Железная Маска и граф Сен-Жермен - Эдвард Радзинский

Вслед за Ришелье пришла его тень — кардинал Джулио Мазарини. Он продолжил моду на деньги, присовокупив к ней моду на взятки. «Что такое взятка? Взял и сделал», — шутка из той эпохи. Мазарини мог многое… но не мог одного — сделать что-нибудь даром. Про него говорили: «Тысячу экю — возьмет, но одно экю тоже возьмет». Состояние Мазарини, описанное после его смерти, потрясает — 40 миллионов ливров… в два раза больше состояния Ришелье! После его смерти деньги достались родственникам. Как положено итальянцу, он любил семью. Чтобы король не отнял у родичей деньги после его смерти, кардинал завещал Людовику, королеве и Франции свою знаменитую коллекцию — 200 античных статуй, 500 картин великих мастеров, несколько сотен старинных манускриптов и, конечно, бесценные бриллианты. Любовнице-королеве оставил огромный бриллиант «Роза Англии», королю — «Восемнадцать Мазарини» — восемнадцать несравненных бриллиантов. Граф Сен-Жермен считал камни Мазарини «самыми красивыми в Европе». Граф сумел приобрести два из них, и сейчас они у вашего покорного слуги. Я собираю драгоценные камни, ибо они хранят электричество владельца. Когда мне нужно поговорить с ушедшим, я держу в руках принадлежавший ему камень.

Вот при этих двух кардиналах окончательно родились новые времена. Теперь в моде были не только честь, храбрость и благородство, но и деньги! В эти новые времена и преуспела семья Фуке. При Ришелье отец Николя Фуке стал ближайшим помощником кардинала, в его руках была морская торговля и флот. Но денег едва хватало, ему пришлось кормить целую детскую армию: любимая жена родила 12 детей. К тому же он, к изумлению коллег, был честен. Так что его сын, наш герой Николя Фуке, получил очень небольшое наследство. Зато ему досталось то, что важнее денег, — связи отца. Благодаря отцу юный Николя хорошо известен самому Ришелье. Под покровительством великого кардинала он быстро шагал по ступеням карьеры — советник в парламенте, интендант по вопросам финансов в провинции и так далее… После смерти Ришелье Николя начал так же преданно служить новому хозяину — кардиналу Мазарини. Во время Фронды оказал большие услуги кардиналу и королеве… В награду (и за большую взятку) Мазарини назначил Фуке одним из двух интендантов финансов… И вскоре (уже за баснословную взятку) сделал Фуке главой финансов Франции — суперинтендантом. Но кардинал заставил его хорошо потрудиться на этом посту. Именно с помощью Фуке Мазарини утроил свое фантастическое состояние.

Не обижал Фуке и себя. Он получил разрешение на освоение колоний в Америке и Африке. На торговле с колониями сделал сказочное состояние… Но чем больше богател, тем больше тратил! Он обожал жизнь и щедро платил за все ее наслаждения. Так что великому богачу постоянно были нужны деньги! И он перестал различать казну свою и казну Франции. Огромнейшие суммы, которые он зарабатывал, дополнялись огромными средствами, которые он брал из казны. Фуке безотчетно распоряжался финансами королевства. Но следил, чтобы государственная казна никогда не пустовала. Обирая казну, сам же ее пополнял — время от времени отдавал назад забранные деньги. Кроме того, щедро и постоянно ссужал государству. Долг французской монархии своему министру финансов составлял миллионы. Во время войны с Испанией ссудил Мазарини на войну значительную сумму — несколько миллионов ливров. Но (что самое важное) он умел убеждать других богачей подписываться на огромные и, главное, безвозмездные займы на военные победы, на блеск самого роскошного двора Европы. При Фуке банкиры, желавшие жить спокойно, должны были щедро жертвовать в казну. Тех, кто этого не делал, ждали изнуряющие финансовые проверки и грозные судебные процессы.

Постепенно он почувствовал себя настолько сильным и, главное, независимым, что перестал носить деньги кардиналу. Мазарини пришел в бешенство, но Фуке посмел не обращать внимания. Более того, он заговорил о необходимой «прозрачности» трат казны.

— Богатые люди у нас должны стать честными. Это наш призыв, — объявил Фуке.

Мазарини только усмехнулся:

— Если он имел в виду себя, то фраза должна звучать иначе: «Когда он стал богат, он стал честен».

И поклялся уничтожить суперинтенданта. Но боги были на стороне Фуке. Именно в это время Мазарини заболел.

Фуке понимал опасность подобной жизни. Он купил пост главного прокурора парламента Парижа. После канцлера это была вторая по значению должность во французской администрации. Она давала Фуке главное — право на личную неприкосновенность. Озаботился он и о другой, куда более прочной защите. Он вел все финансовые дела королевы Анны Австрийской, и здесь он забывал о «прозрачности».

