Чарльз Диккенс - Г. К. Честертон

Начнем с доказательств от противного. Диккенса особенно сильно (и вполне справедливо) осуждают за то, что никогда не мешало бессмертию. Прежде всего его упрекают в том, что он очень часто писал плохо. За это нередко недооценивают при жизни, но для вечности это роли не играет. Шекспир и Вордсворт не только часто писали плохо — они очень часто писали очень и очень плохо. Человечество редактирует великих. Вергилию не стоило уничтожать слабые строки, мы потрудились бы за него. А когда речь заходит о Диккенсе, есть особая причина прощать слабые места. Как я говорил, у него была черта или претензия, ничем не связанная с его гением: он хотел делать все, дарить читателю все эмоции на свете. К тому же он вершил какой–то Страшный суд от литературы: подлость давал в наказание, добродетель — в награду. Это лучше всего пояснить одним примером из сотен. Добрый еврей в «Нашем общем друге» (ненужный и неубедительный) возник потому, что одна еврейская дама предположила в письме, будто злой еврей в «Твисте» бросает тень на всех евреев. Это настолько нелепо, что трудно представить, как может писатель прислушаться хоть на минутку к подобному упреку. Значит, если мы выдумаем плохого аукционера, надо уравновесить его хорошим; если мы создали злого филантропа, надо тут же, как это ни трудно, в муках создать доброго? Упрек нелеп, но Диккенс, изничтожавший людей за более здравые упреки, не обиделся на корреспондентку. Ему польстило, что его приняли за высшего судью; ему польстило, что именно ему суждено судить Израиль. Все это так далеко от литературы, так суетно и мелко, что нам нетрудно отделить это от его серьезного дара. Надо ли говорить, что под серьезным даром я подразумеваю дар комический. Столь пустые причуды легко простить, как прощаем мы стихи государственному мужу. Их легко отмести, не заметить, как неумелые опыты человека, великого в другом, — скажем, политические рассуждения Тинделла или философские рассуждения Геккеля [105]. Мне кажется, наши потомки не будут думать о том, что Диккенс иногда писал плохо; они просто будут знать, что он писал хорошо.

Обвиняли его и в том, что его сюжеты и герои карикатурны, невероятны. Но это значило только, что они невероятны в тогдашнем мире и у тех писателей — скажем, Теккерея и Троллопа, — которые очень точно этот мир описывали. Некоторые, как ни странно, думают, что на судьбу Диккенса может повлиять изменение нравов. Это неумно. Кто–кто, а творцы невероятного не страдают от перемен; Бансби никогда не станет менее невероятен, чем был при своем создании. От времени пострадают именно точные, дотошные писатели, подмечавшие каждую черточку этого преходящего мира. Очевидно, что факт — самое хрупкое на свете, более хрупкое, чем мечта. Мечта держится две тысячи лет. Все мы мечтаем, например, о совершенно бесстрашном человеке, и Ахилл жив по сей день. Но мы совсем не знаем, возможен ли такой человек. Реалисты той поры, слава богу, забыты, и некому нам рассказать, сильно или не очень сильно преувеличил Гомер храбрость Ахилла в бою. Выдумка пережила факт. Так и выдуманный Подснеп может пережить факты нашей коммерческой жизни, и никто не узнает, был ли он возможен — все будут знать лишь, что он очень нужен, как Ахилл.

Положительные доводы в защиту бессмертия Диккенса сводятся к слову, которое не подлежит обсуждению: творчество. Диккенс творил то, чего не сотворить никому. Он создал Дика Свивеллера совсем не в том смысле, в каком Теккерей создал полковника Ньюкома. Теккерей творил, наблюдая, как ученый. Диккенс творил, как поэт, и потому он вечен. Можно привести и еще один довод. Бессмертен, по–моему, тот, кто делает общее людям дело — но по–своему. Я хочу сказать, что его творения нужны всем, но творит он, как никто другой. Его соотечественники делают то, что делают не хуже в других странах, и получают славу при жизни, а после смерти отходят на вторые, или третьи, или четвертые места. Чтобы мысль была ясней, обращусь к военным. И Веллингтон, и Нельсон знамениты, но никто не станет отрицать, что слава Нельсона растет, а Веллингтона угасает. Ведь Веллингтон прославился тем, что хорошо воевал за Англию, как двадцать таких же генералов воевали за Австрию, Францию и Пруссию. Нельсон же — символ особого воинского дела, и доступного всем, и чисто английского: он — моряк. Диккенс — общий, как море, и английский, как Нельсон. Теккерей, Джордж Элиот и другие славные писатели славной Англии подобны Веллингтону. Они — реалисты, тонко постигавшие душу, но так же тонко и даже тоньше делали это во Франции или в Италии. Диккенс творил всеобщее, которое мог создать только англичанин. И вот доказательство: только он и Байрон, словно два шпиля, поражают взор иностранца. Объяснять это долго, и я скажу лишь об одном. Никто, кроме англичанина, не может пропитать свои книги яростной насмешкой и яростной добротой. На континенте, где жива недобрая память о политических переворотах, карикатура жестока. Никто, кроме англичанина, не может изобразить демократию, состоящую из свободных и все же смешных людей. В странах, где за свободу проливали кровь, чувствуют: если человека не изобразишь достойным, его сочтут рабом. Истинно велик сделавший для мира то, чего мир не может сделать для себя. Я думаю, Диккенс это сделал.

