Сладкий грех - Никола Корник

Эван привез ее сюда, но не сможет защитить от местных нравов. Или вообще не собирается этого делать. В конце концов, она — Лотта Пализер, бесстыдная и суетная. И пусть это только вывеска, способная обмануть зевак, с этого момента она станет ее вторым «я». Ей придется защищаться не только от косых взглядов соседей по городку, но и от упрямого желания требовать от Эвана больше, чем он сам собирался предложить. Лотта знала, до чего нетребовательны и покладисты настоящие любовницы.

Она вспомнила брата Тео и обязанность, которую он на нее возложил — шпионить за Эваном во благо страны, и попыталась вызвать воспоминание о том, как Эван бесчувственно обошелся с ней в надежде, что это поможет оправдать предательство. Но предательство очень трудно оправдать, даже имея такие гибкие представления о морали, как у нее. Записка с указаниями, которую она нашла у себя на столе в то последнее утро в Лондоне, прожгла дырку в ее совести. Однако Лотта зашила записку в подкладку своего плаща, в ее представлении именно так действовали все шпионы и заговорщики. К несчастью, ее стежки оказались неровными, а шов — комковатым. Каждый, кто вздумал бы полюбопытствовать, мог сразу раскрыть ее тайну. В записке был всего лишь адрес, по которому следовало пересылать информацию в почтовое отделение в Эбингдоне, что в десяти милях от Вонтеджа. Тео писал, что будет поддерживать связь, и Лотта надеялась на это. Она постоянно боролась с собой, отгоняя сомнения, готовые закрасться в душу. Тихий голос нашептывал, что брат находится рядом с ней не для того, чтобы помочь. Просто ему нужны ее услуги, а если ей не удастся быть полезной в его деле, Тео просто отшвырнет ее.

Лотта подхватила следующую сумку и потащила ее вверх по лестнице. Вряд ли стоило привлекать Марджери к перетаскиванию таких тяжестей. Бедное дитя выглядело так, словно любое дуновение ветра просто свалит ее с ног. Ее нужно подкормить. Сравнивая ее тщедушность с собственными пышными формами, Лотта пришла к выводу, что неплохо бы всегда держать в доме запас еды, который Марджери сможет забирать с собой домой для семьи. Скорее всего, ее безработные братья полностью зависят от ее заработка, который поможет им всем выжить. А уж Лотта знала, как это страшно — оказаться на самом краю отчаяния.

Ей оставалось лишь гадать, вернется ли Эван, чтобы пообедать вместе с ней и разделить постель. Она знала, что сумела удовлетворить его, доказав, что она именно та любовница, которая ему нужна. Стоило бы постараться удовлетворить требования Тео и переслать ему какую-нибудь полезную информацию. Лотта почувствовала озноб при мысли о цене своего падения. Она в западне и мечется между выбором: сохранить верность Эвану или предпочесть самосохранение. Так или иначе, ею снова воспользовались. И это единственная жизнь, которую она знает.

Глава 9

— Что-то непонятное творится на Рыночной площади, — заметил Жак Ле Прево, следуя за Эваном в таверну «Сокол и шар», одну из самых низкопробных и грязных забегаловок Вонтеджа. — Думаю, вам стоит об этом знать. — Он с сомнением оглядел затрапезную пивнушку. — Мой бог, ну и местечко же вы подобрали! Не здесь ли убили какую-то женщину несколько лет тому назад и превратили это преступление в зрелище для зевак, чтобы привлечь посетителей?

— Возможно, ей пришло в голову пожаловаться на качество бренди, который здесь подают, — с усмешкой предположил Эван, жестом указывая на свой стакан. — Вот это — действительно преступление, — добавил он, пожимая плечами. — Непонятное, говорите? Может, молодые офицеры снова устроили стычку с горожанами? Им бы научиться держать язык за зубами, если они дорожат своим жалованьем!

Ему сейчас совсем не хотелось думать о постоянных стычках между молодыми офицерами и городскими хулиганами. Подмастерья и работники с мельницы питали застарелую неудержимую ненависть к французам, которая часто выливалась в ссоры, а временами и в открытые столкновения. Были еще землекопы, которые работали на рытье каналов, сильные и грубые парни, с уверенной походкой и звенящими в кармане монетами. Они всегда становились на сторону противника.

В целом, несмотря на отдельные стычки, все группировки старались проявлять терпимость, так как пленные тратили львиную долю своего жалованья в городке — от этого никуда не деться, — и городок оказывал гостеприимство. В некоторых случаях французские пленные давали уроки музыки, танцев и французского языка в семьях местных дворян. А богатые и общительные офицеры в чинах, вроде Ле Прево или Эвана, были приняты в самых лучших домах графства. Иногда Эвану приходила в голову циничная мысль о том, что не так уж и плохо насладиться вкусным обедом на лужайке в компании графа Кревена или сэра Роджера Гудлейка, выкинув из головы то обстоятельство, что идет война и на полях сражений гибнут товарищи. Но он ничего не забыл!

— Парни так молоды и горячи, — с философским спокойствием заметил Ле Прево. — Да и местная молодежь тоже горяча. Так всегда было. Но на этот раз проблема в другом.

— В чем же? — осведомился Эван.

Он раздумывал над тем, не стоит ли пропустить еще стаканчик бренди. На самом деле особого желания не было. Едва пригубив, он почувствовал слишком грубый и неприятный вкус алкоголя. Подумал, что предстоит работа над следующим, более тонким этапом плана побега. Дело шло к критическому рубежу, на котором предстояло связать вместе разрозненные нити заговора. Необходимо сообщить корреспондентам по всей стране даты, время и детали. Массовое восстание заключенных — это серьезная задача, требующая бесконечного планирования и огромных денежных ресурсов. Нельзя допустить ни малейшей ошибки.

И все же в тот момент, когда от него требовалась наибольшая степень концентрации, он отвлекался на мысли о Лотте. Ирония в том, что он привез Лотту в Вонтедж для отвлечения всеобщего внимания на себя, чтобы ему сконцентрироваться на плане.

Он плохо обошелся с ней утром. Однако он редко упрекал себя, всяческие сожаления казались ему бессмысленными и жалкими, демонстрацией слабости духа. Правда, когда дело касалось Лотты, все становилось непростым и запутанным, неизвестно почему.

— Это все из-за вашей прелестной подруги, мадам Пализер. Похоже, местные торговцы не желают ее обслуживать. Несколько минут назад все выглядело так, будто на Рыночной площади начался бунт, — заметил Ле Прево с улыбкой. — Она очень решительная особа. Большинство знакомых мне женщин покинули бы поле сражения. Но только не мадам Пализер, которая проявляет удивительное бесстрашие.

— Это говорит всего лишь о ее авантюризме, — заметил Эван. Он почувствовал внезапное беспокойство от плохого предчувствия. Со стуком поставив свой стакан на стол, Эван встал. — Почему бы ей было не послать за покупками свою горничную? Ведь можно же избежать неприятностей! — с раздражением закончил он.