Все самые дорогие прихоти королевы-регентши тотчас выполнялись… за счет казны. Он был посвящен во все финансовые тайны королевы Анны. Но в быстротечности жизни Фуке не заметил: королева-мать стала безвластной, власть уже давно перешла к молодому королю. Фуке не воспринял всерьез речь короля после смерти Мазарини. Богатейший человек Франции не захотел понять слова Людовика: «Теперь править буду я сам».

Удары грома

Все, что далее случится с Фуке, предсказать было нетрудно, ибо это много раз случалось под солнцем. Как бывает с очень могущественными людьми, он все больше терял ощущение реальности, все больше верил в абсолютную силу своего богатства. Что делать, великое богатство непременно порождает великое безумие. Он будто ослеп. Он не видел того, что видели все: король стал очень опасен. Королю — 20 лет. И он, владыка великой европейской державы, продолжал жить подачками своего министра финансов, этаким бедным родственником при великом богаче. Ситуация все чаще приводила короля в ярость, и королеве-матери все труднее было его успокаивать. Уничтожение богатейшего олигарха Франции постепенно становится манией Людовика. Расправа с Фуке необходима королю не только потому, что он хочет забрать его небывалое состояние, которое Людовик все чаще называет «миллионами, украденными у короля». Но это только одна из причин. Есть и другая — важнейшая. Переживший Фронду Людовик жаждет наглядно показать обществу, что отныне в стране есть и будет только одна власть — власть короля! И богачом отныне может быть только тот, кому король разрешает быть богачом, и до тех пор, покуда он ему это разрешает. И потому Людовик задумал уничтожить того, кого общество и двор считали самым могущественным, самым богатым и самым независимым человеком в государстве.

Незадолго до смерти Мазарини в его окружении появился опаснейший господин. Его звали Жан-Батист Кольбер. Этого безвестного человека кардинал считал финансовым гением. Он готовил его на смену Фуке. Для начала он сделал его управляющим всеми своими дворцами, землями, богатейшими мануфактурами. Кольбер справился блестяще. Имущество кардинала тотчас начало приносить баснословные доходы, и при этом (что самое приятное для болезненно скупого кардинала) — мизерные расходы… И все это время по приказу Мазарини дотошный Кольбер начинает собирать документы против Фуке. Кардинал решил свалить обнаглевшего олигарха. Но не успел — помешала смертельная болезнь. Но и на смертном одре князь церкви помнил о мести, забыв о скорой встрече с Господом. Умирая, кардинал решил передать молодому королю свой посмертный дар — Кольбера.

И тут лицо месье Антуана приблизилось, и тяжелые веки прикрыли ледяные глаза без ресниц. Он зашептал:

— Двое стоят у огромного ложа Мазарини… и через их плечи виден иссохший, изможденный полутруп в постели. Хриплый еле слышный голос Мазарини: «Я оставляю в наследство, сир, этого человека… Поверьте, сир, он финансовый гений и лучший из моих охотничьих псов. Уж если он взял след… Он поможет вам, сир, покончить с разбогатевшим выскочкой, которого вы справедливо ненавидите даже больше, чем я…»

«Финансовый гений», как-то странно согнувшись, стоял рядом с молодым королем. Кольбер сразу понял характер этого молодого человека. Людовик хотел быть первым во всем. Диктаторы, как правило, невысокого роста. Они как бы добирают то, чего недодала им природа, — заставляют очень низко гнуть головы тех, у кого они сидят на высоком теле. Молодой король был, наоборот, высок, но и он ревниво не любил тех, кто был выше ростом. Кольбер был выше короля. И потому, стоя рядом с ним у постели умирающего кардинала, он сумел угодливо согнуть свое большое тело. — И месье Антуан как-то неприятно засмеялся, точнее, хихикнул и продолжал обычным голосом: — Людовик оценил слова кардинала. Он тотчас назначил Кольбера интендантом финансов, ближайшим подчиненным Фуке. Теперь, работая в ведомстве Фуке и занимаясь по должности вопросами промышленности, торговли и флота, Кольбер следил за каждым шагом Фуке.

Олигарх не сумел вовремя оценить соперника. Этот подобострастный полный человек с мучнистым лицом, замкнутый, молчаливый, не имеющий друзей, трудившийся по 24 часа в сутки, показался Фуке скучным и жалким. Его скромность и бережливость — унылой скупостью. В то время как великолепный выезд Фуке — карета на дорогих, поглощающих тряску рессорах летела в Лувр, Кольбер в дешевом черном платье шагал во дворец пешком, чтобы вручить королю очередную порцию документов о махинациях Фуке! Расследовать злоупотребления Фуке Кольберу оказалось просто, ибо Фуке не вел никакой документации при операциях с государственными деньгами. Сам взял, сам отдал. Для него главное был результат — чтобы в казне были деньги. Врагов он давно перестал опасаться.