Время перемен - Сара Груэн

Я молча качаю головой.

– Нет, похоже, мы сразу перейдем к основным блюдам.

Джерард с поклоном забирает у нас меню.

Во время еды мы с Дэном болтаем о разной ерунде, и это кажется вполне естественным. Ну какая из женщины собеседница, если она каждую минуту ждет предложения руки и сердца. Думаю, Дэн испытывает те же чувства. И вот мы, словно подростки, робко улыбаемся друг другу. Я набираю в ложечку прозрачный бульон и пью маленькими глотками, а Дэн в это время справляется со стейком. И мы оба демонстрируем безупречные манеры.

Заметив опустевшие тарелки, у столика снова появляется Джерард.

– Возможно, вас заинтересует десерт? – вежливо осведомляется он.

Дэн обменивается взглядами с официантом.

– Да-да, – откликается Дэн, и я вижу, как его лицо заливается краской. – Мы закажем бутылку «Перье-жуэ»…

Вот оно! Дождалась!

– …и два шоколадных суфле. Слышал, у вас изумительное суфле – язык проглотишь.

– Нет-нет, я обойдусь без десерта.

– Как же так? – недоумевает Дэн. – Сама ведь призналась, что обожаешь шоколадное суфле!

– Верно. – Я наклоняюсь к Дэну и так, чтобы не слышал официант, шепчу: – Я сижу на диете и худею.

– Но сегодня твой день рождения! – Ошибки нет: в голосе Дэна слышится раздражение. – Сделай исключение по такому случаю!

– Нет, я уже сыта.

Дэн некоторое время буравит меня взглядом, а потом обращается к официанту:

– В таком случае, принесите шоколадное суфле для меня.

Вскоре на столике появляется шампанское и суфле. Бутылка красиво расписана: белые цветы на зеленых стеблях, обрамленные по краям золотом. Тут же решаю забрать бутылку домой в качестве сувенира.

Джерард открывает бутыль и, налив шампанское в два бокала, ставит ее в серебряное ведерко со льдом. Одарив нас улыбкой, официант исчезает.

Дэн протягивает через стол ложку:

– Ну хоть попробуй, – просит он.

– Нет, спасибо. Я правда не хочу.

– Послушай, Аннемари, от одной ложечки не растолстеешь.

– Верно, но если увеличить порцию, то результат будет плачевным. Я себя знаю, одной ложечкой мне ограничиться не удастся.

Дэн все еще держит ложку на весу, и когда ситуация становится неловкой, неохотно опускает ее на край тарелки.

– Ну ладно, как хочешь. – Немного помолчав, Дэн откашливается и, собравшись с духом, продолжает: – Я уже говорил, что хочу сделать этот вечер особенным. – Он протягивает руку к карману пиджака. – Получилось не совсем так, как я планировал, но иногда жизнь вносит свои коррективы, верно?

Из кармана извлекается коробочка, отделанная темно-синим бархатом. Именно в таких и дарят кольца. Она движется через стол в моем направлении. Кажется, коробочка перемещается сама по себе, без посторонней помощи.

Беру ее непослушными дрожащими пальцами, с трудом сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. Улыбаюсь и шмыгаю носом, стараясь придать лицу приятное выражение.

С тихим щелчком поднимается крышка, и взору открывается покоящаяся на синем бархате пара сережек с бриллиантами.

Потрясение так велико, что я не в силах пошевелиться. Чувствую, как чья-то рука – наверное, все же моя – прижимается к губам. Закрыв коробочку, роняю ее на стол и хочу убрать руку. Но Дэн держит ее мертвой хваткой.

– Аннемари, я хотел подарить их чуть позже. Я же не знал, что у тебя уже есть серьги с бриллиантами. Но ведь…

Я вырываю руку и резко встаю из-за стола.

– Серьги? – сдавленным голосом шепчу я.

– В чем дело, Аннемари?

Но я уже бегу через зал к вешалке, где оставила пальто.

За спиной слышатся шаркающие шаги и стук упавшего стула. Дэн хватает меня за руку:

– Что ты делаешь, Аннемари? Вернись за столик!

Я с силой вырываю руку:

– Значит, серьги?

Вид у Дэна потерянный. Я оглядываю зал. Создается впечатление, что злой волшебник остановил время. Джерард застыл над столиком в полусогнутой позе с миской бульона в руках. Один из посетителей прижал салфетку к губам, да так и держит, а женщина, открыв пудреницу, смотрится в зеркало, намереваясь подкрасить губы. Главный официант будто окаменел, и все взгляды устремлены в мою сторону.

– Аннемари, ты неправильно меня поняла, – шепчет Дэн, наклонившись к уху. – Давай вернемся за столик.

– Нет, кажется, впервые за долгие годы я поняла тебя правильно.

От отчаяния голос прерывается, и я никак не попадаю в рукав пальто. Наконец, перебросив через плечо сумочку, бегу к выходу.

– Аннемари! – кричит вслед Дэн.

