Реликвии и скоровища французских королей - Сергей Нечаев

Вопрос третий. В соответствии с распоряжением правительства до 1821 года во многих церквях служили заупокойные мессы по убиенным Людовику XVI и Марии-Антуанетте. Однако службы по дофину заказаны не были. Король сам вычеркнул имя племянника из утвержденного им текста молитвы. Более того, когда духовенство по собственной инициативе решило провести в 1817 году соответствующую службу, Людовик XVIII отменил ее, а на удивленный вопрос руководителя придворного церемониала ответил: «Мы не совсем уверены в смерти нашего племянника». При повторной попытке отслужить заупокойную мессу в июне 1821 года ее в последний момент по приказу из дворца заменили обычной поминальной молитвой. Может быть, все связано с тем, что по католическим законам служить заупокойную мессу по живому рассматривалось как наведение порчи и король это, безусловно, знал?

Вопрос четвертый. 21 января и 16 октября, дни трагической смерти королевской четы, всегда считались при дворе траурными, почему же 8 июня, в день смерти дофина, Людовик XVIII в разные годы неоднократно давал балы и устраивал увеселительные мероприятия?

Вопрос пятый. В склепе в аббатстве Сен-Дени, где покоятся останки казненных членов королевской семьи, имеются два медальона с изображением обоих дофинов, Луи-Жозефа-Ксавье и Луи-Шарля. На первом указаны даты рождения и смерти, на втором — лишь надпись «Людовик XVII, король Франции и Наварры». Почему?

Вопрос шестой. Чем объяснить удивительную снисходительность правительства после Реставрации к некоторым активнейшим участникам Французской революции? Известно, что в то время, когда большая часть «цареубийц» была выслана из страны, бывший член Директории Поль Баррас не только не был отправлен в ссылку, не только сохранил звание генерала, но и был принят на государственную службу. Более того, после его смерти в 1829 году гроб разрешили покрыть трехцветным революционным стягом. Быть может, эта странная благосклонность короля объясняется тем, что Баррас действительно знал какую-то очень важную тайну, но не торопился, в отличие от Жозефины, разглашать ее?

Вопрос седьмой. Широко известна фраза Наполеона, произнесенная однажды в гневе в адрес европейских дворов и французского правительства в эмиграции: «Если я захочу сбить с толку все их притязания, я заставлю появиться человека, чье существование удивит весь мир!» Кого имел в виду император? Или Жозефина, когда она говорила: «Знайте, мои дети, что не все мертвые покоятся в своих могилах». Учитывая давние связи Жозефины с Баррасом, а также то, что одного из охранников дофина, своего земляка, наверняка порекомендовала она, не исключена ее особая осведомленность о происшедшем. Не это ли стало причиной ее скоропостижной смерти в 1814 году?

Вопрос восьмой. Одна из секретных статей Парижского договора от 30 мая 1814 года гласила: «Хотя высокие договаривающиеся стороны не уверены в смерти сына Людовика XVI, ситуация в Европе и общественные интересы требуют, чтобы ими был поставлен у власти Луи-Станислав-Ксавье, граф Прованский, с официальным титулом короля, но два года он будет на самом деле только регентом, пока не подтвердится, что он — истинный государь». Этот текст опубликовал в 1831 году Лабрели де Фонтен, библиотекарь герцогини Орлеанской. На чем основывались высокие договаривающиеся стороны?

Вопрос девятый. Большинство историков отмечают двойственную позицию сестры дофина Марии-Терезы-Шарлотты, впоследствии герцогини Ангулемской, по вопросу о том, мог ли он остаться в живых. Следует учесть, что она о смерти матери, тети и брата узнала одновременно уже после Термидорских событий. Не случайно французский историк Андре Кастело называет ее «самой несчастной женщиной нашей истории». По выходе из тюрьмы дочь казненного короля написала Людовику XVIII письмо, скорбя о гибели отца и матери. О смерти брата ей к тому времени было прекрасно известно, однако в письме о нем не было ни слова. После ее смерти остались письма ее доверенному лицу, барону де Шарле, из которых видно, что она все же не была уверена в смерти брата, надеялась, что ему удалось спастись, но с появлением каждого нового лжедофина эти надежды таяли. В 1849 году она написала в начале своего завещания: «Я вскоре воссоединюсь с душами моего отца и моей матери». Почему она вновь даже не упомянула о своем брате?

