Странник - Сурен Цормудян

– Эх, Серега, Серега! – вздохнул Волк. – Никогда я не уставал восхищаться твоим благородством и твоим даром следопыта, способного проходить через тот ад, что наверху. И всегда жалел, что ты не с нами. Сколько моих парней осталось бы в живых, будь ты их наставником. Слушай, – он скрестил руки на груди и подался вперед, – а может, коль уж ты здесь, подумаешь и сделаешь правильный выбор? Ты ведь сразу получишь высший чин и все сопутствующие привилегии. Всеобщее уважение. Красивую и чистую плодовитую женщину со всеми достоинствами. И подумай о перспективе. Когда наш крохотный Четвертый рейх примет под свои знамена всех представителей истинного человечества и преобразится во всеобщий, последний, потому как вечный, глобальный Пятый рейх… Подумай, какими благами ты будешь обладать! А если даже и не ты, то твои дети, рожденные чистой и здоровой самкой.

Сергей нахмурился и какое-то время молча смотрел на гауляйтера. Затем тоже подался вперед и пристально взглянул в его ждущие ответа глаза.

– И ты предлагаешь такое мне, русскому человеку?

– Так ведь именно поэтому и предлагаю! – Волк широко улыбнулся.

– Вот как? – хмыкнул Маломальский после недолгой паузы. – А ведь ты это много кому мог бы предложить. И русскому, и немцу, и хорвату, и латышу, и грузину, и эстонцу, и армянину, и украинцу, и чеченцу, и татарину. Да вообще кому угодно. А знаешь почему? – Он хлопнул по столу томом «Майн кампф». – Потому что это заразно. Очень заразно. Что может быть проще? Ненавидь врагов и бойся хозяев. Придумай и объяви виноватых, а потом убивай их. Не думай и не стыдись, потому что за тебя думают и решают другие. Один рейх, одна раса, один фюрер. Один решает за всех. Один движет всеми. Судьбы всех – лишь стратегия одного. И нет человека. Нет личности. Есть безликая масса, в исступлении тянущая руки. Идущая во имя цели на смерть. Уничтожающая во имя цели все вокруг. И на всех один МОЗГ.

– Мозз, – тихо, так чтобы его слышал один Сергей, шепнул Странник. Он хорошо понимал, о чем речь. Возможно, даже лучше, чем сам Сергей.

– Только знаешь, что думает об этом всем то русское, что есть во мне? – продолжал Маломальский. – То, что этих ваших рейхов и так уже было слишком до хрена. Повторяю еще раз: я знаю свой род. И предков чту, и историю помню. И что твой Гитлер с моим народом и моей Родиной сделать хотел. Это вы, гниды, забыли все и предали. Кому поклоняетесь? Чей у тебя за спиной портрет висит? Он нас недолюдьми считал! Хотел рабами сделать! Бессчетные миллионы жизней загубил! А ты только и мечтаешь, как бы ему сапоги вылизать. Да только он сдох, понял? Мы его в Валгаллу и отправили!

– Идиот! Это ты наш народ предаешь, с уродами якшаясь! – Гауляйтер зло зыркнул на притихшего Странника.

– А тебе что, до народа дело есть? Он же для вас просто человеческий материал! Оболваненная масса! Вам и враг-то нужен, только чтобы их проще подчинять было и в стадо сбивать! Нес я вам книжонку вашу, – Маломальский помахал перед носом Волка сакральным томиком нацистов, – думал, взятку дам. А теперь даже договариваться с вами тошно! – И он со злостью швырнул пухлую книгу в висящий на стене портрет.

Волк ахнул. Картина накренилась. Гауляйтер шмыгнул к ней, озираясь на дверь, поправил, подобрал с пола книгу, раскрыл и захлопал глазами.

– Ничего, погоди. Мы-то своего добьемся. Зачистим метро, устраним генетическую угрозу, убережем чистоту расы. И вот тогда выйдем на поверхность и установим подлинный, всеобщий, вечный Пятый рейх! Ты мог бы нам помочь, мог бы обучать наших штурмпионеров. Но ты предпочитаешь сдохнуть! Что же, ты сгниешь, и о тебе никто не будет помнить, когда мы железной поступью поднимемся на поверхность и станем…

– Он с поверхности! – оборвал Волка Странник. – Очень опасно. Надо искать его. Он больной. Зараженный.

– Кто?! – Рука гауляйтера, тянувшаяся к тревожной кнопке механического звонка, замерла в сантиметре от цели.

– Мы наткнулись на вашу группу, – нехотя начал объяснять Сергей. – Двое мертвы, убиты стигматами. Третий каким-то чудом остался в живых и убрался оттуда. Потом этот же человек пытался выследить нас и атаковал.

– Вы говорили про заражение? – прищурился Волк, глядя на Странника. – Этот человек болен?

– Так он здесь? – подскочил к нему Сергей. – Он еще жив?

Гауляйтер не отвечал.

