Родиной призванные(Повесть) - Соколов Владимир Н.

Она выполнила просьбу Макарьева. Немедля пошла на квартиру полицейского. Это был благообразный человек с короткими седыми усами. Лицо его светилось необычайным для военного времени здоровьем. Каждый раз, когда он задирал голову по какой-то странной привычке, на его шее появлялась жирная складка. Полицейский как должное принял свиной окорок и две банки меда.

— Может, еще что подбросите? — сказал он, сохраняя все тот же благостный вид. — Я не для себя только… Мне надо дать другим… Кто повыше.

Взятка подействовала. Через три дня Данченкову выпустили, и она с помощью друзей пришла в деревню Чет, где ее разыскал комиссар Гайдуков. Здесь же она узнала радостную весть: ее сынок Мишка в бригаде, а Федор награжден орденом.

— Федор теперь майор, — сказал Гайдуков. — А вы — мать, достойная своего сына. Мы зачислили вас в состав Первой Клетнянской партизанской бригады.

В хате, где сидели партизаны, поднялся дружный шум, какой-то подросток хлопнул в ладоши, но, словно бы спохватившись, отошел в тень. Расплылись в улыбках лица женщин, и только старик нервно дернул головой, посмотрел вокруг и остановил взгляд на матери командира.

— Зачем ее в партизаны? На печку ее. Отогреть…

Ему казалось, что комиссар подтвердит: да, мол, на печку.

— Замолчи, старый, не путай, все правильно, — спокойно проговорил один из партизан.

Старик замигал и отошел в сторонку.

Назавтра, после того как отпустили Данченкову, в Жуковку из Олсуфьева приехал Черный Глаз. В канцелярии лагеря ему сказали, что тифозная старуха в безнадежном состоянии передана родственнице.

— Адрес этой женщины? Адрес! — кричал агент. — Куда ее повели?

Один из охранников лагеря показал на полицейского.

Полицейский назвал улицу и дом, куда повели старуху Данченкову. Агент помчался на мотоцикле по указанному адресу.

— Кто здесь живет? — окликнул он часового.

— Господин комендант.

— Идиоты! Негодяи! Где Данченкова? — кричал он на благообразного полицейского. — Где старуха? Куда ты меня послал?.. Знаешь?

— Никак нет, господин начальник!

— Идиот! — И Черный Глаз так ударил полицая по рыхлому лицу, что тот рухнул на пол.

Вечером того же дня Черный Глаз доложил Вернеру, что разыскать среди арестованных мать Данченкова не удалось. Видимо, она умерла от тифа.

— В Жуковском лагере дохнет каждый третий, — заключил он.

И Вернер вынужден был (разумеется, для себя) признать, что арест Данченковых результатов не дал. Многие агенты снова заверяли начальство, что отряд Данченкова разгромлен, а те, кто остался в живых, погибают от голода в лесу. Партизанам такая легенда была конечно же на руку. Каратели на какое-то время утихомирились.

Глава пятая

На окраину лесного поселка, где назначалась встреча подпольщиков с партизанами, Митрачкова и Жариков пришли ночью. Дежурный по лагерю привел их в хату. Все давно уже спали. Иногда у кого-то сквозь сон прорывались чмоканье и тяжелый вздох. Огонек коптилки на столе чуть колебался. Дежурный был загодя предупрежден: не прошло и минуты, как появились начальник штаба Антонов и комиссар Гайдуков. Они перешли в соседнюю хату — там было удобнее. Гайдуков рассказал о бригаде, которая выросла в крупное боевое соединение, остановился на трудностях.

— Наши ребята чаще голодны, чем сыты. Сапоги — со свистом, пальцы вылезают. Крыша над головой — лишь в редкие дни. Дождь, жара, мороз — все равно работаем. А когда крупные карательные экспедиции — тут либо в лоб бьемся, либо, как волки, отмеряем десятой километров по лесным чащобам и болотам…

— А вы, Надя, — обратился комиссар к врачу, — видели наших ребят? Молодежь. Да и комбригу тридцати нет. К сожалению, он не мог с вами встретиться: выехал на задание, муку добыть. Сейчас наша первая задача — привести в бригаду партизанские семьи, на которые поступил донос. Зверствуют фашисты, надо спасать людей. Недавно вызволили из неволи мать комбрига. Разными путями, но добились освобождения из лагеря всех Данченковых. — Он с благодарностью посмотрел на Митрачкову. — Если бы я мог увидеть медиков, в частности — жуковских, поклонился бы им низко, до самой земли. Они под предлогом эпидемий многих патриотов выручили из лагерей. — И Гайдуков крепко пожал Митрачковой руку. — Знаем вашу работу! Недаром зовем вас доктором Надей.

