Один в поле - Андрей Ерпылев

Командир помолчал и снова взялся за ручку двери.

— В общем, хватит валяться, солдат. У нас всех работы по горло. Выздоравливай, давай. Я на тебя надеюсь…

Глава 16

Отан Тууку неторопливо, но неуклонно продвигался вдоль побережья к югу. Давно остались позади леса, и теперь слева по борту расстилалась унылая пустыня: серовато-желтые песчаные дюны, перемежающиеся каменистыми отмелями или кучами камней, которые с натяжкой можно было назвать скалами. И вечный прибой, лижущий пенистым языком берег. По правому борту было еще тоскливее — серая всхолмленная равнина с частыми белыми кляксами, плавно загибающая кверху гигантской чашей, чтобы слиться в туманной дали с таким же серым и плотным небом. Уже через пятнадцать минут любования такими красотами хотелось завязать глаза и больше ничего никогда не видеть.

Но на ротозейство на верхней палубе и так не хватало времени. У Роя болела голова и еще больше шея, и Горбатый, кое-что понимавший в медицине, подозревал трещину шейного позвонка. Впрочем, кроме жесткого шнурованного воротничка он предложить все равно ничего не мог, и Рой вместе с ним целыми днями возился в машинном отделении. Один двигатель все время капризничал, а кроме бывшего инженера и Гаала, сведущих в механизмах на борту «Отана» не наблюдалось. Поэтому любые пейзажи были не для Роя. Он и переселился ближе к машинному отделению, разделив каюту с Горбатым, чтобы быть готовым в любой момент прийти ему на помощь.

Ко второй неделе плавания он научился распознавать на слух всевозможные неполадки, был способен устранить большинство из них самостоятельно, а пропахший соляркой чадный воздух машинного отделения казался даже чище, чем наверху. Руки, как и раньше в родном цеху, были покрыты мелкими ссадинами, металлическая пыль въелась в кожу. Он чувствовал себя на своем месте, и те времена, когда приходилось заниматься иными делами, уже казались привидевшимися в дурном сне.

В кают-компании они появлялись по очереди, только перекусить наскоро и бежать обратно вниз, под шуточки об огромной и горячей железной бабе, ждущей механиков, чтобы заключить в свои объятия. Корабельная жизнь проходила мимо. Да и какая это была жизнь? Капитан со «старпомом» Туурланом постоянно были заняты прокладкой курса и управлением судном, Копченый взял на себя роль сурового боцмана и гонял единственного матроса Фиксу, не давая тому присесть. Единственного, потому что Старик внезапно открыл в себе таланты кулинара и оккупировал камбуз, творя из запасенной в избытке провизии весьма приличные завтраки, обеды и ужины.

Без дела оставался только Слепой, целыми днями валявшийся в каюте. Даже еду ему туда таскал кто-нибудь из свободных на тот момент членов экипажа. Так приказал бывший бригадир: водить незрячего по ненадежным трапам в кают-компанию было чересчур хлопотно. Все были довольны, что он хотя бы сам себя обслуживал — его поселили в шкиперской каюте со своим крошечным санузлом и нимало не тяготились отсутствием убогого.

Иногда с палубы, сотрясая корпус, грохотали орудийные выстрелы и пулеметные очереди — Копченый проводил учения по отражению вероятного противника то со стороны океана, то с суши. Матеря на чем свет стоит неугомонного «сапога», облаченные в спасательные жилеты и с касками на головах члены экипажа высыпали на верхнюю палубу, разбирали оружие из пирамиды и «играли в войнушку» несколько часов кряду, пока вечно недовольный бригадир не прекращал учения. Угодить ему было невозможно, и Рой с благодарностью вспоминал покойных капитана Фогуту и фельдфебеля Набигобу с их пристрастием заветам маршала Зогу. Что ни говори, а горно-егерская подготовка стоила многого.

— Солдаты! — прохаживался бывший бригадир вдоль короткого строя «солдат», по сравнению с которыми обозники казались бы молодцами и орлами. — Да-да, солдаты! Сейчас мы уже не беглецы и тем более не каторжники. Мы вооружены и можем дать отпор любому. И что я вижу? Как мы будем давать этот отпор, если солдаты ползают, будто осенние мухи, нанюхавшиеся отравы? Да нас любой возьмет голыми руками! Чего скалитесь, капрал Гаал? Вас это не касается? Вас это касается в первую очередь! Ладно насквозь гражданские тюхи-матюхи, которые и ногти себе постричь не могут без вреда для организма, но вы-то воевали! Не скалиться нужно, а не покладая рук и всего остального натаскивать, натаскивать и натаскивать товарищей! Не можешь — поможем, не хочешь — заставим! На этом стояла, стоит и стоять будет армия! А также плавать, ездить и летать, если придется!..

