядя Слава, — почесал затылок Бехтеренко. В школу идти как-то расхотелось. — Еще за дурака примут. Осталось только невесту подыскать: не хочу учиться, а хочу жениться».

Он свернул на боковую дорожку влево и вышел к спортивной площадке, где девушки парами играли в бадминтон. При его появлении они игры не прервали, но трое наблюдающих поклонились ему учтиво.

«Хороши девки, — оценил стройные ноги и высокие груди Бехтеренко. — Но не мои».

— Почему вы так считаете? — ответила одна из наблюдающих остолбеневшему Бехтеренко. — Каждая из нас готова составить вам компанию для отдыха или пару на всю жизнь.

«Подбери челюсти!» — сам себе приказал Бехтеренко.

— Если вы читаете мои мысли, — собрался он с духом, — что остается мне?

— Бьггь мужчиной, — без рисовки ответила она. — Меня зовут Хелена Кажешкова, я чешка, мне двадцать лет, я не замужем. Здесь я тружусь преподавателем сенсорики в колледже.

— Вы мне лучше вот что объясните, — попросил Бехтеренко, и девушка наклонила к нему голову. — Дети отвечают как по писаному, а почему взрослые так не могут?

— Святослав Павлович, — с улыбкой отвечала Хелена, — нормы языка должны быть одинаковы для всех. Это организует мыслительный процесс в нужном направлении. Вы пока не знакомы с моторикой нашего обучения, но привыкнете. Вы готовы сделать меня избранницей? — спросила она неожиданно, и Бехтеренко опешил:

— Это как?

— Очень просто. Я помогу вам быстрее привыкнуть к укладу нашей жизни, и мне пора рожать детей.

У Бехтеренко шарики зашли за ролики. Подобной откровенности он не ожидал. Как во сне он попрощался с Хеленой.

«И кажется, пообещал ей встретиться с ней вечером. Мама моя, куда я попал? — пытался разобраться в себе Бехтеренко. — Бардак не бардак, ГУЛАГ не ГУЛАГ. Ничего не понимаю! А может, откровенность лучше условностей? Ничего не соображу!»

Его размышления прервал мышиный писк радиотелефона:

— Слава, — узнал он голос Судских, — подойди в башню. Это тридцатый этаж, тебя встретят.

— Иду, — по-солдатски ответил Бехтеренко. Это понятно.

На тридцатом этаже в обе стороны открывались безбрежные океанские дали, овевал свежий ветерок. Хотелось постоять, но провожатый вел его в стеклянную башню торопливым шагом. Внутри Бехтеренко ожидал весь ареопаг.

— Святослав, — обратился к нему Момот. — Тут заклятые друзья наши хотят с тобой перемолвиться. Магистр Ордена Бьяченце Молли.

— На какой предмет? — уточнил Бехтеренко.

— Магистр хотел бы удостовериться, что ты жив, здоров и букварь жизни привез. Нам не верят.

3 — 15

Бьяченце Молли порядком разгневала телефонная беседа с соперниками. Книга, которая была уже в руках, попала к чужим, и еще горше — бесславно погиб верный рыцарь Ордена.

Прежде масонство, покрытое плащом таинства, с кинжалом под полой, с атомной ракетой под плоскостью, везде распростерло свою власть, и каждый, облеченный доверием ложи, мог не опасаться за свое настоящее, будущее и прошлое. Одному было что прятать в прошлом, и ложа укрывала эти прегрешения, другой рвался в будущее, и ему предоставляли белого коня под царским чепраком, третьи прозорливо угадывали будущее, тогда их вели по коридору тайны сильных мира сего, проверяя суровостью и неприхотливостью, — первая примета мудрого.

Таким был Подгорецкий, рыцарь Ордена Черной Печали.

Глупые, глупые людишки, понапридумывали историй о мистических обрядах масонов, о жестоких казнях и тайных убийствах. От зависти все, от невозможности умерить чрево и пройти коридором мудрых, дабы попасть в среду избранных. Как брать туда из толпы умствующих, если он ни талантом, ни умом не блещет? Зачем Ордену балласт? Здесь каждый на своем месте, движение шестеренок поднимает избранных по ступеням, и остановить механизм никому не дано. Здесь обязательства низших перед старшими и круговая порука: один за всех, и все за одного. И никаких тайн, одна посвященность.

