Лукреция Борджиа. Лолита Возрождения - Наталья Павлищева

Совсем иная реакция была у Изабеллы. Лукреция Борджиа войдет в их семью?! Ни за что!

В Мантуе у Изабеллы жил изгнанный Чезаре из своего Пезаро Джованни Сфорца, первый супруг Лукреции. Дочь герцога Эрколе приютила у себя несчастного родственника, давно и сильно обиженного на Борджиа.

Получив известие о предложении Папы, Изабелла немедленно примчалась в Феррару с воплем:

– Нет!

Такая активность даже удивила герцога. Пришлось пересказывать страсти, услышанные от Джованни Сфорца. Эрколе сокрушенно качал головой: о времена, о нравы! Даже если десятая часть того, что наговорил обиженный бывший муж, правда, и тогда эти Борджиа просто монстры. Понятно, что Джованни Сфорца сильно привирает, чтобы обелить себя и доказать, что пал жертвой козней Чезаре, причем пал дважды, впервые когда его заставили сначала жениться, а потом развестись с Лукрецией, а второй раз, когда Чезаре выгнал его самого из Пезары, захватив город себе.

Но Джованни прав, как бы ни скрывали Борджиа, о рождении ребенка у Лукреции, которая объявила о том, что с мужем не жила, в Ферраре знали. Хороша девственница, которая через пару месяцев после признания таковой вдруг рожает сына! И о том, что этого мальчика признал своим сыном Чезаре Борджиа (правда, оговорив, что его мать «некая римлянка»), тоже знали. Сфорца твердил, что его и развели с Лукрецией, только чтобы она могла стать полноценной любовницей своего брата.

У Эрколе вертелся на языке вопрос, что мешало Лукреции быть таковой при таком муже, как граф Пезаро? Но он не стал спрашивать. Какая разница, об этих Борджиа не только Сфорца, вся Италия говорит такое… А убийство Альфонсо Арагонского чего стоит? Да и Джованни Борджиа убил, несомненно, собственный братец, этот ужасный Чезаре. Говорят, они с сестрой неразлейвода, действительно любовники. Если и Лукреция похожа на брата, то допустить этакую змею в свою семью смерти подобно.

Наслушавшись дочь, Эрколе решил сопротивляться всеми доступными способами.

Первое, что он сделал, – вспомнил о сватовстве Альфонсо с Луизой Ангулемской. Не слишком подходящий брак, но лучше уж такой, чем с Борджиа.

Но и рассердить Папу тоже нельзя, к тому же Чезаре со своим войском не так далеко… В Рим полетело послание с выражением величайшего сожаления, что его сын Альфонсо никак не может вступить в столь почетный брак с дочерью понтифика, потому что уже дал согласие другой… Его Святейшество понимает, сколь жестоко было бы отказываться от данного девушке слова…

Его Святейшество, конечно, понял, но понял все правильно – герцог Феррары не желал родниться с его семьей, считая это унизительным. Никакие сожаления, высказанные в письме Эрколе, Александра не обманули, и теперь он решил добиться своего во что бы то ни стало!

Через несколько дней Александр нашел способ заставить Эрколе согласиться на брак старшего сына с Лукрецией, недаром Борджиа славился умением добиваться своего хитростью.

Прочитав ответ Папы, герцог Феррары заскрипел зубами. Его Святейшество также выражал искреннее сожаление, что наследник герцога уже дал согласие на брак с другой девушкой, но напоминал, что у Эрколе целых пять сыновей. Поскольку второй сын Ипполито принадлежал Церкви, то возможен брак третьего – Ферранте. Но… И в этом «но» содержался главный кошмар для герцога Феррары.

Александр напоминал, что его дочь очень богата, а посему не может быть просто замужней дамой, ей предстало быть супругой правителя какого-нибудь государства, например, Модены, которую можно выделить из состава Феррары. Деньги Лукреции помогут им с Ферранте стать правителями Модены.

Эрколе почувствовал дурноту. Предложение было весьма логичным и отказываться от него нельзя. Если отказ в случае с Альфонсо можно было объяснить давнишним сватовством, то как скажешь про Ферранте? К тому же герцог прекрасно понимал, что сын не упустил бы такую возможность. А если выделять земли Ферранте, то своего потребуют и остальные. Растащить Феррару на части?! Только не это!

Эрколе написал французскому королю Людовику с просьбой повлиять на Папу и помочь избежать столь нежелательного брака кого-то из его сыновей с Лукрецией Борджиа.

И снова ответ привел его в ужас. Нет, Людовик открыто не отказывался содействовать герцогу Феррары, он даже был согласен срочно обручить Луизу д’Агулем с его старшим сыном, но вот в остальном… Герцогу намекнули, что совсем избегать родства с Борджиа не стоит. Французскому королю вовсе не нужны были трения с Римом. Он собирался снова воевать с Неаполем и надеялся на поддержку Ватикана. А пожертвовать ради этого частью какой-то Феррары… Фи, мелочь!

