Избранный - Максим Замшев

– Нет. Я в себе. Я так рад, друзья мои, что вы со мной! Пойдемте в гостиную…

Пьер встряхнул своей огромной гривой. Он был очень похож на Паганини, этот знаменитый французский музыкант. И несмотря на довольно острое и не очень красивое лицо, за ним охотилось немало потенциальных невест. Неплохо их подстегивали и гонорары Консанжа, позволяющие ему иметь не только дорого обставленную квартиру недалеко от аббатства Сен-Жермен, но и немало недвижимости в самых разных концах света. Женщин Консанж любил, непрочь был иногда поволочиться за какой-нибудь светской львицей или заманить в постель юную красотку, но сильнее всего на свете он ценил свою скрипку и поэтому руку и сердце не планировал никому предлагать, по крайней мере, в обозримом будущем.

– Все очень просто и, с другой стороны, очень сложно. – Эвелина смотрела на Климова с большим напряжением. – Пьер возвращался домой, чтобы немного отдохнуть перед концертом. Прислугу он сегодня отпустил, поэтому в квартире никого не было. Как только он вошел в прихожую, его внимание привлек шум в комнатах. Ничего не подозревая, думая, что это вернулась служанка и занимается чем-то в своей комнате, он прошел внутрь и обнаружил там троих человек, переворачивающих вверх дном все его имущество. Завязалась борьба. Пьер пытался скрыться от бандитов, но они преследовали его. Хорошо, что удалось добраться до кнопки сигнализации. Это и спугнуло их. Но, как видите, рука Пьера безнадежно вывихнута. Полиция уехала довольно быстро. Но толку от этих надуваний щек обычно никакого. Когда Пьер понял, что ни о каком концерте и речи быть не может, он сразу позвонил мне. Ведь наш холдинг – главный спонсор и организатор этой благотворительной акции, и все детали Пьер как раз обговаривал со мной. Тогда мы и познакомились собственно…

– Очень приятно познакомились. – Пьеру не сиделось на одном месте, он вскочил, начал широкими шагами расхаживать по комнате.

– Я правильно все изложила вашему другу с ваших слов?

– Да, милая Эвелина, все правильно. Но я должен с вами посоветоваться, друзья мои. Я почти убежден, что это не ограбление…

– Почему? – Алексей и Эвелина спросили это почти синхронно.

Консанж перестал ходить и сел на диван напротив своих гостей.

– Посудите сами. Я очень часто гастролирую. Насколько знаю криминальный мир, те, кто грабит квартиры, стараются это делать без людей. Слишком большой риск, да и убийство не их профиль.

– Ну, грабители разные бывают. Ты черпаешь свои познания из детективов, а в жизни все иначе…

– Вам не известно еще одно обстоятельство. Я сознательно утаил его от полицейских. Эти грубые мужланы не в состоянии ничего понять. Дело в том, что я не собирался до концерта возвращаться домой. У меня было одно деликатное дело по женской части. Эвелина, заткните уши. Ну, в общем, перед выступлениями меня это очень укрепляет. Но мне позвонили и попросили срочно вернуться домой.

– И кто же тебе позвонил?

– Ты позвонил, Алексей…

5

Приходилось ли вам когда-нибудь размышлять о том, почему каждое поколение интеллектуалов неизменно поднимает свой тощий, в синих прожилках кулачок на классику? У кого-то такая дерзость вызывает почти что коллапс, доходит до хватания самих себя за голову с истошными воплями: «Какая нынче молодежь ужасная пошла!» Но мне думается, что надо вести себя умнее в этих случаях. Хотя и уподобляться некоторым околокультурным деятелям, пытающимся заигрывать с молодежью, всячески поощрять их нагловатую духовную распущенность, тоже неприлично. Мне теперь достает времени думать и думать над тем, что я почерпнул из первой своей жизни, и я позволю себе такой вывод: черта между теми, кого общество нарекает бунтарями, и теми, кто удостаивается сомнительного титула приличной молодежи, лежит там, где начинается неприятие лжи. Человеческое общество, обретя полную гармонию товарно-денежных отношений, стало жить в череде подмен. Я уже писал о том, что мужчина и женщина нынче сходятся в основном из-за тонкого взаимодействия гормональных фонов. Но я никогда не поверю, что так было всегда. Когда, где это произошло, что любовь была подменена плотским вожделением? Вряд ли это удастся кому-то выяснить. Но в основе этой подмены ложь – она размножается, влечение полов меркнет. И то, что называлось любовью, переходит во взаимное раздражение. Этот порядок вещей насаждается повсеместно, и те, кто еще хоть чуть-чуть верит в любовь, не могут не бунтовать против этого. Жаль, что этот бунт, как правило, с детским еще желанием делать все назло, выражается в невероятной распущенности, готовой отрицать даже влечения полов, превращая близость в нечто второстепенное, очень частое, неважное. Бунт – это всегда отрицание. И молодежь отрицает все, что отрицать ложь. В классике она не видит ответов на свои вопросы, еще не понимая, что в классике нет ответов. Классика за гранью лжи. И за гранью правды. Она – тень истины. Невозможно отрицать тень. Но молодые интеллектуалы тайно верят в невозможное, верят, что могут переделать мир. В этом их краткое человеческое счастье и длинная общественная беда. Общество всегда будет поощрять тех, кто спокойно относится к подменам, принимает эти правила за данность и живет с ними в крови. Такая жизнь тоже очень трудна, часто приводит к мучительному ночному самобичеванию, но почему-то считается весьма достойной.

