Искатель. 2009. Выпуск №2 - Андрей Федосеенко

Лошадников подкатил на мотоцикле, на котором он сидел верхом, именно как на необузданной лошади. В шляпе, в костюме… За спиной трепетал безразмерный желтый галстук из Бомбея.

Палладьев спросил:

— Раньше с Коловратским дело имел?

— Я общался с женой, с Изольдой, а его видел издали.

— Тогда два поручения… Сперва войдешь в кафе, вникнешь в оперативную обстановку и глянешь, что делает Коловратский.

— А потом?

— Потом купишь пачку сливочного масла и отвезешь старушке.

16

Участковый сделал лицо рассеянно-вежливым и приблизился к бару «Грезы». Не глядя на дверь, он сообщил охраннику:

— Папаша, нуждаюсь в информации.

— Ну?

— Где бы вечерок провести?

— Иди на проспект, там на каждом углу пивнуха с вечерухой.

— Танцульки, а хочется посидеть и выпить по-домашнему. Судя по названию, твое заведение тихое. Пустишь?

Охранник добавил своему взгляду пристальности. Посетитель был в формате: модный костюм в сизый рубчик, распашная сорочка в светлых кляксах, галстук, будто вымоченный в яичных желтках. Плюс шляпа.

— Вход свободный, — сказал охранник, продолжая загораживать дверь своей крепкой фигурой.

Участковый намек понял: достал купюру, показал и ловко сунул в руку охранника. Крепкая фигура мягко отстранилась. Лошадников вошел. К нему тут же приблизился парень с бородкой, который, видимо, тут распоряжался:

— Впервые?

— Да.

— Румянец свой?

— Неужели краденый? — не понял лейтенант.

— Ты — вылитый конфитюрчик. У тебя, наверное, и фамилия сладкая?

— Да, Лошадников я, — не стерпел участковый.

Он понял, что кафе необычное. За барной стойкой распоряжался вальяжный негр. Бородатый спросил вполголоса:

— Думаешь, натуральный?

— А какой же?

— Петьку-официанта черной краской вымазали.

— Зачем же?

— За океаном почти все бармены негры. А натурального где взять?

Лошадников пытался уяснить оперативную обстановку. Бармен черен, но не афро-американец, а Петя-официант; светильники горят, но в зале полумрак; столики есть, но за ними почти никто не сидит; музыка слышна, но дохлая; бар работает, но пьяных не видно; пахнет духами, но с какой-то примесью конюшни… Гарцующей походкой наехал парень с лицом цвета оберточной бумаги. Спросил напористо:

— Киношкой интересуешься?

— Да, — согласился лейтенант, не понимая цели вопроса.

— Могу продать диск, голландский супер «Минет волчицы».

— Волков боюсь.

— Не прикалывайся. Могу свести с Дианой.

— Зачем?

— У нее два языка.

— Знает два иностранных языка?

— Не прикалывайся. Два языка в натуре.

— Так не бывает.

— Ей специально разрезали язык вдоль.

— Зачем?

— Для минета.

Бородатый распорядитель торгаша оттер, посоветовав участковому:

— Держись от него подальше.

— Почему?

— Он гермафродит.

Лейтенант начал догадываться, что это за местечко — порнокафе. Но для порнозаведения чего-то не хватало. Тут не было женщин. Правда, парочки бродили — ребята ходили обнявшись. В этот момент лейтенанта больно ущипнули за ягодицу. Он обернулся, изготовив правую руку для защитной оплеухи. Ущипнувший ласково шевелил накрашенными губами:

— Вденем по коктейлю?

— На службе не пью, — вырвалось у лейтенанта.

— На какой службе?

— На сексуальной, — уточнил Лошадников, окончательно поняв сущность этого кафе. Для гомосексуалистов. Неужели в городе столько гомиков? Их зовут сексуальным меньшинством… Какое там меньшинство? Накрашены, сидят обнявшись, в женской одежде, закатывают глаза, визжат… И дело не в законах и не в милиции — неужели им не противно? Нет, двое у стойки хлебают коктейли и целуются взасос.

Участковому захотелось уйти, но он здесь отработал лишь половину задания — выяснил оперативную ситуацию. Была и вторая половина: найти Генриха Коловратского. Его тут не видно.

На лейтенанта начали глазеть. Не накрашен, не обнимается, не пьет… Он подошел к бару и взял у псевдонегра бокал вермута со льдом. Выпить не успел. Бородатый распорядитель сообщил:

— С тобой хочет познакомиться Эммануэль.

Лошадников оглядел зальчик, но ни одной женщины не

увидел. Бородатый взял его за локоть и подвел к столику, стоявшему в самом мглистом углу кафе. Там сидел мужчина в компании бутылки коньяка и нарезанного лимона. Бородатый усадил лейтенанта рядом и ушел.

— Коньячку? — предложил мужчина.

— Спасибо, у меня вермут.

— Впервые у нас?

Лейтенант ответить не смог, потому что… Перед ним сидел Коловратский. Он, конечно он. Вычислению Генрих сразу не поддался из-за одежды: белые штаны, похожие на тугие кальсоны, румяные скулы, кружева на груди…

— Как твое имя? — спросил он.

— Витек, — назвал лейтенант.

— А я Эммануэль, но по жизни я — он.

— Кто… он? — ничего не понял Лошадников.

— Мужик я.

— А кто же Эммануэль?

— Тоже я, хотя мужик в натуре. Например, беременю.

— Ты беременный?

— Женщин беременю. Слово «беременю» в смысле глагола.

— В смысле… В каком смысле? — никак не доходило до участкового.

— Трахаю и делаю им младенцев. Давай выпьем.

Они выпили. Лейтенант слегка растерялся. Он был на задании, которое обязывало информацию использовать, но участковый привык дело иметь с информацией уголовной, либо административно-правовой. А как использовать в этой ситуации признание фигуранта, что он женщин беременит в качестве глагола?

— Витек, поговорим про духовное и прочее одеколонное.

— Ага, — согласился Лошадников, не поняв смысла предложения.

Коловратский полуобнял участкового. Разлаписто-тяжелая рука переползла с плеча на шею и поглаживала, словно что-то втирала.

— Витек, хочешь скрасить мое одиночество?

— В каком плане? — попробовал уточнить лейтенант.

— Витек, ты похож на бутон, который еще не распустился. А у меня есть уже набухший банан…

Рука Коловратского продолжала гладить шею. Но лейтенант перестал ее ощущать, потому что пальцы второй руки этого Генриха бегали внизу по коленям, словно что-то искали. Искали-таки — ширинку. И начал ее расстегивать с нервной торопливостью. Оперативная ситуация изменилась…

Лейтенант оставил бокал и, вогнав в кулак правой руки всю силу, двинул им в грудь Коловратского — в рюшечки. Убегая, сумел заметить под столом шесть ног — вернее, четыре ножки опрокинутого стула и две ноги в лакированных штиблетах — лежащего человека.