У самой двери оглядываюсь в последний раз. Дэн стоит рядом с вешалкой, руки бессильно повисли вдоль тела, в глазах злость и обида. Так и хочется чем-нибудь в него запустить.

Но вместо этого пулей вылетаю из ресторана.

И вдруг понимаю, что добраться до дома не на чем. Спотыкаясь, добредаю до кафе «У Денни» и, пробравшись в туалетную комнату, достаю телефон и звоню Мутти. По дороге я едва не вывихнула лодыжку, ведь от высоких каблуков я совсем отвыкла.

– Мутти! – истерично ору я в трубку.

– Аннемари? Господи, что случилось?

– Приезжай за мной скорее, – хнычу я, утирая лицо рукой, которая тут же окрашивается во все цвета радуги. Оторвав кусок туалетной бумаги, смываю макияж, задыхаясь от рыданий.

– В чем дело? Где Дэн?

Я молчу в трубку, не в силах говорить, а потом выдавливаю:

– Дэн? А кто это такой?

– Все понятно, – вздыхает Мутти. – Где ты находишься?

На подъездной дороге к дому мой телефон звонит не умолкая. Трясущимися руками достаю его из сумочки.

– Кто это? – интересуется Мутти.

– Он, – сердито бросаю в ответ я, увидев номер Дэна, и бросаю телефон обратно в сумочку.

И вот мы уже заходим через заднюю дверь в дом, а телефон снова начинает звонить. Выуживаю его из сумочки и бросаю на обеденный стол. А телефон все звонит и звонит, и вертится волчком на столешнице. Тяжело дыша, не спускаю с него глаз.

– Да выключи ты его, – советует Мутти, направляясь к холодильнику.

Телефон умолкает, а передо мной, как по мановению волшебной палочки, появляется бокал белого вина. Протягиваю руку и вижу сделанный днем маникюр. Господи, ну и дура! Оттолкнув бокал, в отчаянии роняю голову на стол.

Чувствую ласковое прикосновение материнских рук. Мутти нежно гладит меня по волосам:

– Успокойся, милая. Не надо так переживать.

Телефон снова оживает и начинает подавать сигналы. Я с истеричным визгом подскакиваю на стуле, а Мутти забирает его и отключает:

– Так-то оно лучше.

Я горько плачу и пью вино. Сдавленные рыдания мешают глотать, воспаленные глаза застилают слезы, и все вокруг кажется смазанным и расплывчатым.

Теперь уже не унимается телефон, что висит на кухонной стене. Мутти с мрачным видом отключает звуковой сигнал, а потом идет в коридор. Вскоре все имеющиеся в доме телефонные аппараты умолкают.

Спустя час, подкрепившись двумя бокалами шардоне, бросаю парадные туфли на высоких каблуках у черного хода и надеваю привычные резиновые сапоги. Набросив поверх синего платья стеганый жилет, движусь нетвердой походкой к конюшне.

А там сразу иду в денник к Восторгу.

Стою, уткнувшись носом ему в шею. В этот момент с улицы доносится шум подъехавшего внедорожника. Ага, вот и Дэн пожаловал собственной персоной!

Закрыв дверь денника, ныряю под предназначенное для воды ведро.

Ворота конюшни распахиваются настежь, и слышатся тяжелые шаги Дэна. Он проходит мимо денника и поднимается наверх. С треском открывается дверь квартиры, но в следующее мгновение снова захлопывается, потом снова открывается.

– Аннемари! – ревет в гневе Дэн.

Перепуганные лошади проявляют беспокойство, шумно храпят и бьют копытами. Восторг с тихим ржаньем отступает в сторону. Приходится ухватить его за колено, чтобы напомнить о своем присутствии.

– Аннемари, где ты? Сейчас же отзовись! – Голос Дэна хриплый, надорванный.

Он с громким топотом бегает по лестнице, потом на мгновение останавливается. По звуку понятно: для того, чтобы пнуть ногой стену.

В конюшенном проходе загорается свет, а потом доходит очередь до лампочек в денниках. Все лошади проснулись и встревоженно расхаживают взад-вперед.

– Аннемари! – не унимается Дэн.

Слышу, как он обследует комнату для отдыха, помещение, где хранится снаряжение, и ванную. Потом снова поднимается наверх и идет в кабинет и, наконец, спускается вниз и останавливается прямо возле денника Восторга.

Я сижу, скорчившись, в углу и боюсь дышать. Голова прижата к холодному днищу ведра, а спина упирается в шершавые доски.

– Черт возьми, Аннемари! Что же ты вытворяешь!

Дэн так и пышет гневом, и я уже готова встать и обнаружить свое присутствие, но он неожиданно поворачивается спиной и медленно направляется к выходу. Его походка вдруг стала усталой и шаркающей.

Щелк! И гаснут лампочки в денниках.

Щелк! И конюшенный проход погружается в темноту.

Возле выхода Дэн ненадолго задерживается, но вскоре покидает конюшню, плотно закрыв за собой ворота. Через некоторое время слышится шум двигателя – Дэн заводит внедорожник. А потом наступает тишина.