Труднее всего давались «канонирам» стрельбы по мишени.

Пустой бочонок из-под сухарей сбрасывали за борт и, отплыв на приличное расстояние, поливали море вокруг него металлом. Попадание за все проведенные стрельбы было лишь одно, да и то, скорее всего, случайное — снаряды всегда ложились за мишенью, без толку вздымая водяные столбы. Попробуй объясни гражданскому азы баллистики, вбиваемые в солдатские головы первым делом: вылетевший из ствола орудия снаряд летит по сложной траектории — сначала на него действует сила отталкивания, исходящая из Мирового Света, и лишь потом — особое ускорение, поднимающее траекторию вверх… Это невозможно было понять, это не поддавалось обычной логике, но это было многократно доказано опытами. Как и во многих связанных с военным делом случаях, тут следовало отбросить гражданскую логику и включить военную: есть — значит есть. Не проверять умозаключениями, а зазубривать и помнить. И Рой с командиром пытались вдолбить в чересчур умные головы «шпаков» эту военную премудрость.

Похоже, что в Островной Империи придерживались таких же взглядов. Поскольку единственный удачный выстрел произвел все-таки Туурлан…

Айкр долго не попадался Рою на глаза. Он, как и Слепой, не появлялся в кают-компании, предпочитал пищу, приготовленную собственными руками и по собственным рецептам. Старик как-то со смехом принялся живописать, что именно и каким образом айкр готовит себе на обед, и тем самым отбил аппетит всем. После рассказов о сырой рыбе под сахарно-мучным соусом и прочих «изысках» привычные блюда просто не лезли в горло. Да и по занятиям своим Гаал теперь обитал с островитянином как бы в разных плоскостях, и нельзя сказать, чтобы молодой человек тосковал по общению с пусть и бывшим, но все равно врагом.

И каково же было его изумление, когда однажды, при случайной встрече в узком коридоре (оба спешили по своим делам), Туурлан отвесил ему церемонный поклон.

— Спятил, что ли? — растерянно спросил Рой, с опаской думая, что у айкров, возможно, с такого вот поклона начинают убивать противников и надо бы выставить блок на всякий случай.

— Я благодарить тебя. — Лицо островитянина как обычно было непроницаемо. — Я мог умирать, не исполнив свой долг. А ты не дал это. Теперь я долг тебе. Теперь у меня два долг.

— Да брось ты! — махнул рукой капрал. — Ты бы разве мне не помог, если что?

— Нет, не помог. Мой долг только Копченый, не ты. И не другой. Остальные — враг. Теперь — долг тебя тоже.

— Ничего не понял… Слушай, Туурлан: не надо долгов. Ты тонул — я помог. Замнем для ясности.

— Мой все равно твой долг. Потом.

— Ну, потом, так потом…

Молодые люди разминулись, не прощаясь, а Рой после этого разговора надолго задумался…

— Накаркал Копченый…

Почти весь экипаж «Отана» столпился у правого фальшборта, разглядывая кто в бинокль, кто просто так, из-под ладони, белесую, совсем нестрашную козявку, карабкающуюся, будто муравей по краю гигантской миски, по вздыбленному морю на пределе видимости. Определить, что это такое — Белая Субмарина или просто какое-нибудь морское животное, не представлялось возможным: в окулярах бинокля изображение плыло и дрожало, искажаясь до неузнаваемости. Иногда казалось, что четко видны обе боевые рубки вражеского корабля, а иногда не менее четко вырисовывалась голова на длинной шее или режущие волну плавники.

Непонятный объект двигался параллельным курсом, не приближаясь и не удаляясь, ровно выдерживая скорость, и непонятно было даже — виден оттуда ковыляющий вдоль берега «Отан» или нет. Серо-желтые дюны как раз сменил сплошной камень, и экипаж надеялся, что неровная окраска транспорта (уголовники напропалую халтурили, расписывая ржавые борта серым) позволяет ему сливаться с прибрежными скалами. Впрочем, надежда таяла, стоило было поставить себя на место «белых»: пестрая козявка на свинцовой глади смотрелась еще четче того, что можно было при желании спутать с барашками на волнах. Очень большим таким барашком. Огромным.

— Готовьте баркас! — приказал капитан, опуская бинокль. — Провизию, воду, оружие, боеприпасы…

— Это почему еще? — прищурился Копченый.

— Я принял решение покинуть корабль, — гордо ответил господин Луду. — Если это Белая Субмарина…