Над Москвою небо чистое - Геннадий Семенихин

– Благодарю, хозяюшка, – ласково отказался подполковник, – нам, как говорится, пора со двора.

Через минуту «эмка» лихо понесла их по улице обезлюдевшего села к аэродрому. На командном пункте Демидов коротко приказал Боркуну:

– Выспаться. Побриться. В полет пойдете во второй половине дня.

– Значит, эскадрилья наша с утра не полетит?

– Полетит.

– А кто поведет?

– Я, – ответил командир полка. – Надо нам силы беречь, Боркун. Опытных ведущих в полку осталось немного. Раз, два – и обчелся. Ты, Султан-хан, комиссар и я. Будем чередоваться. Идите отдыхать.

День вставал над аэродромом, обогретый щедрым, но уже не палящим, а по-осеннему прохладным солнцем. В воздухе плавали тонкие нити паутины. Бабье лето коснулось подмосковной земли. Рощица заметно пожелтела, стала еще красивее. Пыль над дорогами не была уже густой и горькой, как неделю назад. На окрестных буграх золотились пустые сенокосы. А большой купол неба, подернутый редкими перистыми облаками, был все таким же ослепительно голубым и обманчиво мирным. Не верилось, что всего час назад его бороздили желтые двухмоторные «мессершмитты», сея смерть и разрушения.

Оперативный дежурный Ипатьев вторые сутки не спал. Щуря побаливающие, красные глаза, он держал телефонную трубку, ловко прижимая ее к щеке плечом и подбородком, и, повторяя вслух передаваемую из штаба фронта обстановку, делал на карте быстрые отметки синим карандашом.

– Да, да, понял, – говорил он, – танки прорвались южнее Мятлево. Головная колонна завернула на север и прошла еще десять километров. Это значит, по направлению к нашему аэродрому. А западнее Сычевки? Наша артиллерия и штурмовики задержали танки. Пехота стоит на старом рубеже. Отлично! Простите, одну минуточку. Послушаю другой телефон.

Положив карандаш на карту, Ипатьев схватил трубку соседнего телефона, на котором было написано «Воздух», прижал к другому уху.

– Внимание, воздух! – выкрикнул он, обращаясь ко всем находящимся в землянке.

Смолкли голоса. Петельников склонился над другой картой, готовясь нанести на нее пометки. Ипатьев передавал:

– Воздух. Со стороны Сычевки курсом на Вязьму сорок «Юнкерсов-88». От Юхнова курсом на Вязьму без прикрытия истребителей пятьдесят «юнкерсов». – Он отложил трубку, коротко прибавил от себя: – Все, товарищи командиры.

Третий телефон, на нем было написано «Командующий ВВС», буквально оглушил всех.

– Лейтенант Ипатьев слушает, товарищ генерал. Трубка обожгла ему ухо свирепым коротким окриком: «Командира!»

– Я вас слушаю, – включился в разговор Демидов. Он произнес эти слова спокойно, внятно, вовсе не подозревая, что на другом конце провода бушует гроза.

– Ты что спишь, Демидов! – яростно набросился на него Комаров. – Целый полк погрузил в летаргический сон и рад! Девяносто машин идут на город, а ты еще никого не поднял.

– Товарищ генерал, – потемнел от волнения подполковник, и на его оспинах появились крупные капли пота, – я по вашему приказанию подготовил все три эскадрильи действовать над линией фронта.

– Первое приказание отменяю! – загремел Комаров. – Выполнять последнее. Все самолеты на прикрытие города и района.

– Есть, – ответил Демидов и стал натягивать на голову плохо подогнанный шлем. – Румянцев, остаетесь за меня. Я поведу вторую эскадрилью.

…Тремя группами они поднялись в воздух. Демидов приказал двенадцати самолетам майора Жернакова идти в направлении Сычевки и встретить колонну фашистских бомбардировщиков на дальних подступах к цели. Шестерка Султан-хана была брошена на группу «юнкерсов», идущую со стороны Юхнова. Сам же Демидов с девяткой «яков» поднялся на четыре с половиной тысячи метров и барражировал над городом.

Тягостно тянулись минуты ожидания перед встречей с врагом, когда тело цепенеет от напряжения, шее становится больно от бесконечных поворотов головы и кровь неспокойно стучит в ушах.

После перерыва в летной работе, вызванного ранением, Демидов был предельно осторожен. Острый нос его «Яковлева» то и дело поднимался и опускался, а крылья машины кренились то в одну, то в другую сторону. Спокойные зоркие глаза с острыми зрачками непрерывно обозревали небо. Опытный летчик, он редко взглядывал на доску приборов. Каждым твердым от напряжения мускулом, каждым нервом ощущал он машину. Ухо уловило бы малейшую неточную ноту в работе мотора.