Подмены касаются не только любви. Дружба подменяется партнерством, предательство – здравым смыслом, материнство – желанием иметь того, кто в старости тебя не бросит. И все это в корневой системе общества, все это символы общества, так же как и классика. Бунтовать против общественного порядка интеллектуалы не особенно любят, за редким исключением, и бунтуют против порядка духовного. Протестуя против подмен, они сами невольно живут в подмене. Помните… Мысль изреченная есть ложь…

6

Борис Нежданов наблюдал, как его дочка с незнакомым мужчиной мило о чем-то беседуют за столом. Он со своего места не мог слышать их разговор, но видел все, что происходит между ними. Любому пожившему человека стало бы сразу ясно, какие отношения завязываются между Мариной и ее спутником. Но эти отношения сейчас волновали Нежданова меньше всего. Все то время, после того как он попал в Круг Пяти и узнал самое страшное, вся его жизнь определялась невероятным напряжением, внутри него зрел выбор. И нынче, когда решение принято окончательно, Борис Аркадьевич успокоился. Пусть его сочтут предателем. Он все равно не сможет жить с мыслью, что мог спасти свою дочь и ничего не предпринял. Теперь его деточка все время будет у него перед глазами. Навыки члена Организации придутся как нельзя кстати. Уж чему-чему, а конспирации он за эти годы научился. Его девочка ни о чем не догадается, а он будет контролировать события…

На первом собрании Круга Пяти он испытал невероятный душевный подъем. Обряд посвящения оказался довольно болезненным, он даже потерял сознание на время, но потом немыслимая высокая радость охватила все его существо. Он никогда не узнает, вместо кого попал в этот великий Круг, но то, что из него уходили только в мир иной, его сразу известил Глава. Этот строгий человек, монашеского вида, обладал уверенным зычным голосом, и слушавшие его ничего не могли поделать с тем трепетом, что он вызывал в них. До сих пор Борис Аркадьевич мог воспроизвести каждое слово:

– Брат Борис, теперь ты один из нас. Тебя выбрали не мы, тебя выбрало время. Ты не можешь уклониться, пути назад у тебя нет, предательство в Круге невозможно. Сейчас ты за Круглым столом обрел Посвящение. Настала пора тебе ознакомиться с Первым свитком. Это свиток есть самая главная тайна России, залог ее будущего. Где находится второй свиток, не знает никто. Его должен найти Избранный! Его появления ждать недолго. Избранного откроют Угадыватели. Мы не можем вмешиваться. Мы – Посвященные. Мы все обязаны помнить. А Угадыватели должны все забыть, выполнив свою миссию.

Все это Глава произносил в полной тишине и темноте. Нежданов даже не понял, слышит ли их кто-то. Витал только запах, идущий от Главы. Это был запах ладана, воска и очень изысканного мужского одеколона.

Закончив свою речь, Глава зажег свечу, взял Нежданова за руку и куда-то повел. Шли бесконечным коридором, то чуть вниз, то вверх. Наконец остановились. Когда зажегся свет, Борис Аркадьевич понял, что они в монастырской келье, но благоустроенной как дорогой гостиничный номер. Пока Нежданов привыкал к свету, в руках Главы очутился длинный свиток, усеянный мелкими, но очень красивыми буквами. Откуда его достал Глава, Нежданов так и не понял.

Борис Аркадьевич прочитал свиток несколько раз. Глава велел выучить его наизусть. Нежданов, с детства обладавший прекрасной памятью, справился с этим легко.

– Это конечно же копия. Перевод! Сам свиток написан на языке, известном теперь немногим. Но когда Избранный обнаружит вторую часть, ее будет кому расшифровать…