Путь великих прощаний - Свами Шачинандана

Господь Кришна, сын царя Враджа, стал сыном Шачи (Господом Чайтаньей), а Баларама — Нитаем. Святое имя спасло всех падших и несчастных, и пример тому — Джагай и Мадхай.

О Господь Кришна, о сын Нанды, всегда пребывающий в обществе дочери Вришабхану, будь милостив ко мне. Нароттама дас говорит: «О мой Господь, не прогоняй меня от Своих лотосных стоп, ибо нет у меня никого дороже Тебя».

И все же — от чего я должен отказаться? Буря между тем стихла так же быстро, как и началась. Облака рассеялись.

Я перевожу свой взгляд на огромную статую Шивы, который в царственной позе оглядывает раскинувшуюся перед ним долину, и потихоньку ответ на мой вопрос материализуется в моем уме, подобно разгорающемуся пламени масляного светильника. Ответ вырастает из глубин моего ума в форме уже известной истории:

«...Сколько еще длиться сну материальной жизни? Когда мы обретем освобождение?» — спросил мудрый царь Джанака у своего необычного гостя, мудреца Аштавакры, одетого нищим странником. Тот посмотрел на царя своими темными глазами — глазами, под взглядом которых потускнела слава царя, затем встал, неспешно подошел к усыпанной драгоценными каменьями колонне и неожиданно обнял ее, крепко стиснув руки. Мученическим голосом он закричал: «Отпусти меня! Отпусти меня, в конце-то концов!

Как долго еще ты будешь держать меня... Дай мне наконец свободу!»

Не веря своим глазам, наблюдали царь и его придворные весь этот спектакль. Стража стала уже переглядываться — не вмешаться ли?

Тем временем святой взглянул на царя, разжал руки и неторопливо покинул царские покои.

Махараджа Джанака все понял и последовал за ним в лес, чтобы получить от него знание — знание об искусстве самоотречения, знание о пути великих прощаний.

Светильник внутри меня продолжает разгораться. Я начинаю понимать что-то очень и очень глубокое. Но слова никак не могут обозначить эту глубину, со всеми ее тонкими чертами и тенями, образовавшимися из сотен впечатлений, накопленных за множество жизней.

Я не ограничен впечатлениями и страхами, собранными внутри моих мыслей. Подлинная реальность не вмещается в душную клетку ума. Я готов потерять себя, чтобы найти себя. Для этого я с верой должен войти в поток божественной любви, в эту невидимую ткань, из которой сотворена вселенная. И поток этот несет сейчас свои воды повсюду вокруг меня.

Я могу любить и доверять. Тихая волна успокоения накатывает на меня.

Сидя здесь и записывая свои мысли, я то и дело ругаю и карандаш, и свой ум. Ни тот ни другой не способны выразить все, что я чувствую в этот момент. О друг ум, почему ты погряз в избитых выражениях, клише, и не можешь поэтому подсказать мне нужные слова? Я кажусь самому себе двухлетним младенцем, который пытается описать величие Гималаев.

Но тут я вспоминаю один стих из «Кена-упанишад»:

«Его не может коснуться ни взгляд, ни речь, ни ум. Речь не может выразить Его, но благодаря Ему мы способны говорить. Ум не может охватить Его, но благодаря Ему мы способны думать. Только Он — Высший Брахман, а не то, чему обычно поклоняются люди».

15. Завершение или преддверие?

Путь начинается в тебе самом: ты странствуешь по дорогам внутреннего мира.

Но путь внутри не должен быть лишен направления.

(Дарвин Гросс)

Для меня это путешествие было, в первую очередь, внутренним путешествием. Паломник покидает внешнюю тропу, чтобы пройти по внутренней, хотя внешне продолжает свой путь к далеким местам. Такой трансцендентный компонент позволяет ему подняться над обыденным ходом событий, над всем, что встречается на материальном уровне. Можно сказать, что он эмигрировал из страны своих привычных ощущений в страну индивидуальной духовной субъективности. Для паломника любой камень на пути — больше, чем просто кусок гранита. Все, что он видит, обоняет, слышит и осязает, обретает дополнительное измерение и начинает символизировать нечто в высшей степени важное. И в этом внутреннем мире паломник находит успокоение. Неизведанные земли становятся родными, в то время как внешний мир, в котором он путешествует, превращается в непроходимые джунгли материальных впечатлений, где ему могут встретиться свирепые тигры и бесстыдные обезьяны.