Около десяти минут «Яковлевы» находились в полете. Внизу смутными контурами расплескивалась земля. С высоты она казалась огромной топографической картой, на которую крупными условными знаками нанесли города, села, ленты дорог, озера и лесные массивы. Эти десять минут показались Демидову невыносимо долгими, и он обрадовался, когда услышал в наушниках знакомый голос Султан-хана, находившегося километрах в двадцати пяти от него:

– Командир! Атакую «юнкерса»! Прошла минута, не больше, и радиостанция донесла отчаянные ругательства:

– Алешка, добивай его, дьявола, в хвост и гриву. Еще бэй! Дымит! Оч-чень порядок!

Но в тот же миг послышался полный тревоги голос Жернакова:

– Камаев, горишь, выпрыгивай. Камаев, выпрыгивай!

Демидов облизал пересохшие губы.

– Жернаков, что случилось? – запросил он требовательно.

Голос майора, уже уравновешенный и отчетливый, ответил:

– Сбили лейтенанта Камаева. Идем во вторую атаку.

И все смолкло. Демидов все так же напряженно осматривался. Он не вздрогнул и не заволновался, когда заметил наплывающие с юго-запада силуэты «юнкерсов», столько раз виденных им в воздухе. Три девятки шли одна за другой в кильватере, плотным парадным строем. Четвертая группа была растрепана. Демидов насчитал в ней только семь «юнкерсов». Последний самолет сильно отстал, и за ним по пятам неслась шестерка маленьких тупоголовых «ишачков» Султан-хана. Демидов моментально принял решение:

– Атакуем первую девятку!

Ведомые им «яки» вразброд стали переваливаться с крыла на крыло, подтверждая, что поняли приказ командира. Демидов точно рассчитал атаку. «Юнкерсы» шли не выше трех с половиной тысяч метров. У него был огромный запас высоты. И с этой высоты, сделав крутой вираж, «яки» все вместе, тремя группами обрушились вниз. Вплетаясь в тугой уверенный бас мотора, завыл ветер за светлым плексигласом кабины. Демидов взял в прицел флагманский самолет и коротко приказал ведомому:

– Тоже бей по флагману.

Росла, увеличивалась в тонком перекрестии цель. Под серебряным от солнца силуэтом «юнкерса» темнел лес, тот самый лес, где был расквартирован штаб фронта, откуда в сражающиеся дивизии и полки шли провода связи. Флагман уже стал на боевой курс. Его экипаж переживал те мгновения, когда, забыв о возможных опасностях, все свое внимание он должен сосредоточить на одном – как можно точнее поразить бомбами цель. Флагман не маневрировал, не менял высоты. Словно раз и навсегда привязанный к заданному курсу, шел он вперед, оставляя за собой взвихренный след инверсии.

На пути у Демидова вспыхнула трасса, выпущенная штурманом. Подполковник легонько качнул ручкой управления, удаляясь от нее, потом большим пальцем нажал на кнопку спуска. Весело застучала пушка. Снаряды впились в правую плоскость немецкого бомбардировщика. Выводя свой «як» из пикирования, Демидов успел заметить, как правый мотор «юнкерса» выбросил в октябрьское небо густой сноп огня. Срываясь с огромной высоты, дымом пятная воздух, флагман рушился вниз. Когда Демидов, набрав с полтысячи метров, посмотрел на землю, ему стало радостно и легко. Четырьмя кострами горели фашистские самолеты. От первой девятки уцелело только пять машин. Сбрасывая бомбы куда попало, не дойдя до цели, «юнкерсы» поспешно разворачивались на запад…

День прошел в томительном напряжении. Еще один раз всеми исправными самолетами летчики демидовского полка совершили вылет к линии фронта. Группы истребителей повели комиссар Румянцев, капитан Боркун и майор Жернаков. Едва успели растаять силуэты самолетов, как на скрытые в лесу блиндажи штаба фронта и замаскированные узлы связи обрушились новые группы «юнкерсов». На этот раз они пришли под усиленным прикрытием «Мессершмиттов-109». Часть вражеских истребителей несколько раз атаковала аэродром и всадила с полсотни очередей в пустые самолетные стоянки.

Двадцать минут висели «юнкерсы» над лесом, где располагался штаб фронта, и молотили землю тяжелыми фугасными бомбами. Когда они отошли от цели, над лесом стоял густой черный дым.

Из второго полета летчики демидовского полка возвратились без потерь. Они разогнали над переправой три группы одномоторных пикировщиков Ю-87 и сбили один из них таким плотным групповым огнем, что никто не хотел приписывать эту победу себе. Так и донесли в штаб фронта: «Группа старшего политрука Румянцева сбила один Ю-87», и все этой формулировкой остались довольны.