Один в поле - Андрей Ерпылев

— Да, меня назвали нашим родовым именем…

— Что?! — Рой был ошарашен. — Вы из семейства… Простите, — вынужден он был перебить сам себя: кошки снова ползли по склону. — Меня зовут Рой. Рой Гаал. Жаль, что наше знакомство так быстро завершается…

Тяжелый грохот перекрыл его слова, и он едва не нажал от неожиданности на спуск пистолета, нацеленного в висок девушке: у подножия дюны оседал песчаный столб, а на песке корчилось не менее двух десятков зверей и наездников.

«Это что-то помощнее моего пистолета…»

Еще один взрыв — и наездники, наконец, поняв, что на стороне их дичи появился серьезный союзник, с гиканьем устремились обратно в пустыню, напоследок осыпав вершину стрелами.

— Я уже умерла? — прошептала девушка, не открывая глаз. — Я думала, будет больнее…

— Мне кажется, вы умрете не скоро. — Рой поставил пистолет на предохранитель и оглянулся: из-за скал, окаймляющих берег, выдвинулся небольшой корабль. На мачте у него развевался очень знакомый флаг…

— Это за мной! — вскочила на ноги девушка и, заключив молодого человека в объятья, впилась ему в губы долгим поцелуем. — Мы спасены!

Над военным кораблем реял тот же флаг, что и над полузатонувшим в дельте Голубой Змеи «Эрраном Шестым».

Военно-морской флаг Империи…

ЧАСТЬ 4

ОДИН В ПОЛЕ

Глава 18

— Это невозможно, Ваше Величество, — седой мужчина в шитом золотом длиннополом мундире был возмущен. — Пожалование дворянства простолюдину еще куда ни шло — такие прецеденты случались в прошлом не раз. Но присвоение бывшему капралу маршальского чина — это уже, знаете, ни в какие ворота…

— Ну, а какой чин можно пожаловать моему спасителю? — молодая женщина, стоящая у высокого окна, выходящего в сад, повернулась к строптивому старцу.

Вряд ли Рой, доведись ему присутствовать тут же, узнал в красивой золотоволосой даме, облаченной в белоснежное шитое жемчугом платье, ту замарашку, которую защищал в дюнах от воющих орд степных кочевников и которую готов был убить собственной рукой, чтобы не отдавать им на растерзание. И как бы он удивился, узнай, что она все время, прошедшее после того памятного для обоих дня, думает о нем.

— Какой чин? — первый министр Двора, господин Хэгу Тоорн, герцог Эларский, пожевал старческими губами. — Ну, фельдфебеля…

— Фу! Какое неприличное слово! — возмутилась императрица. — Фе-фе… бель! Что там идет дальше, господин Тоорн?

— Дальше идет прапорщик, — обреченно вздохнул придворный. — Это первый офицерский чин, Ваше Величество.

— Прапорщик, прапорщик… — задумалась женщина. — Сапожник, пирожник… Тоже что-то мелкое, никчемное. Дальше!

— Лейтенант… — на вельможу было жалко смотреть.

— Лейтенант, лейтенант… — на гладком выпуклом лобике властительницы была ясно заметна работа мысли. — А больше ничего нет?

С таким же выражением дамы, перебирающие на прилавке модного магазина шляпки и сумочки, спрашивают приказчика о новых «сокровищах». Но «приказчик» был непреклонен.

— Дальше идет капитан, но…

— О-о-о! Капитан! — женщине явно понравилось это емкое, округлое слово.

— Но без надлежащего образования произвести в капитаны невозможно, Ваше Величество, — в устах придворного это прозвучало, как «не завезли-с».

— Даже для меня?

— Для вас нет ничего невозможного, Ваше Величество. Но он сам не рад будет вашей щедрости. Из капралов в капитаны… Поверьте, для офицера нет ничего более худшего, чем презрение коллег. Он для них навсегда останется выскочкой и неучем.

— Вы так считаете?..

— Да, Ваше Величество. Лейтенант, по-моему, самое подходящее звание. Конечно, и для него придется подучиться… Поэтому я рекомендовал бы сделать капрала Гаала для начала прапорщиком…

— Тема прапорщика закрыта! — отрезала императрица. — Лейтенант, так лейтенант. Готовьте указ!

— Повинуюсь, Ваше Величество, — склонился старый царедворец.

«А ведь мы еще вдоволь намучаемся с этой повелительницей», — подумал он, пятясь к двери…

Городок Сардубоду, который все теперь называли просто Столицей, понравился Рою с первого взгляда.

В нем не было помпезности старой Имперской Столицы, погибшей в ядерном пламени Великой Войны — он никогда не видел ее воочию, только на картинках и в старых фильмах, — или подчеркнутой рациональности Столицы новой. Сардубоду словно сошел с глянцевых страничек старых туристических путеводителей, которые любил когда-то листать маленький Рой: папа и мама в молодости мечтали повидать мир, но так и не успели выбраться дальше Хонти, рассказы о котором были для мальчика чем-то вроде сказок.