Час абсента миновал. Мелкие писатели больше не будут докучать нам тем, что Диккенс слишком весел для их печалей и слишком чист для их радостей. Но нам немало еще надо пройти, пока мы вернемся к тому, о чем он хотел нам поведать; а пойдем мы долгой английской дорогой, извилистой дорогой Пиквика. Но ведь о ней он и хотел поведать нам. Он хотел сказать, что дружба и истинная радость не случайные эпизоды в наших странствиях. Скорее странствия наши случайны по сравнению с дружбой и радостью, которые, милостью божьей, длятся вечно. Не таверна указывает путь, путь ведет к таверне. А все пути ведут к последней таверне, где мы встретим Диккенса с его героями и выпьем вместе с ними из огромных кубков там, на краю света.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА ДИККЕНСА

1812, 7 февраля — в семье чиновника морского ведомства Джона Диккенса родился сын Чарльз.

1814 — переезд семейства Диккенсов в Лондон.

1817 — семейство Диккенсов переселяется в Чэтэм (Кент).

1820 — посещение школы Уильяма Джайлза в Чэтэме.

1822 — возвращение в Лондон.

1824, февраль — Джон Диккенс попадает в долговую тюрьму. Чарльз поступает на работу на фабрику ваксы; май — отец выходит из тюрьмы; июнь — Чарльз покидает фабрику и поступает в школу м–ра Джоунза («Академию Веллингтон–Хаус»).

1827, март — покидает школу м–ра Джоунза; май — становится писцом в конторе стряпчих Эллиса и Блэкмора.

1831—1832 — работает репортером в газетах «Миррор оф парламент», «Тру сан».

1833—1835 — публикует очерки в периодических изданиях под псевдонимом «Боз».

1836, февраль — выходят в свет два тома первой серии «Очерков Боза»; 31 марта — первый выпуск «Посмертных записок Пиквикского клуба»; апрель — женитьба на Кэтрин Хогарт.

1837, январь — первый номер «Альманаха Бентли», редактируемого Диккенсом, где в январе начинает печататься «Оливер Твист»; вторая серия «Очерков Боза»; октябрь — последний выпуск «Посмертных записок Пиквикского клуба».

1838 — выходят в свет «Воспоминания Джозефа Гримальди», отредактированные и подготовленные к печати Диккенсом; апрель — первый выпуск «Николаса Никльби».

1839, март — последний выпуск «Оливера Твиста»; октябрь — последний выпуск «Николаса Никльби».

1840, апрель — первый номер периодического издания «Часы мистера Хамфри», где с апреля печатается «Лавка древностей».

1841, январь — закончена публикация «Лавки древностей»; февраль–ноябрь — «Барнеби Радж» печатается в «Часах мистера Хамфри».

1842, январь—июнь — поездка по Соединенным Штатам Америки; октябрь — выходят в свет «Американские заметки».

1843, январь — первый выпуск «Мартина Чезлвита»; декабрь — «Рождественская песнь».

1844, июль — поездка в Италию, последний выпуск «Мартина Чезлвита», декабрь — рождественская повесть «Колокола».

1845, июнь — возвращение в Англию; декабрь — «Сверчок за очагом».

1846, 21 января — первый номер основанной Диккенсом газеты «Дейли ньюс», в которой печатаются «Картины Италии»; май — поездка в Швейцарию; октябрь — первый выпуск «Домби и сына»; декабрь — рождественская повесть «Битва жизни».

1847 — Диккенс проводит три месяца в Париже; начинает выходить первое собрание сочинений Диккенса (закончено в 1868 г.).

1848, апрель — последний выпуск «Домби и сына».

1849, май — первый выпуск «Дэвида Копперфилда».

1850, 30 марта — первый номер основанного Диккенсом журнала «Домашнее чтение»; ноябрь — последний выпуск «Дэвида Копперфилда».

1852, март — первый выпуск «Холодного дома».

1853, июнь — поездка во Францию; сентябрь — последний выпуск «Холодного дома»; октябрь — Швейцария, Италия; декабрь — возвращение в Англию; 27, 29, 30 декабря — первое публичное чтение в Бирмингеме («Рождественская песнь» и «Сверчок за очагом»).