Небо Одессы, 1941-й - Алексей Череватенко

Этот проклятый разведчик выматывал всю душу. Нас буквально преследовало его жужжание, и во сне снилась эта гадина с крестами на плоскостях.

Однако постоянное чувство опасности как бы дисциплинировало всех нас. Взлеты мы отработали, что называется, ювелирно: от аэродрома почти над крышами, по-пластунски, пока обстановка не позволяла набрать высоту. Посадки производили почти бесшумно и, главное, быстро. А наши наземные ангелы-хранители, механики и техники! Возвращаешься с задания, и лишь только самолет коснется колесами земли, пробежит сотню-другую метров, как рядом, словно из-под воды, появляются они, наши верные помощники: закатывают машину в укрытие, маскируют ветками и сетями - попробуй обнаружить! И все это молниеносно, А ведь такие манипуляции им приходилось производить по несколько раз в день!

Новое место дислокации оказалось недосягаемым и для вражеской артиллерии. Первое время, во всяком случае. Объяснялось это еще и тем, что майор Погодин подстроил ловушку для противника: на старых взлетных площадках были расставлены фанерные макеты наших машин. Туда и направили артиллеристы всю мощь своего огня. Прошло довольно много времени, прежде чем фашисты поняли, что палили, как в той пословице говорится, "из пушек по воробьям".

Однако после этого воздушные разведчики не давали нам покоя. "Хейнкели-111", "Юнкерсы-88", и особенно вездесущие "Хеншели-126". Последние - это уже были не просто самолеты, а какие-то прилипалы. Если уж "Хеншель" тебя обнаруживал, то избавиться от него было делом довольно сложным. Случалось, этот самолет преследовал на дороге одинокого всадника, пикировал с большой высоты на повозку с дровами. Словом, маневренность этой машины была очень высокой.

Наши зенитчики, в частности 4-я батарея 638-го зенитно-артиллерийского полка - лейтенанты Напренко, Дербенев, Курочкин, командир орудия младший сержант Лялюшко - за время обороны Одессы сбили десять вражеских самолетов. Однако "Хеншели" оставались неуязвимыми.

К этому времени к нам прибыло пополнение - боевые ребята Павел Головачев (впоследствии он стал дважды Героем Советского Союза), Василий Бондаренко (также удостоенный звания Героя) и другие.

Видя, с какой наглостью ведут себя вражеские разведчики, Головачев яростно возмущался, потрясая кулаками:

- Эх, проучить бы стервятников! Распороть бы брюхо да выпустить кишки...

Но осуществить это желание не представлялось возможным. Машин на всех не хватало, "своих" самолетов почти никто не имел. В бой уходили согласно распоряжению майора Шестакова. Деление не эскадрильи осталось формальным.

Мне почти всегда выпадало ходить на задание с командиром четвертой эскадрильи Аггеем Александровичем Елохиным. И теперь, спустя много лет, часто вспоминаю его, моего боевого друга. Уважали его не только за храбрость. Он был необыкновенно обаятельным, скромным человеком. Помню, в дни горячих боев ему исполнилось тридцать лет. Узнали мы об этом случайно, спустя несколько дней, Лев Львович пожурил его:

- Что ж ты, Аггей, не сказал ничего? Боишься, что в старики запишем?

Елохин, посмеиваясь, оправдывался:

- Не время сейчас праздновать. Вот разгромим фашистов, тогда уж вернемся к мирным семейным торжествам...

Летал Елохин на самые трудные участки фронта, хотя и то сказать легких не было. И всегда возвращался с победой. Только однажды капитан точно не выполнил приказ. Но, как оказалось, не по своей вине, обстановка заставила.

Вот как это произошло. Был получен приказ нанести удар по войскам противника в районе села Свердлово. Выполнять задачу вылетели девять машин, которые повел капитан Елохин. Я был в составе этой группы, но вылететь мне пришлось последним: в моем самолете была повреждена система уборки шасси, и Филиппов предупредил с утра, что придется попотеть, но что к обеду все будет в ажуре. Я поэтому и Шестакову не докладывал. Однако, прибежав к стоянке, понял, что "ажура" еще нет. Положение оказалось хуже губернаторского: и самому перед командиром придется краснеть, да и технику не поздоровится...

До этого, правда, не дошло. Не успел я еще "накалиться" от злости и досады, как услышал желанное: "Полный порядок!"

Хоть и взлетел последним, группу догнал очень быстро и вскоре почувствовал себя спокойно и уверенно. Погода была подходящей: густые кучевые облака надежно прикрывали нас от зенитного огня и в то же время в широкие "окна" четко просматривалась земля. Вокруг пока было тихо, но обостренным чутьем летчика я не столько заметил, как "учуял" приближение врага. И действительно, наклонившись вниз, увидел: правее, встречным курсом плыл по воздуху какой-то караван. В следующее мгновение уже стали различимы шесть транспортных самолетов Ю-52, которые тянули за собой планеры. Воздушный десант!

Немедленно передал Елохину по радио, покачал крыльями. Но он, как видно, уже сам заметил и сориентировался. Не в его натуре пропустить такую добычу! Последовала команда: - Атаковать!

Моя машина, пробивая облака, стремительно мчится вниз. Я удачно вышел на "Юнкерсов" и выпустил длинную очередь из пулеметов. Потом еще и еще раз! "Юнкерс" вспыхнул, огненный факел пронесся над селом. Планер отцепился, некоторое время парил в воздухе, затем опрокинулся и плашмя упал на землю. Десятки солдат в горящей одежде бросились врассыпную, спасаясь от нашего огня.

Когда, набрав высоту, я глянул вниз, взору представилась такая картина: большое квадратное поле дымилось кострами - горели сбитые самолеты. Изуродованные планеры с поломанными крыльями неуклюже громоздились на земле. Десант практически был весь уничтожен.

Елохин, построив группу, повел ее на штурмовку главной цели. С двух заходов мы сбросили бомбы на скопление вражеской техники в районе Свердлове, обстреляли дорогу и повернули домой. Комэск торопился: боекомплект мы израсходовали, горючего - в обрез, так что доведись встретиться с противником, вряд ли смогли бы принять бой.

На обратном пути я шел в первой четверке и поэтому не заметил, что двух замыкающих в строю нет. Лишь после приземления узнал о случившемся: капитан Стребков и лейтенант Щепоткин при атаке воздушного десанта противника столкнулись и погибли.

Потерять сразу двоих в одном бою - большая утрата. Полк тяжело переживал гибель товарищей. Стребков был начальником воздушно-стрелковой службы полка. Когда начались воздушные бои, он лично, на практике демонстрировал свое мастерство - стрелял метко, без промаха. Малообщительный, замкнутый, не любивший много распространяться о себе, этот парень воевал смело, бесстрашно. Мы помним о замечательном подвиге Стребкова, после которого застенчивый капитан вырос в наших глазах на целую голову.