— А помнишь, Илья, как мои разведчики добыли набор хирургических инструментов? — спросил Антонов. — С боем взяли…

— Наши медики, — продолжал комиссар, — стали универсалами: и хирургами, и терапевтами, и акушерами… Аптека своя.

— Я преклоняюсь перед партизанскими медиками, — улыбнулась Надя.

— Они это заслужили. Точно. И Наташа Захарова, и Нина Митрушина. Скольких бойцов вынесли из огня! Герои!

Жариков пришел на встречу после тяжелой работы, но, несмотря на усталость, внимательно слушал комиссара. Ему по сердцу пришелся этот широкоплечий, плотный парень с мужественным добрым лицом. Бывший рабочий Бежицкого фасонолитейиого завода, комиссар играл в жизни партизан исключительно важную роль. В бою, всегда был впереди. В самые трудные дни не унывал, вселял надежду, уверенность, а если доводилось уходить от врага, шел последним, прикрывая отступление. Храбрый и находчивый, комиссар руководил по принципу: «Делай, как я». Вот и сейчас он согревал подпольщиков искренней улыбкой, заботливым взглядом, участливым словом.

— Посмотри, Иван, пацан спит. Вон видишь, носиком подергивает. Дня три назад жарили рыбу, кто-то возьми да и крикни: «Васька, фашисты!» А у него и рука не дрогнула, поставил сковородку на стол — да за гранату. В разведку уже ходил. На днях в Клетню пробился. Характер! — ласково продолжал Гайдуков. — Скажешь ему сделай — сделает. Это для него закон.

— Вы, доктор Надя, — обратился к ней комиссар, — спрашивали насчет листовок. Теперь мы будем вам каждую неделю присылать сводки, листовки, газеты. Живое слово с Большой земли тоже оружие, бьет в цель.

— Ну а как наша карта? — спросил Жариков.

— Отличная, — похвалил Антонов.

— Это точно. Я уроженец здешних мест, командир — тоже. А ведь вот далеко не все знаю. Видно, очень серьезный человек сотворил нам эту карту. Кстати, ты не в курсе, кто ее чертил? — спросил Гайдуков.

Жариков улыбнулся. Ему было приятно сообщить, что автор карты — женщина, подруга его юности Галина Марекина.

— Мы ее в земотдел устроили. Верный человек. Вот и карта — ее работа. Галина листовки разносит. Мы с ней одно большое дело готовим. — И попросил: — Взрывчатки бы нам.

— Будет взрывчатка. Перед праздником мы направили подрывников в район железной дороги Рославль — Кричев. Ушли парни, и вдруг — каратели. Специально обученные команды, так называемые охотники за партизанами. Помнишь, Антонов, какая обстановка сложилась?

— Еще бы! Каждый день с рассвета дотемна — лесные бои.

— И вот в это время прибегает посыльный и, потрясая бумагой, кричит: «Ребята, товарищ Ворошилов с праздником поздравляет. С победой». (Правда, «С победой», как потом выяснилось, он сам добавил). Ну и дали мы тогда карателям жару!

Старуха уже успела сварить в чугунке картофель. Надя достала из своей медицинской сумки кусочек сала.

— Эх, здорово! — не удержался комиссар. — Настоящий праздник!

Проговорили до утра. Подпольщиков ознакомили с приказами партизанского штаба, внимательно разобрали с ними способы и приемы конспирации, установили новые явки, а также потайные места, куда для Жарикова будут переданы мины и взрывчатка.

— Помните, друзья, — сказал Гайдуков, — здесь ваш дом. Почувствуете опасность — немедля в лес.

Это была их последняя встреча…

Едва обсохла роса, подпольщики ушли в Дубровку. Повсюду были следы осени. Воздух нес запах горькой полыни, на кустах появился отсвет меди. В лесных оврагах завыл волк.

Надя остановилась, шепнула Жарикову:

— Слышишь? Какая дикая, грозная сила в голосе зверя.

Только подошли они к лесной деревушке, как появились два вражеских самолета, спикировали и сбросили одну за другой несколько бомб. Ослепительная вспышка, свист осколков… Самолеты снизились, расстреливая людей. Неподалеку, совсем рядом, рванула еще одна бомба. Горячая волна словно ошпарила спины, вдавила в землю. Иван почувствовал мерзкое урчание в животе и тошноту, испытанные не раз во время бомбежек, и тут же услышал крики ужаса, доносившиеся из деревушки. Отсюда, из-под зеленой гущи старого дуба, они видели часть улицы, где в пыли и пламени метались люди. С пронзительным свистом падали бомбы, воющие звуки металла сверлили уши, а земля содрогалась от тяжелых взрывов.