Подгорецкий пожертвовал младыми годами, отдал их на восхождение по ступеням Ордена, презирая здоровье и уют, но подошло время утвердиться на верхней площадке храма Вечных, как вдруг случай унес его жизнь, сдул с последней ступени.

И горше было, и пуще разливалась желчь оттого, что утрачена, и пожалуй, навсегда, «Книга Судеб», желанная и недосягаемая. А «Славная книга»? А «Книга Жизни»? «Мать зеркал»? «Елимох»? «Тишайший свод»?

Вооруженные самой современной техникой, программисты Ордена могли обсчитать любую, самую запутанную ситуацию, правильно расположить силы, чтобы не перевернуть земной шар. Орден имел точку опоры и никогда ею не пользовался. И мегабайты памяти не могли дать того наслаждения, какое открывалось строчкой из «Матери зеркал».

Кто сказал, что масоны — дьяволисты? Кем был Христос, если появился Антихрист? Глупые людишки: разве дать им возможность жить по велению сердца и освобождаться от пут — дьяволизм?

«Как быть, как быть?»

Почти одновременно с соперниками они высчитали срок окончания ливневых дождей.

«Что же дальше, что дальше?»

В ближайшие дни ему на стол положат график изменения уровней мировых вод, но как же теперь не в его пользу изменится скорость принятия решений!

«Что же делать, что же делать?»

Бьяченце Молли вышел на террасу верхнего этажа громадной обители Ордена. Похожая на корабль, она и была кораблем, ковчегом участи, готовым в любую минуту всплыть над бездной и устремиться туда, где явится голубка с оливковой ветвью прощения, знаком окончания гнева Творца. В этом он перехитрил Момота. С вершины площадки он часто любовался, как слуги Ордена взращивали на полях острова сочные плоды и тучную пшеницу, пасли скот и стригли овец, — идиллическая картина братства и взаимопонимания. А вечерами магистр любил слушать песнопения братии, которые добирались до потаенных уголков его души.

Краем глаза он отметил появление на террасе своего верного помощника отца Игнасио. В горькую минуту своей жизни, когда разрослась в его груди жаба, он не оставил своего предназначения — быть тенью магистра. Бьяченце Молли усыновил его в младенчестве, едва темечко новорожденного указало на выдающиеся способности.

— Игнасио! — позвал магистр, и помощник приблизился за спиной. — Как бы ты поступил, Игнасио? — просил совета магистр у посвященного помощника.

— Я думаю, великий магистр, следует возобновить поиски юнца, отмеченного знаком Всевышнего. Он жив. Наш рыцарь допустил промашку, понадеявшись на тяжесть сырой земли. Для выученика великосхимника Пармена труда не составило выбраться наружу. Жив он. И тайну познал. Книга была раскрыта на середине, а святая святых располагается в первой части древних книг таинства. Найдем Кронида, узнаем искомое.

— Узнать тайну от ученика Пармена? — спросил магистр. — Сомневаюсь, Игнасио.

— Надо найти мальца, — терпеливо повторил Игнасио. — Полагаю, он ищет тех, кому можно доверить ведическое таинство.

— Не пора ли Дронову действовать? — просил совета магистр.

— Он вступил на последний пролет и готов принять рыцарский сан. Однако сыроват. Сложен для рыцарских доспехов.

— Нет там других, Игнасио! Ах, зачем Подгорецкий снял датчик у мальца!

— За это и поплатился.

— Не жалеешь? — искоса поглядел на помощника Бьяченце Молли: Игнасио был дядей Подгорецкого.

— Нет, великий магистр. Я вычеркнул его из памяти. Одна ошибка порождает другую. Не ошибись он с ладанкой, к нему не подкрался бы коварный Бехтеренко.

— Ты прав, — удовлетворенно кивнул магистр. — Передайте Дронову нашу волю, пусть действует.

Дронов получил известие под утро. Привыкший часов до трех ночи заниматься делами, он как раз собирался улечься в постель. От Бехтеренко он знал, что Кронид не погиб и блуждает нынче по водам и весям России неприкаянно. Искать его на просторах — что иголку в стогу сена. Однако вместе с ним блуждают по некогда могучей державе другие нищие и обездоленные, толпой и в одиночку. Везде им вода и бескормица, они умирают в пути, их убивают банды молодчиков. От них можно узнать о Крониде.