– Он заражен, – сказал Странник. – Потом заразит другого, а сам умрет. Меняет того человека, который заражен. Очень опасно. Нам надо найти.

– И что же вы с ним сделаете, если найдете? – осторожно и вкрадчиво поинтересовался Волк.

– Сначала я должен быть уверен, что он тут и что он действительно заражен, – твердо произнес Странник.

– О да, – тихо проговорил гауляйтер. – Он заражен. И заражает других… Он срочно нуждается в лечении. Самыми жесткими методами.

– Мы должны найти этого человека, – сказал Странник. – И забрать его. Если он болен.

– И как же ты определишь, болен он или здоров, мой ушастый друг? – улыбаясь из-под густых усов, смерил его прозрачным ледяным взглядом Волк.

– Мне надо посмотреть ему в глаза, я пойму, – отозвался Странник.

– Удивительная болезнь. – Взгляд стеклянных глаз не двигался. – Но если вы его… вылечите… Я забуду обо всем, что произошло в этом кабинете. Это останется между нами. А это, – он погладил «Майн кампф» будто спящего бультерьера, – останется пока у меня. На ночь почитаю.

– Нам дадут свободный коридор из Рейха? – уточнил Сергей. – Если вы нас от него избавите, – кивнул гауляйтер. – Совесть приказывает мне вас вздернуть, но политика требует компромисса. Может быть, в другой раз. – Хрен я еще к вам сунусь, – буркнул Маломальский. Волк снял трубку со старинного черного телефона и произнес: – Заберите этих двоих. И соедините меня с фюрером.

Глава 15

Смена ролей

Толпа вскидывала руки и истошно вопила, однако тут же кто-то, едва дав людям выпустить воздух из легких, буквально одним движением руки заставлял их замолчать. Крики тут же стихали, и слышался только гортанный голос оратора, скрытого спинами десятков мужчин, женщин и теперь уже даже детей. После каждого всплеска эмоций толпы он начинал говорить тихо и размеренно, но через несколько фраз сам переходил на крик. Из оборудованных в арках станции жилищ выглядывали люди. К толпе они присоединиться почему-то не решались, но вслушивались в возгласы, жутковатым эхом отражающиеся от свода и летящие в туннель.

– Что за карнавал? День рождения Адольфа, что ли? – усмехнулся Сергей. – А Девятое мая вы празднуете?

Огромный бритоголовый эсэсовец, не знающее улыбок лицо которого было словно грубо вырублено зубилом, медленно повернул голову и глубоким, словно идущим прямиком из необъятных недр его грудной клетки голосом пророкотал:

– Ты, сталкер, говори, да не заговаривайся.

Эсэсовца звали Борманом, и служил он в личной охране фюрера. Детали: аккуратная борода, бронежилет, надетый поверх мускулистого голого торса, и свастика, вытатуированная чуть ниже левого виска. Справа, симметрично ей, – татуировка в виде АК-47, а на огромном левом бицепсе – еще одна свастика, образованная изображением трех согнутых в локте рук, сжимающих друг друга за запястья.

– Это юмор, – вздохнул Маломальский. – Ты, земляк, не напрягайся, а то бронежилет лопнет.

Борман ничего не ответил и толкнул Странника локтем.

– Слышь, костлявый. Ну, разглядел что?

– Плохо. Ближе надо. Я не вижу, – ответил Странник.

– Ближе? – Борман нахмурился и почесал бороду. – Стойте тут и не рыпайтесь. Я сейчас приду. Штольц! Эй, Штольц! – Он слегка стукнул второго эсэсовца кулаком по стальной каске. – Не спи, обморок!

– Чего? – недовольно буркнул едва не упавший Штольц.

– Я сейчас приду, присмотри за этими дурнями. Ни шагу в сторону и не высовываться. Ясно?

Гауляйтер, стоявший в переходе, сжимал пальцами самокрутку, держа ее прямо перед лицом вытянувшегося по стойке «смирно» штурмовика.

– Ты сожрать это не хочешь?! – рявкнул Волк. – Кто еще не знает, что я сигаретного дыма не выношу, а?!

– Простите, господин гауляйтер, – пробормотал штурмовик. – Очень захотелось. Нервы…

– У тех, кто служит в штурмотрядах, должны быть не нервы, а стальные тросы, мразь!

– Больше не повторится, господин гауляйтер!

Волк еще какое-то время сверлил его злым взглядом, затем швырнул окурок подальше и отвернулся. Штурмовик тут же кинулся за сигаретой – в нынешних условиях эта отрава сделалась настоящей роскошью.

Пройдя мимо отряда бойцов, гауляйтер остановился, когда в проходе показалась громадная фигура Бормана.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Волк.

– Господин гауляйтер, эти придурки хотят ближе к нему подойти.

– Мой фюрер, это опасно! – воскликнул за спиной Гейдрих.

Волк вздрогнул и обернулся. Прямо к нему шагал сам рейхсканцлер.

– А кто-то считает меня трусом? – тонко и мерзко, будто вели гвоздем по стеклу, взвизгнул фюрер.