Да он и был когда-то туристической достопримечательностью Империи, этот древний город, некогда соперничавший за влияние на все Западное побережье с такими великими морскими державами, как Альстогру, Вегена или Фарнаки. Покоренный четыреста лет назад одним из предков Эны, он постепенно потерял свое значение и к началу Великой Войны интересовал всех лишь с исторической точки зрения. Его гавань, откуда когда-то отправлялись галеры, каравеллы и бригантины во все моря Саракша, была слишком мала и мелководна для базирования океанских флотов, для ракетных шахт здешний грунт не подходил абсолютно, а развертывать крупные сухопутные силы или авиацию здесь просто не имело смысла. Один из литераторов прошлого века верно подметил «Хоть год скачи отсюда — до ближайшей границы не доскачешь». Правда, он писал это совсем о другом городе…

Расположенный на небольшом островке, вернее, маленьком архипелаге, Сардубоду сам по себе представлял естественную крепость. А вековые старания фортификаторов и архитекторов и подавно превратили его в неприступную твердыню. Столетиями завоеватели пытались расколоть «крепкий орешек», атакуя его и с моря, и с суши, устраивали многолетние осады и морские блокады, штурмовали и бомбардировали, вели подкопы и засылали шпионов, но скорлупа «орешка» выдерживала все. Ворота города открылись завоевателям один-единственный раз, и об этом аборигены не любили вспоминать, глухо намекая, что без предательства тут не обошлось. Однако, как бы то ни было, за прошедшие века местные жители не только породнились с Империей, но и стали имперцами из имперцев по духу. Поэтому, когда Империя трещала по швам, именно Сардубоду пригрел за своими могучими стенами правительство в изгнании и именно в его главном соборе упокоился навеки последний император Эрран Двенадцатый.

Шли годы, старели монархисты, бегущие любыми путями из Страны Отцов, все более усиливающей идеологический пресс. Все меньше верилось, что когда-нибудь восстановится на одной шестой Саракша власть помазанника. Выросшим, а еще больше родившимся в Сардубоду казалось, что Империя всегда заключалась в древних стенах, осененных ее знаменем, а мечты о державе от моря до моря — проявление старческого маразма вельмож и генералов. У молодых были другие заботы: отражать натиск многочисленных врагов, как в незапамятные времена угрожавших городу-государству со всех сторон — из пустыни и с моря, заботиться о пропитании себя и своих близких — даже возделывать поля приходилось под неусыпным контролем вооруженных патрулей. Поэтому требовалось что-то из ряда вон выходящее, чтобы встряхнуть веру горожан в их великую миссию, влить свежую кровь в монархическую идею, на которой зижделся этот осколок великого некогда государства. Тем более, что ненавистная власть узурпаторов, скакнувших из грязи в князи, наконец рухнула в Метрополии на радость приверженцам Короны. Свершилось то, чего ждали десятки лет, то, что предсказывали сразу после переворота, отводя «выскочкам в погонах» сначала не более недели, затем — месяца, потом — полугода, года, пятилетия…

И в изощренных на интриги мозгах стареющих вельмож возникла идея, отдающая авантюрой: возвратить монарха на опустевший трон, заменить символ живым человеком. Это было непросто: Эрран Последний не оставил наследников, и эта ветвь древней династии пресеклась на мизантропе, больше любившем собак и лошадей, чем людей. Но ведь оставались другие — эмиссары Сардубоду рыскали по уцелевшим государствам Саракша, отыскивая чахлую поросль некогда могучего древа Эрранов. Но тот оказывался замаран морганатическим браком, этот по определению уже не мог оставить потомства. А Империи не нужна была кратковременная марионетка на троне. Ей нужно было знамя, способное повести за собой.

И такое знамя нашлось в захолустье северной Пандеи, где завершал свой жизненный путь кузен Эррана Двенадцатого. Исторический выбор пал на его дочь, молодую Эну, зарабатывающую себе на жизнь уроками музыки и пения. В ее жилах смешалась чистая кровь члена Императорской фамилии и не менее древних властителей Альстогру, а лучшего и пожелать было нельзя. Королевская Свадьба, сыгранная буквально накануне Великой Войны, была последней попыткой отсрочить неизбежную бойню, изменить расклад сил на политической арене предвоенного Саракша. Рождение наследника двух престолов должно было примирить противоборствующие коалиции или хотя бы взорвать их, заставить лихорадочно выстраивать новые комбинации. Ведь на все это нужно время, и войны порой выигрываются еще до их начала… Но родилась девочка, и все доводы королей, кроме последнего, [ «Последний довод королей» — война (иносказат.).] оказались исчерпаны…