Как мы видим, паломничество — это вызов, как на внешнем, так и на внутреннем плане. Подобно тому как мы сталкивались с препятствиями на нашем пути из Германии к пещере Мучукунды (и обратно), внутри всем нам также пришлось преодолевать серьезные барьеры. Когда бы человек ни отправлялся навстречу своей судьбе, с ним обязательно начинает случаться непредвиденное, так что ему приходится либо поворачивать вспять, либо изменять курс. До тех пор пока мы находимся, так сказать, в долине своего путешествия и не можем четко видеть путь, нам придется довольствоваться поверхностным восприятием и мы будем все время спорить с Провидением и сомневаться в своих силах. Но это естественно. Те, кто не позволяет себе сомневаться, вскоре станут жертвой самого жестокого врага — гордыни. Поэтому сомнение — это часть пути.

Благословенны те, кто терпит свои сомнения и неуверенность, продолжая идти дальше, несмотря ни на что. Любая проблема, с которой мы сталкиваемся в жизни, призвана научить нас чему-то, и ситуации, в которых мы терпим поражение, особенно ценны, как бы парадоксально это ни звучало. Ибо именно в тот момент, когда мы побеждены, мы можем ясно увидеть всю ложь, которую мы прятали, и все лицемерие, хранимое нами за счет нашего подлинного «я».

Это значит, что каждая трудность, каждое поражение несут благо. Все эти проблемы находятся в стройной гармонии со смыслом всей нашей жизни, даже если мы до сих пор не знаем, в чем этот смысл заключается. Глубина приходит со временем, со зрелостью, которая открывает нам глаза на происходящее. Видя всё в ясном свете, мы обретаем силу и мудрость, а также способность преодолеть следующую череду препятствий. Когда нам четко виден дальнейший путь, мы можем осознать, что за всем — внешним и внутренним — стоит некий благожелательный проводник. Обретя такое понимание, мы искренне скажем «спасибо» и проводнику, и самым отчаянным бедам. А до тех пор, пока к нам не пришла такая мудрость, мы должны практиковаться в вере. Для меня в этом паломничестве такая практика стала одним из главных уроков.

Мне также стало ясно, что, если мы хотим пройти далеко по духовному пути, нам следует учиться тому, как тосковать по Богу. Мы подобны маленькому кусочку ваты, который переносится ветром духовной тоски к все новым и новым вершинам. Без такого ветра мы останемся лежать безжизненными на земле. Без желания — настоящего желания — приблизиться к Кришне мы не станем искать Его. Такая тоска — подлинная квалификация, необходимая для того, чтобы мы начали свои поиски Кришны. Конечно, такая тоска должна сопровождаться хотя бы некоторым пониманием своей духовной природы, достаточной дозой смирения, уважительного отношения к другим и твердой уверенностью в том, что Господь когда-нибудь сделает так, что мы найдем Его.

Девственная красота Гималаев завораживает. Величественная тишина гор, бескрайние леса и долины, простые и добрые жители этих мест — все это радует глаз и растапливает сердце. Однако не материальные красоты отправили нас в путешествие. В Бадринатх мы шли не за тем, чтобы искупаться в горячих источниках, но чтобы открыть источник в своих сердцах. Тот духовный опыт, те откровения, что пережил здесь каждый из нас, сделали любую материальную достопримечательность незначительной.

Я был сосредоточен на цели нашего путешествия, и святое имя Кришны с новой силой дало мне прибежище. Я не забывал, что святое имя связывает меня с Кришной и моим духовным учителем. В те спокойные минуты, когда я был погружен в святое имя, завеса иллюзии немного поднималась и я осознавал, что Кришна действительно существует. Другие события, преимущественно в Бадри, укрепляли эту уверенность. Так было, когда я рассматривал тот или иной алтарь, когда я заходил в пещеру Вьясадевы или любовался пиком Нараяны. Помимо этих встреч с Кришной, я был также одарен большим пониманием своей зависимости от Него. В этом мне помогали не только десятки опасных ситуаций, не только постоянное ощущение Его благожелательной и защищающей руки, но, главным образом, множество коротких моментов духовного откровения, в которых я видел себя частью высшего, божественного промысла.