Вопрос десятый. Во время вскрытия ребенка, умершего в Тампле, доктор Пеллетан извлек у умершего сердце и бережно хранил его все эти годы. После Реставрации он пытался предложить его и герцогине Ангулемской, и Людовику XVIII. Оба отказались. Почему?

Вопрос одиннадцатый. Тогда же комиссар Дамон срезал у ребенка прядь волос. И вновь августейшие особы отклонили попытки вручить им эту реликвию. Кроме того, когда впоследствии было проведено ее сравнение с прядью, хранившейся у Марии-Антуанетты, экспертиза показала, что образцы не имеют ничего общего. Был ли комиссар Дамон обманщиком, или причина здесь кроется гораздо глубже?

Перечень подобных вопросов можно было бы продолжать еще долго. Но есть и еще один — самый главный вопрос: почему ни при одном из последующих режимов права Людовика XVII, если он остался жив, не были признаны?

Крайне интересными и еще более добавляющими вопросов выглядят три источника информации.

Первым источником является найденная в Национальном архиве Франции записка одного из ближайших сподвижников Людовика XVIII герцога де ля Фара, умершего в 1829 году.

Герцог де ля Фар в 1791 году вынужден был эмигрировать из Франции, и вплоть до 1814 года он постоянно находился рядом с графом Прованским, будущим королем Людовиком XVIII, который поручал ему различные дипломатические миссии и доверял управление своими финансами. После Реставрации герцог де ля Фар вернулся на родину и стал архиепископом Санса, затем пэром Франции и, наконец, кардиналом.

Записка герцога де ля Фара содержит следующие сведения:

1. О подозрительной смерти доктора Десо, знавшего королевскую семью еще до революции и лечившего дофина в Тампле.

2. О том, что европейские державы с крайним недоверием отнеслись к известию о смерти Людовика XVII.

3. О расследовании, проведенном английским правительством, по результатам которого оно весьма прохладно встретило известие о том, что граф Прованский провозгласил себя новым королем Франции.

4. О том, что об исчезновении дофина знал маркиз Франсуа-Клод де Буйе, один из верных слуг правящей династии, который готовился встречать Людовика XVI во время неудачной попытки бегства из Франции. После провала задуманной операции де Буйе бежал в Швецию, затем вступил в ряды армии принца Конде и, наконец, удалился в Англию, где и умер в 1800 году.

5. О том, что 16 декабря 1799 года герцог Бурбонский, отец герцога Энгиенского, в 1804 году расстрелянного по приказу Наполеона, и сын знаменитого принца Луи-Жозефа Конде, командовавшего армией роялистов-эмигрантов, писал своему отцу: «Уже начал ходить слух о том, что юный король Людовик XVII не умер».

Вторым источником являются выдержки из лондонских газет от 12 декабря 1799 года, содержащие информацию о Людовике XVII. В них написано:

«Говорят и, по большей части, в этом уверены, что несчастный Людовик XVII до сих пор еще жив. Он был подменен ребенком того же возраста, неизлечимо больным золотухой, которую объявили болезнью юного принца. Этот ребенок был помещен в Тампль, где и продемонстрировали его тело, покрытое язвами, вместо тела королевской жертвы. В соответствии с этим рассказом Людовик XVII жив, но где он? Никто этого не знает, кроме тех, кто реально об этом осведомлен. Когда, где и как он должен появиться, зависит от хранителей этой важной тайны.

Можно напомнить, что в соответствии с официальным сообщением, исходящим от правительства Франции, ребенок умер в июне 1795 года от золотухи. Следует вспомнить также, что вся Европа отказалась поверить, что этот ребенок, в котором столь многие были заинтересованы, умер от золотухи, тогда как ни дом Бурбонов, ни Австрийский дом никогда не были поражены этой болезнью, и Людовик XVII не мог ею заразиться.

Все думали, что Людовик XVII был отравлен. Придерживаясь того же мнения, британское правительство распорядилось, чтобы один из лучших врачей, которого мы здесь не называем, проанализировал официальное сообщение. Этот врач пришел к тому, что ребенок не мог скончаться от указанной болезни. За несколько дней до смерти или до того, как тело было выставлено в Тампле, скоропостижно скончался известный хирург Десо. Один из журналистов рассказал, что знал Десо, он был честным человеком, не способным на низкий или злой поступок. Каков же мог быть этот низкий или злой поступок? Он не хотел позволить отравить Людовика XVII, и, как тогда говорили, он отрицал, что королевский ребенок мог заболеть такой болезнью. Известно, что маркиз де Буйе открыто писал своему сыну, что у него есть основания верить, что юный король жив».