Герцог понял, что избежать родства не удастся. Но тогда ему совсем ни к чему какая-то Луиза Ангулемская, лучше уж женить Альфонсо на Лукреции Борджиа. Чувства Луизы при этом волновали Эрколе меньше всего. Но теперь д’Эсте решил выжать из этого брака как можно больше, причем заранее, исходя только из одних обещаний будущей свадьбы.

Требования герцога Феррары поразили даже видавшего виды Александра:

– Лукреция, кажется, они желают взять вместе с тобой золота не меньше твоего собственного веса. Но старый хитрый лис знает, что я все отдам за то, чтобы ты стала герцогиней Феррары.

Начались долгие и трудные переговоры. Эрколе торговался и торговался, он старался для своих сыновей не меньше, чем старался для Лукреции Папа.

Лукреция с трудом сдерживала свое волнение. Многое передумав еще в Непи, она страшно боялась, чтобы это замужество не сорвалось. Ей так хотелось вырваться из жестких цепей своей семьи, из-под влияния отца и особенно Чезаре. Лукреция очень любила родных, готова для них на все, но то, как отец и особенно брат обходились с ее собственной жизнью, приводило женщину в ужас.

Лукреция была очень ласкова с Папой, однако понимала, что излишняя радость по поводу возможного замужества насторожит Борджиа, а нужно, чтобы они ничего не заподозрили, иначе не отпустят птичку из клетки.

– Ваше Святейшество, вы будете очень скучать по маленькому Родриго?

Александр мог не любить, даже ненавидеть Альфонсо Арагонского, но своего внука он обожал!

Лукреция сказала и испугалась, как бы такое замечание не убавило пыла понтифика, вдруг он действительно решит, что разлука с внуком будет слишком тяжела и по этому поводу прервет переговоры? Чтобы держать рядом внука, Папа вполне мог выдать дочь за кого-то, кто все время будет рядом. Но как раз этого Лукреция и боялась больше всего. Нет, она должна уехать к сильному, очень сильному мужу, не похожему ни на Джованни Сфорца, ни даже на Альфонсо Арагонского, уехать как можно дальше от Рима, но только не из Италии. Феррара была идеальным местом, а Альфонсо д’Эсте казался идеальным мужем.

Лукреция уже многое узнала о будущей семье. Эрколе строг и набожен. Его сыновья не похожи друг на дружку совершенно, и не только внешне. Старший (а ей был нужен именно старший!) настоящий мужлан, не слишком-то считающийся с женщинами. И все-таки это вполне устраивало Лукрецию, просто она наслышана об Изабелле.

Изабелла, будучи замужем за Франческо Гонзага, жила своей жизнью. Когда мужа не было в Мантуе, она легко управляла городом, а когда тот надоедал или просто хотелось развеяться, уезжала в родную Феррару. Там принято жить отдельно от мужа и видеть его только ради продолжения потомства. При таком положении дел сойдет и мужлан. Зато это не Джованни Сфорца, трус, способный только рассказывать про ее семью гадости, чтобы обелить себя. Об Альфонсо Арагонском она старалась больше не думать, его не вернуть, а жить дальше как-то надо.

Лукреция усмехнулась: по крайней мере, оттуда супруг просто не сможет удрать, некуда. И Чезаре навязывать свою власть тоже не сможет. А Папа… он уже совсем не молод, ему семьдесят, если не дни, то годы понтифика все равно сочтены.

Она зря боялась, что Папа будет скучать по внуку, тот покачал головой:

– Лукреция, если этот брак состоится, тебе неразумно брать с собой Родриго. Может быть, позже, потом, а пока сумей освоиться сама. Это будет не так легко, в Ферраре найдется немало тех, кто против тебя в качестве герцогини. – Он усмехнулся. – И в Мантуе тоже.

Лукреция поняла, о чем говорил отец, в Мантуе при дворе Изабеллы жил Джованни Сфорца, изгнанный из Пезаро ее братом. Что хорошего мог рассказать там сбежавший муж? Ничего.

Она была совершенно права: Джованни Сфорца вылил на бывшую супругу и ее родственников не просто ушаты, а целые водопады грязи! Не мог же он признаться, что знал о будущем ребенке и отказался от него? Что сбежал из-за устроенной Чезаре комедии с угрозами убийства. Что продавал секреты Неаполитанской армии французам. Что лебезил перед Борджиа, опасаясь за свою шкуру…

Конечно, не мог, а потому говорил и говорил, рассказывая гадости. Часть из них соответствовала действительности, но больше перевирала ее немилосердно. Создавалось впечатление, что Джованни за руку приводил супругу в постель к брату и даже отцу и сидел в кресле, наблюдая за любовными играми. Но разве тех, кто слушал, интересовали нестыковки в рассказах? Ничуть, дамы ахали, а потом пересказывали другим, сплетни обрастали огромным количеством нелепых подробностей, Сфорца становился почти героем, вырвавшимся из лап страшных Борджиа, а семейство исчадьем ада.