Небо Одессы, 1941-й - Алексей Череватенко

Атаковать противника оказалось делом сложным. Огонь наших батарей мешал приблизиться к самолетам противника на дистанцию действительного огня. Тому, кто осмелился бы на такой шаг, грозила опасность попасть под осколки своих же снарядов. Тем не менее, наша девятка была настроена по-боевому. Асы не имели охраны, и в этом было наше преимущество.

Ведущий, правильно оценив сложившуюся обстановку, отдал команду: перехватывать "Юнкерсы" на выходе из атаки, оттеснять подальше от кораблей и расправляться с каждым поодиночке.

С первого же захода Рыкачеву удалось поджечь "юнкере", второго подбил Королев, Они стали стремительно снижаться, волоча за собой черные хвосты. Наш наступательный дух поднялся, мы были полны решимости победить. Но и противник не собирался сдавать позиции. После потери двоих восьмерка не только не ослабила напора, а наоборот, стала действовать еще нахальнее. Несмотря на сильный зенитный огонь кораблей, на наши непрерывные атаки, фашисты с бешеным исступлением бросали самолеты в отвесное пике, стремительно набирали высоту и под вой сирен и грохот разрывов снова пикировал.

Полчаса длился этот поединок, пока, наконец, измотанные, фашисты вынуждены были пойти на попятную. Нам удалось отрезать от основной группы пару "Юнкерсов", прижать их к воде. Остальные, поняв, что к кораблям им уже не прорваться, сбросили остаток бомб с горизонтального полета и стали поспешно отходить.

Труднее пришлось второму эшелону, который пришел нам на смену. Его вел капитан Елохин. Фашисты во что бы то ни стало решили потопить советские корабли. Девятнадцать вражеских пикировщиков закружили над эсминцами.

Несмотря на превосходящие силы противника, Елохин не растерялся и принял решение расчленять его боевые порядки. Семерка "Юнкерсов" завязала бой с "ястребками", остальные прорвались к кораблям и, невзирая на плотный огонь с палуб, стали атаковать эсминец "Беспощадный". Несколько фугасок попало в полубак, вспыхнул пожар. На корабле появились раненые. Зенитные батареи ослабили стрельбу, и, воспользовавшись этим, противник повторил атаку. Однако и на этот раз встретил сокрушительный отпор. Эсминцы, израненные, почти на последнем дыхании, все же добрались своим ходом до Севастополя, где их "подлечили", и они снова стали в строй.

А тем временем десант продолжал бои восточнее Новой Дофиновки.

После артиллерийской подготовки в наступление пошли войска восточного сектора Одесского оборонительного района. Удар с суши и с моря ошеломил противника. К исходу дня наши войска овладели Чебанкой, Новой Дофиновкой. Основные силы и десант соединились.

Врагу был нанесен большой урон в живой силе и технике. Он потерял около шести тысяч убитыми и ранеными, наши части захватили 85 орудий, 6 танков, много другого военного снаряжения.

Одна дальнобойная пушка была доставлена в Одессу, на ее щитке были выведены слова: "По Одессе больше стрелять не будет!"

Большую помощь десантникам в осуществлении этой операции оказали и летчики. Дальнебомбардировочная авиация Черноморского флота наносила удары по резервам противника в его тылах.

Во время короткого перерыва между полетами начальник связи полка капитан Яков Носычев сообщил приятную новость: моряки-десантники продвинулись от села Григорьевки на запад и юго-запад на двадцать километров. Но противник пустил в ход танки, и наши просят поддержать их с воздуха.

Мы вылетаем. Наша шестерка разворачивается над Григорьевкой. Рыбачье село растянулось длинной грядой по крутому морскому берегу. В сентябрьской дымке тонут желтеющие осенние сады. На крыше самого высокого строения Григорьевки гордо реет красный флаг.

Некоторое время кружим над степью: надо определить, где проходит передний край. Снизившись, обнаруживаем на западных склонах возвышенности шесть вражеских танков, которые ведут интенсивный огонь по цепям наступающих морских пехотинцев.

Делаем разворот. Танки начинают сползать в долину. Две машины на полном ходу пытаются проскочить полосу камышовых зарослей и увязают в болоте. Тут мы и сбрасываем бомбы. Танкисты выскакивают на ходу из танков и попадают под огонь наших пулеметов.

Ищем своих. В конце концов замечаем маленькие черные точки на светло-желтом фоне жнивья. Моряки машут бескозырками, приветствуя летчиков.

На обратном маршруте вторично прошли над Григорьевкой, мысленно посылая поздравления рыбакам по случаю освобождения села от оккупантов.

Значение операции 22 сентября нам стало известно позже. Оказывается, что разгром вражеского аэродрома в Бадене, охрана кораблей и полет на Григорьевку - не отдельные эпизоды, они являлись звеньями одной цепи. Уничтожив группу вражеских самолетов, мы лишили "Юнкерсов" их надежного щита. Вот почему пикировщики, которые ставили целью потопить корабли, летали без прикрытия.

Десант у Григорьевки оказал неоценимую поддержку защитникам города. Враг вынужден был оттянуть свою артиллерию, которая обстреливала порт и предприятия Ленинского района. Одесса с облегчением вздохнула.

Глава XVIII.

Передислокация

Самолеты искусно замаскированы. И все же гарантировать безопасность нельзя. Линия фронта проходит рядом. Ежедневно десятки раз над нами пролетают разведчики, фотографируют местность, высматривают цели. Командиры отправились в эскадрильи, чтобы еще раз проверить надежность маскировки. Надо было углубить капониры, накрыть зеленью свеженасыпанную землю. Настрого запрещено передвижение людей по летному полю среди бела дня... Параллельно ведутся разговоры о передислокации. В штабе собрались комэски, инженеры, комиссары. Обсуждается один вопрос: найти выход из создавшегося положения. Летать практически невозможно, дольше оставаться на этом месте нельзя. Словно в подтверждение звучит сигнал воздушной тревоги. Все покидают помещение. Наблюдатель докладывает: две группы "Юнкерсов-88", высота три тысячи метров, идут на аэродром.

Восемнадцать машин плывут крыло в крыло, будто связанные. По надрывному гулу нетрудно определить: нагружены до отказа. Стоим на бруствере, прикрывая ладонью глаза.

- Ложи-и-и-сь! - кричит кто-то срывающимся голосом.

Поначалу слышится едва уловимый свист. Но вот он нарастает, приближается. Именно звук, словно тяжелый молот, клонит человека к земле. Преодолевая этот первобытный страх, высовываю голову из траншеи и вижу, как от плоскостей отрываются и, кувыркаясь, стремительно падают вниз овальные чушки. И почти тотчас упругая волна властно прижимает меня к стенке, забивает дыхание. Валятся, как подкошенные, деревья, громыхает сорванное с крыш железо, осыпается земля. Взрывы следуют один за другим. Кажется, еще один - и земля расколется на части и погребет тебя, ничтожно малую пылинку в этом хаосе.